Концерт Евгения Кисина в Большом зале Московской консерватории. 8 сентября 2017

«Суровость Тютчева с ребячеством Верлена

Скажите — кто бы мог искусно сочетать

Соединению придав свою печать?»

 

 

Photo by Steve J. Sherman

На  этот вопрос Осипа Мандельштама (из стихотворения сборника «Камень») сегодня можно ответить и так: Евгений Кисин может! Словно выточенная из слоновой кости китайская ваза, с резными сквозящими слоями и теплотой ощущения, свойственной этому материалу, музыкальная фактура произведений в исполнении этого необыкновенного пианиста и большого музыканта прозрачна и наполненна одновременно. Кисин прорисовывает каждую интонацию, передавая именно ту выразительность, которая в ней заложена, и каждую гармонию в своей краске, тончайшим образом слышит тональные переходы, при этом выстраивая непогрешимую музыкальную логику. Возможно ли сыграть самую трудную и самую длинную бетховенскую сонату, соч. 106, на едином дыхании, да так, чтобы по окончании Adagio sostenuto захотелось его услышать ещё раз? Как выясняется, да! Но музыка продолжалась. После перехода через паузу последнего такта Adagio sostenuto уже не возникало и мысли повернуть назад «ход истории», форма развёртывалась по цельному сценарию.

Allegro сонаты, вполне вероятно, прозвучало для многих неожиданно жизнерадостно, даже где-то ребячливо, отчего и возникла ассоциация с цитатой из Мандельштама. Более привычно исполнять эту часть, как начало «колосс сонаты, исполина», по выражению А.Рубинштейна, с гигантскими вратами вступительных аккордов, преграждающими путь недостойным этой сонаты, по мысли Р.Роллана. Но меня пианист совершенно убедил своим пониманием, исходящим, без сомнения, из детально и всем сердцем прочитанного нотного текста, из тональных и интонационных красок. Сам Си-бемоль мажор в то время ещё традиционно определял круг образов ясных, достаточно простых. Вспомним хотя бы бетховенскую сонату № 11, Си-бемоль мажор, соч.22, уж не говоря о всем известных произведениях И.С. Баха в этой тональности, но преимущественно плагальные тональные соотношения внутри части эзотеричны, а излом полутонового сдвига в Си мажор и промелькнувший трагический си минор дают ощущение попадания в другое измерение. Евгений Кисин как бы вслух прочитывает музыку слог за слогом, интонация за интонацией, следуя за ходом мысли композитора и ведя за собой слушателя. В автобиографии, названной им «Воспоминания и размышления», пианист определяет себя как «Слугу музыки». Слуга, безусловно, от «служения», в высшем смысле слова. Именно поэтому он следует за автором, а не за сложившимися представлениями. И вот Scherzo, Аssai vivace логично идёт за Allegro, и нет необходимости искать в нём, как В.Ленц, скачки Фауста и Мефистофеля, сардонические (по выражению Серова) или ещё какие зловредные настроения. Однако Бетховен по-прежнему серьёзно болен, у него опять гнетущее настроение, с которым не всегда есть силы справляться. В письме другу, венгерскому виолончелисту Цмескаллю фон Домановцу, он называет себя «бедным, несчастным человеком». И в Adagio sostenuto Appassionato e con molto sentimento оптимизм уходит, безмерная скорбь переполняет музыку. Кисин играет так, что ясно — создай Бетховен только эту часть, всё равно остался бы в веках. Грандиозное впечатление! Поиски духовной опоры не остаются без ответа, и вот — переход к финалу, торжествующие трели которого кажутся, несмотря на сложное отношение Бетховена к Богу, трепетом крыльев ангелов, которые прилетели на помощь к воззвавшему духу человека. Их много, они спешат поддержать, ободрить, отогнать чувство одиночества, спасают. Такой я услышала концепцию Евгения Кисина, цельную, оправданную, конгениальную.

Рояль фирмы Broadwood & Sons. Произведён в 1827 году

Сонату соч. 106, Бетховен обозначил как «Большую сонату для хаммер-клавира», то есть для фортепиано — инструмента с молоточковой механикой. В 1818 году тогдашний глава фирмы Broadwood & Sons Томас Бродвуд подарил композитору молоточковое фортепиано с шестиоктавной клавиатурой, сделав надпись на клавиатурном клапе: «Подарок в знак признания прославленного гения Бетховена». Инструмент оставался у Бетховена до конца жизни. До этого он пользовался роялем фирмы Érard, с тем же диапазоном, но предпочёл рояль, подаренный Бродвудом.

Рояль фирмы Érard. Фото Ольги Потехиной

Во втором, рахманиновском, отделении, с началом прелюдии Си-бемоль мажор, соч. 23 № 2, те, кому недостало, в силу привычки, героики в первой части сонаты, поняли, что Кисин, когда это заложено в тексте, играет мощно, масштабно, стремительно. До этого была прелюдия до-диез минор, соч.3 №2, философия и глубина исполнения которой, со сложными прекрасными гармониями в их редкостной полноте, когда все ноты звучат и составляют объёмные, выразительные аккорды, с первой секунды заставили зал замереть, и проникающая в глубину души фа-диез минорная прелюдия. Звучание абсолютно всех нот фактуры произведения и их абсолютные соотношения, воплощающие авторский замысел, — удивительная отличительная черта игры этого выдающегося пианиста. Если он сам служит Музыке, то его феноменальная техника, и природная, и приобретённая путём неустанного совершенствования, служит музыкальному образу. Каскады сложнейших аккордов, с немыслимой скоростью проносящиеся гаммы нужны Кисину для выполнения творческой задачи, хотя то, что технических преград не существует, слышно и создаёт ощущение абсолютной свободы в осуществлении творческого замысла. В каждой прелюдии открывается её мир, отличный от содержания других прелюдий. Именно детальная проработанность, отточенность произнесения текста делает каждую вещь особенной. Но есть общие черты в исполнении Кисиным любых произведений. Это — потрясающее звучание в любом регистре. Левая рука играет так же выразительно, как и правая, в выверенном ансамбле, не оставляющем ни одного смутного, непрослушанного уголка, самые верхние ноты звучат полно и объёмно, где это нужно. Ещё учась в восьмом классе МССМШ имени Гнесиных, Евгений исполнил Шестую сонату С.Прокофьева так, как я, пожалуй, больше и не слышала: вся труднейшая полифония этого произведения развёртывалась, будто на ладони. Слава великому педагогу — Анне Павловне Кантор, заложившей бесценные основы исполнительского мастерства пианиста, для которого главная задача — с помощью совершенной техники донести смысл, образные особенности и всю красоту произведения до слушателя. На одном из концертов в БЗК Баба-Яга из «Картинок с выставки» М.Мусоргского стучала костяной ногой — тембр звука был именно костяным! Непостижимо! В соединении с природным обострённым слухом, любовью и эмоциональной чуткостью к музыке самого Кисина, такая фортепианная школа дала потрясающий результат.

На бис пианист исполнил Этюд А.Скрябина до-диез минор, соч. 2 № 1, Багатель Л. ван Бетховена си минор, соч. 126 № 4, и искромётную Токкату собственного сочинения, с элементами стиля джаз-фьюжн. Джаз не остался в стороне от интересов музыканта. Его герои в этом направлении — слепой джазовый пианист Арт Татум, Э.Фицжеральд, Л.Армстронг, Э.Хопкинс.

Обычно прославленный музыкант играет именно три биса, но бывает, что публика никак не отпускает исполнителя, особенно итальянская. В Болонье, в Teatro Comunale, в 1994 году он сыграл 13 бисов, а несколько лет спустя, в Неаполе, бисов было вообще 16!!!

Пианист предпочитает давать сольные концерты с перерывом не меньше, чем в два дня, иначе он не успевает, как сам говорит, «эмоционально наполниться». И уж когда играет, то эмоциональное потрясение испытывает весь зал, каким бы он ни был огромным.

Концерт 8 сентября был посвящён памяти погибших журналистов, в частности — памяти Анны Политковской. Пианисту была вручена премия Союза журналистов.

Евгений Кисин рано стал известен как один из трёх «главных вундеркиндов» страны. В троицу самых знаменитых детей входили Вадим Репин и Максим Венгеров. Но звёздной болезнью он не болел никогда, посвятив свою жизнь искусству, а не славе. Сам о себе Евгений говорит, что в его детстве было всё: и беготня со сверстниками, и залезание на деревья, и футбол в школьном дворе с консервной банкой вместо мяча, и собирание марок, и даже солдатики. Я сама помню себя остолбеневшей от вида тогда ещё Жени Кисина, раскачивающегося на калитке школьного заборчика, как самый обыкновенный ребёнок, после фантастически исполненной в школьном зале сольной программы. Но когда Евгений рассказывает о том, как в трёхлетнем возрасте читал по слуху на разные голоса обработку Л.Толстого сказки о трёх медведях, становится ясным, почему под его пальцами мелодии тоже поют разными голосами и разговаривают друг с другом. Это ощущение живого искусства у него было с младенчества. В 11 месяцев он напел тему фуги И.С. Баха, которую играла сестра, Ля-мажорной из второго тома, а в 2 года и 2 месяца он уже играл по слуху, едва дотянувшись до клавиатуры, стоя на полу. «Музыка была главным в моей жизни всегда», — об этом Евгений говорит, просто отмечая это как данность.

Музыку слова он ощущал тоже чуть ли не с пелёнок. В детстве Евгений не только с удовольствием декламировал стихи, но и сочинял сам, как стихи, так и прозу. Сейчас он любит цитировать В.Войновича, говорившего, что «прозу писать труднее, чем стихи, потому что в стихах есть ориентиры — рифмы, ритм, а проза — как океан». Автобиографию Кисина опубликовало издательство «Арт-Волхонка». Свои стихи и прозу этот необыкновенный человек печатает, в частности, в американской газете «Forward», издающейся на идише, который пианист самостоятельно выучил уже в зрелом возрасте. Музыкант говорит, что в том, чтобы быть человеком мира и при этом ощущать себя принадлежащим своему народу, для него в этом нет никакого противоречия. Именно поэтому Е.Кисину доступно глубочайшее понимание музыки композиторов самых разных национальностей, и Бартока он играет так же органично, как Чайковского, Рахманинова, Шостаковича, Шопена, Бетховена. Истинный человек мира. Но именно живущий внутри этого мира, не противопоставляя себя ему. Когда интервьюеры начинают в прямой беседе называть Кисина гением, на его лице это никак не отражается, он это пропускает мимо, как несущественное. И на просьбу молодого бразильского композитора начать продвигать его музыку, как Артур Рубинштейн продвигал музыку Вилла-Лобоса, он не отвечает советом сравнить свои вещи с творчеством Вилла-Лобоса, хотя ему и хочется. Ещё меня покорило высказвание Кисина по поводу очень известного композитора, который ему кажется проигрывающим в сравнении с великими: «Хотя, может быть, некоторые его вещи, которых я, к сожалению, еще не слышал, достойны такого сравнения. Не знаю.»

Во второй половине сентября Е.Кисин будет исполнять Второй концерт Б.Бартока в Монте-Карло, Париже, Гамбурге и Братиславе. Далее будет много других выступлений. 14-го и 18-го декабря он выступит в Санкт-Петербурге со Вторым концертом Рахманинова и программой, исполненной в московском БЗК. С графиком гастрольных поездок пианиста можно ознакомиться на его персональном сайте: http://www.kissin.dk/concerts.html

Евгений Кисин является Почетным доктором музыки Манхеттенской школы музыки, почетным членом лондонской Королевской академии музыки. Евгений Кисин – лауреат премии “Золотой диапазон”, премии имени Д.Д. Шостаковича, премии «Триумф», премий Герберта фон Караяна, Артуро Бенедетти Микеланджели, дважды лауреат премии Grammy: за сольный диск с произведениями А. Скрябина, Н. Метнера, И. Стравинского и за запись Второго и Третьего концертов Прокофьева с оркестром «Филармония» п/у В. Ашкенази, а также других премий, связанных с записанными дисками. Вышел его новый диск с произведениями Бетховена: Третьей, Четырнадцатой, Двадцать третьей, Двадцать шестой и Тридцать второй сонатами, 32-мя вариациями до минор.

Евгений Кисин родился в Москве 10 октября 1971 года в семье инженера секретного предприятия и фортепианного педагога. В 11 лет он выступил на сцене Московского Дома композитров с сольным концертом, в 12 лет исполнил оба концерта Шопена в Большом зале Московской консерватории. Это был триумф. Его единственный и постоянный наставник в фортепианном искусстве — Анна Павловна Кантор. Кисин сотрудничал с такими выдающимися дирижёрами, как Г. фон Караян, Клаудио Аббадо, Зубин Мета, Юрий Темирканов, Владимир Спиваков, Е. Светланов, Серджи Озава, Владимир Ашкенази, Джеймс Ливайн. Любимые пианисты из ныне живущих: Г.Соколов, М. Аргерих, Р. Гуд, М. Перайя, Д. Баренбойм, В. Ашкенази.

Каждый сезон он выступает в Англии, Франции, Германии, Австрии, Италии, Испании, Швейцарии, Голландии, Соединенных Штатах. Раз в два с половиной года играет в Японии, на Тайване, в Гонконге и Южной Корее.

Все права защищены. Копирование запрещено