Так случилось, что мне повезло. Я посетила в этом, одном из лучших в мире оперных домов, за короткий срок два балета и две оперы. Притом два балета Стравинского, имеющие богатую историю постановок («Петрушку» и «Весну священную») и два спектакля известного режиссера – сейчас заодно и интенданта Цюрихской Оперы Андреаса Хомоки. К тому же спектаклей очень разных – нового современного произведения (опера знаменитого швейцарца – гобоиста, дирижера и композитора Хайнца Холлигера «Лунеа») и, с другой стороны, имеющего разнообразную постановочную традицию «Летучего голландца» Рихарда Вагнера.

Сразу скажу – впечатления разные, но не оставляющие равнодушными ни публику, ни критика.

© Gregory Batardon. Фото с сайта Фото с сайта opernhaus.ch

Балетмейстеры («Петрушку» поставил хореограф Марко Гёке, «Весну священную» Эдвард Клюг) сознательно отказались в своих прочтениях от ассоциаций с имеющимися эталонными толкованиями. Зато дирижер обоих сочинений как раз прочел партитуры в лучших мировых традициях. Они были озвучены чешским дирижером Томасом Ханусом ярко, сочно; маэстро выявлял картинность, театральную действенность этой музыки, ее колористическую красочную эффектность, потрясающую оркестровую изобретательность. Благо оркестр Цюрихской Оперы отвечает самым высоким требованиям.

Мне кажется, что Гёке в своем решении руководствовался ложной идеей не рассказывать историю, заложенную в партитуре. Уже довольно давно хореографы сочли рассказывание историй устаревшим способом самовыражения и в итоге в основном разучились это делать. Но в балете «Петрушка» Стравинский рисует судьбу героя как раз на фоне разных картин азартной жизни масленичного гуляния, захватывающих своим колоритом, в том числе национально-фольклорным. Обращусь к характеристике этой музыки такого авторитета, как Николай Яковлевич Мясковский: «Петрушка» – это сама жизнь! Вся музыка его полна такого задора, свежести, остроумия, такого здорового неподкупного веселья, такой безудержной удали…(цитировано из статьи «Петрушка», балет И.Ф.Стравинского». «Музыка», 1912, № 59). Гёке, можно сказать, «стерилизовал» всю эту роскошь народного загула. И если кукольная драма в оригинальной версии подобна перипетиям в среде людей, то Гёке предпочел буквально изобразить отношения кукол, для чего придумал соответствующие движения постоянных сломов рук, всего корпуса. Эти эффектные движения поначалу производят сильное впечатление, однако как экстремальные довольно быстро, на мой взгляд, надоедают.

Справедливости ради надо сказать, что искусство танцовщиков (подчеркну – всей труппы), а особенно исполнителей Петрушки (Вильям Мур) и Арапа (Тигран Мкртчян), выше всяких похвал и по технике, и по образному наполнению. Притом, что в такой довольно экстремальной и трудновыполнимой стилистике выделиться особенно трудно. В момент гибели Петрушки его уход вызывает настоящее сочувствие, а последующее возрождение – надежду… Наконец-то у публики (у меня во всяком случае) кроме удивления и восхищения отточенным мастерством балетной труппы, проснулись и подлинные эмоции.

«Весна священная» Эдварда Клюга мне показалась хотя и необычной и не следующей традициям, но значительно больше, чем «Петрушка», приближенной к музыке Стравинского. В отличие от «Петрушки» тут нет главенства выбранного стиля, порой даже кажется, что артисты импровизируют, настолько не ощущается в этом представлении заданности.

© Gregory Batardon. Фото с сайта opernhaus.ch

С другой стороны, тут много чего есть, корреспондирующее с музыкой, – и ритуальность, и символика, и мощное языческое скифство. И главное, что отсылает нас к современности, – это бесчеловечность, жестокость, которая свойственна человеческому сообществу – особенно в массе во все времена и что сегодня заметно и актуально.

В балете использованы многозначные древнейшие символы – вода, льющаяся сверху, отчего сцена покрывается слоем застывшей воды, и хореограф словно передает ей свойства Земли – другого древнейшего символа. Действие подчас происходит на полу, почти обнаженные танцовщики будто скользят по нему. Ощущение импровизационности вскоре проходит, и артисты организуются в группы, которые, следуя партитуре, по-разному взаимодействуют. Потрясающе свободно и необычайно выразительно исполняет сольный танец Катя Вюнше – Избранница, девушка – жертва: «Когда изнемогающая, она должна упасть, предки, как чудовища, подкрадываются к ней, чтобы помешать ей упасть и дотронуться до земли. Они поднимают ее и вздымают к небу. Годичный круг возрождающихся сил замкнулся и свершился в главных своих ритмах» (И.Стравинский. Цитировано из статьи «Что я хотел выразить в «Весне священной». «Музыка», 1913, № 141). Характерно, что решения балетмейстера, использование Воды-Земли отсылает нас к ритуальности, к примитивным шаманским инстинктам языческой Руси и одновременно к врожденной жестокости человека. И все это отвечает особенностям творения Стравинского.

Отмечу замечательное разнообразие массовых танцев, оригинальность поддержек и прыжков. В этой «Весне священной» Клюг остроумно пользуется характерными бытовыми движениями, свойственными человеку в обычной жизни. Для хореографа в равной степени важно выделить общность намерений группы и индивидуальные проявления некоторых ее участников.

Оба балета весьма примечательны, потому что демонстрируют, с одной стороны, высокий профессионализм труппы, с другой, достаточно распространенные ныне тенденции в балетном театре.

 

Часть вторая »»

 

Все права защищены. Копирование запрещено.