В гостях — великая русская балерина, народная артистка СССР Людмила Семеняка
«В искусстве не достичь заветной цели»… и список эпитетов: «фантастическая, неподражаемая, необыкновенная… да просто — великая…» в адрес Людмилы Семеняки — всего лишь попытка выразить нечто неуловимо тревожное, что вынуждало публику изливать восторг переживаний в громоподобных рукоплесканиях, цветочных дождях, летящих на сцену венках из лавра. Само воплощение Русского балета, Людмила Семеняка олицетворяет его главные ценности: изысканность, гармонию, аристократизм. Будучи ученицей Галины Улановой, она продолжила родословную величайших див Северной Пальмиры, кудесниц романтических грёз и, волею судьбы, оказалась звёздным завершением «золотого века» Большого театра. В «родословной» Людмилы Ивановны: Наталья Макарова и Алла Осипенко, Наталья Бессмертнова и Екатерина Максимова, Майя Плисецкая и Нина Тимофеева, Марина Семенова и… Правда то или вымысел, но так рассказывают. Гастроли Большого театра в Лондоне, артисты гуляют в парке Айви-Хауса, священного для Русского балета дома Анны Павловой. Набегают порывы ветра, они срывают с деревьев багряно-охристые листья, и в этом потоке обдающего брызгами Ла-Манша воздуха, взлетающей и парящей листвы, словно подхватываемая таинственными звуками она кружилась… и кто-то, еще помнящий «Сильфиды» «Русских сезонов», прошептал в изумлении: «смотрите, смотрите, Анна Павлова вернулась!»… она — Людмила Семеняка. В семнадцать лет вышла на сцену Большого театра, в рамках I Международного конкурса балета, и уже тогда, быть может, сама того не осознавая, заявила граду и миру: «искусство — удел восторженной души».
Специально для газеты «Завтра» Людмила Семеняка — прима-балерина Большого театра, Народная артистка СССР, балетмейстер-репетитор Большого театра (ученицы: Светлана Захарова, Юлия Степанова, Анастасия Меськова, Дарья Хохлова, Елена Андриенко) любезно согласилась дать интервью. Мы встретились в фойе театра под занавес «Фестиваля балетов Юрия Григоровича», и снова, и снова — жест, взгляд, манера держать себя подкупали тайной элегантности и артистизма школы Императорского Русского балета.
«ЗАВТРА». Людмила Ивановна, ваша ученица, Светлана Захарова, впервые выступила в партии Анастасии в балете «Иван Грозный». Известна запись, где эту партию репетирует с вами Уланова. Что значат для вас этот балет и работа над ним уже в качестве репетитора?
Людмила СЕМЕНЯКА. Да, я готовила партию Анастасии с Галиной Сергеевной Улановой. Вместе с Владимиром Васильевым, он готовил партию Ивана, мы вводились тогда в этот спектакль. Балет «Иван Грозный» сложен. Он стоит на особом месте, и равных ему нет, хотя бы потому уже, что его либретто — факт из истории Руси, а главный герой — не вымышленный, сказочный персонаж, а Иван Грозный. Царь, который собирал и объединял Русь, в чём его большая заслуга, который был страшно предан людьми из самого ближайшего своего окружения; можно сказать, что всю жизнь он находился в драматическом состоянии духа. Балет «Иван Грозный» — это огромное хореографическое и декорационное полотно, собрать такое возможно лишь силами всей труппы, а от солистов необходимо воплощение тонких по нюансам психологических образов. Надо сказать, что я танцевала во втором составе после Натальи Бессмертновой, для неё роль Анастасии была Григоровичем создана, прописана, что называется, до иконописи. Спектакль с первым составом был подан с такой художественной силой, был поднят на такую художественную высоту, что я, конечно, испытывала большую ответственность.
И вот сейчас, когда я готовила партию Анастасии со Светланой Захаровой, то испытывала непростые чувства. И радость, что могу передать такой талантливейшей балерине, как Светлана Захарова свои знания. И опять же — большую ответственность.
«ЗАВТРА». Мир балета отметил в январе ваш и Юрия Николаевича Григоровича юбилеи. Невозможно не спросить: для вас кто есть Григорович?
Людмила СЕМЕНЯКА. Для меня?.. В искусстве — мой крёстный отец. Он дал мне судьбу, дал мне театр, дал мне настоящую творческую свободу. Я, например, уверена, что он великий шахматист, он великий режиссёр, он великий… нельзя перечислить все секреты и тайны, которые мне чудятся в нём. Но то, что Григорович человек величайшего обаяния, что он абсолютно — Артист, Балетмейстер — очевидно всем. Всякий раз, когда нужно, он меня поощрял, чем окрылял необыкновенно. Григорович… он очень много даров принёс, а это могут делать люди только щедрой творческой души. Эти дары, они, знаете, такие вот светильники… Балеты Григоровича давали мне художественные переживания, впечатления. Они мне собственный человеческий образ помогали корректировать, даже отношения в жизни… И чем больше мы танцуем балеты Григоровича, тем большую художественную ценность они приобретают. Просто он сделал нечто, он нечто с чем-то соединил и знает таинства таких соединений.
«ЗАВТРА». Собственно говоря, неизъяснимое «нечто» и создает легенды. Кого вы можете назвать легендой Русского балета?
Людмила СЕМЕНЯКА. Как о легенде, я могу говорить о Галине Сергеевне Улановой. Безусловно, великой женщине своего времени во всех смыслах, она и общалась с людьми великими. Совсем молодой балериной, она была уже замечена многими выдающимися мастерами сцены, композиторами, художниками, писателями, поэтами. И ещё она прожила в такое исторически важное время, которое не каждому выпадает. Люди этого времени служили Родине, воевали за Родину, они понимали, в какое время живут, и понимали, что надо делать. Их так воспитывали: с самой высочайшей точки зрения относиться к делу, которому ты служишь, к стране, к людям. Это были какие-то величайшие личности, от которых зависел ход истории, наше сегодняшнее существование. И при этом Уланова — тайна, о ней практически никто ничего не знает.
«ЗАВТРА». Уланова была вашим педагогом, и трудно согласиться с тем, что вы о ней ничего не знаете.
Людмила СЕМЕНЯКА. Да, мне выпало такое, что называется, звёздное счастье — быть рядом с этим человеком. Не час, не день, даже не год, это была целая жизнь. Поначалу я робела. То, что Уланова легендарна, я знала еще в детстве — тогда она для всех была легендой, в том числе и для меня. И когда я узнавала всё больше и больше Уланову как человека, то, конечно, она не переставала быть для меня легендой. Хотя тон нашего общения был тоном сердечного внимания, понимания друг друга, я всё равно пребывала рядом с ней как на цыпочках, приподнято. Знаете, душа приподнималась. Даже по телефону с Галиной Сергеевной просто так было не поговорить. Я переполнена величайшим уважением к моему учителю.
«ЗАВТРА». Полностью отдавшей себя сцене…
Людмила СЕМЕНЯКА. Уланова отдала себя не просто сцене, она отдала себя своей стране. Это правда, которую я чувствовала каждый день. Да, получаются высокие слова, в чём меня обвиняют часто: «Семеняка, о чем её не спроси, будет говорить в возвышенном стиле». Что ж, спасибо, оказывается, у меня есть стиль и возвышенность. Стиль — это хорошо. Но добиваться надо простоты, которая была свойственна Улановой. С годами я поняла, что такая простота — не только дар. Дар дают родители, Господь Бог, земля твоя… Но это и — огромная душевная работа. И вот быть, посметь быть… не посметь, а попробовать, хотя бы попытаться быть простой… Но не простой и — простой, вот этого и следует добиваться.
«ЗАВТРА». Задача не из простых… Людмила Ивановна, когда вы заговорили о стиле, невольно вспомнила Анну Павлову, её манера носить расшитые шали с кистями заставила мир моды заговорить о стиле a la Pavlova. Вы ведь были в её доме, когда тот еще имел статус музея? Интересны ваши воспоминания.
Людмила СЕМЕНЯКА. Хотела бы заметить, что в эмиграции именно русские женщины, русские балерины, в частности, для того, чтобы заработать на кусок хлеба, весь мир учили как надо жить, как носить платья, как надо ходить, как надо мыслить… А в доме Анны Павловой я была во время гастролей Большого театра в Лондоне, тогда тот был уже не музеем, а колледжем. Но еще оставались люди, которые бережно хранили её личные вещи. И, когда приезжали интересующиеся, особенно русские артисты — для нас дом Павловой был не просто мемориалом, а потребностью почтительно поклониться, — то на втором этаже в одной из комнат они бережно выкладывали её вещи, приобретенные в свое время на аукционах Антоном Долиным, Марго Фонтейн и многими другими артистами. Мы могли прикоснуться к ним. Потом гуляли по этой лужайке знаменитой, где Анна Павлова танцевала для своих гостей, и где еще сохранился такой затихший фонтан. Дом Анны Павловой не был русским домом, это был английский дом. Чисто английский. Говорят, по-русски была устроена кухня и столовая, что в доме сосредоточились изящество, культура, и та не напоказ духовность, та внутренняя жизнь, что была свойственна Императорской школе Русского балета. Недалеко от дома находилось кладбище, мы посетили его, положили цветы к урнам Анны Павловой и её мужа Виктора Дандре.
«ЗАВТРА». Любопытно, что «Советские сезоны», в отличие от «Русских сезонов», — почти закрытая книга. Тогда как они являли собой акт не только художественный, но и политический. Был ли для вас известный пафос в том, что вы представляли нашу страну?
Людмила СЕМЕНЯКА. Безусловно. Пафос, ответственность — всё, что хотите под этим подразумевайте. Я из этого состояла. Гордилась тем, что работаю в Большом театре, представляю наш балет, и свой долг выполняла так, что была одобрена критиками, педагогами, своей страной.
«ЗАВТРА». Вокруг прим и премьеров Большого и Кировского театров кружили западные спецслужбы, делали «предложения, от которых трудно отказаться». Не было ли у вас желания остаться на Западе?
Людмила СЕМЕНЯКА. Нет, никогда. Даже в мыслях. Конечно, я слышала разговоры, читала статьи о наших артистах, которые остались, которых я очень любила в искусстве, восхищалась ими, но тогда я старалась не думать об их поступке. С возрастом начинаешь понимать: на то у них были какие-то творческие причины. У меня таких причин не было. Я всё получила в Большом театре, всё получила в России. И признание, и — самое главное — балет за балетом… Такого ни одна балерина не имела за границей, что я имела в Большом театре. Потом, я очень привязанный к земле человек. Когда уезжала на гастроли, а продолжались они по три месяца, то через две недели начинала страдать. И так всю жизнь. Спасал только огромный, созданный Григоровичем творческий, сильно объединённый коллектив. Было много спектаклей, репертуар был разнообразный — в общем, мы были в постоянном напряжении. Но, знаете, всё-таки успевали и музеи осмотреть, и на выставках побывать, и природой полюбоваться, — всё волновало.
«ЗАВТРА». У вас был успех, слава, сонмы поклонников, вы были открыты для общения с окружающими?
Людмила СЕМЕНЯКА. Людей я сторонилась. У меня была возможность общаться со многими интересными людьми, которые писали мне письма, желали со мной побеседовать, но я не смела. Я побаивалась.
«ЗАВТРА». Неосторожного шага?
Людмила СЕМЕНЯКА. Нас оберегали, я почти никогда не знала, кто. Меня как-то не очень это интересовало. Если я шла куда-то, то шла свободно, и шла куда хотела. И одна, и с подругами. Но был случай… как раз в год, когда мы привезли в Париж премьеру «Золотого века«, а также классику, и был сенсационный успех. Как-то мы сидели в артистической, и Элизабет Платель, солистка Гранд-Опера, вдруг достала роскошную мантию и пригласила меня на бал Золушки. В Гранд-Опера балетом руководил тогда Рудольф Нуреев, он и поставил балет «Золушка«, а в фойе театра должен был состояться бал. Я спросила разрешение в посольстве, но мне не позволили. Не знаю, почему. За меня никто никогда не боялся, никто за меня не волновался, поэтому было ужасно обидно.
«ЗАВТРА». На самом спектакле удалось побывать?
Людмила СЕМЕНЯКА. Я не могла пойти на бал, но сам спектакль посмотрела из ложи Элизабет. Я была, знаете, как Золушка, которая наблюдает из окошка за праздником.
«ЗАВТРА». Предположу, на том сказка не закончилась?
Людмила СЕМЕНЯКА. Позвонила секретарь Нуреева, сказала: всё-таки Рудик вас ждет. И мы: я и Андрис Лиепа, — приехали в его дом на набережной Вольтера. Нуреев великолепно нас принял, мы провели весь вечер и получили огромное удовольствие от общения. Он весьма скромно говорил о себе — например, он говорил, что никогда не считал себя балетмейстером, а ставил балеты просто как профессионал; он играл на органе, он был человеком очень высокой культуры. На следующий день прислал нам цветы.
«ЗАВТРА». Где был Русский балет, там была Россия.
Людмила СЕМЕНЯКА. Вы знаете, где бы мы ни находились, русская эмиграция встречала нас со слезами счастья на глазах, а в далёкой Аргентине люди тянулись дотронуться, поцеловать руку только потому, что мы были из России. Русский балет в Буэнос-Айресе был окружен необыкновенным ореолом, здесь бережно хранили каждый раритет из истории «Сезонов», в том числе мне показывали копию документа из церкви святого Михаила, где венчались Вацлав Нижинский с Ромолой Пульски.
«ЗАВТРА». Тогда как звездой «Советских сезонов» в Буэнос-Айресе были именно вы. Пресса и публика ликовали: «впервые видим молодую русскую балерину в полном расцвете сил».
Людмила СЕМЕНЯКА. Мне повезло бывать в Буэнос-Айресе и танцевать на сцене театра «Колон»… по-моему, семь гастролей я дала там. Приехать в Буэнос-Айрес с труппой Большого театра и выступать в таких спектаклях, как «Раймонда«, «Спартак» было великим счастьем. Там — особенный зритель, особенные аплодисменты. Конечно, ничто и никогда не сравнится с Большим с театром, но и в Буэнос-Айресе балет — настоящий культ. Нам на сцену бросали лавровые венки… и я не забуду, как в первые гастроли импресарио надел мне такой венок на голову. Потом эти венки долго еще висели у меня дома на краях зеркала, уже такие все высушенные, с ленточками этими изумительными.
«ЗАВТРА». Ваш сверкающий карьерный взлет пришелся на 80-е годы. Тогда же начался развал СССР, любое достижение советской цивилизации подвергалось сарказму и уничижению.
Людмила СЕМЕНЯКА. Тогда самое главное было самой не развалиться.
«ЗАВТРА». Что помогало держать марку?
Людмила СЕМЕНЯКА. Хорошие люди, хорошие книги, искусство.
«ЗАВТРА». Искусство спасет мир?
Людмила СЕМЕНЯКА. Знаю одно: искусство делает человека красивым. Даже внешне. Он начинает по-другому смотреть, общаться, думать. Красивые люди в искусстве — для меня это очень важно.
«ЗАВТРА». Вы можете назвать балерину, с которой для вас связано олицетворение красоты?
Людмила СЕМЕНЯКА. Бессмертнова. Я могу перечислять имена Плисецкой, Стручковой, Кати Максимовой, но вы попросили назвать одно имя. Наталья Бессмертнова, она была ни на кого не похожа. Она была другая. Какая-то совершенно отдельная. Все были прекрасны, а Наташа была загадкой. В ней была такая интонация, которую сразу и не уловить, она очень красивый человек.
«ЗАВТРА». Мне очень дороги ваши слова… Людмила Ивановна, хотела бы спросить: молодые артисты Большого театра — они какие? сохраняется ли преемственность?
Людмила СЕМЕНЯКА. Я вижу много молодёжи с очень серьёзным отношением к жизни, к профессии, к педагогам. Артистическая жизнь балерины, она такая короткая, и надо всё-всё-всё успеть сделать. Да и сама жизнь сейчас настолько разнообразная и разбросанная, может отвлекать на многое. Мы всё-таки жили строже. Во всех отношениях строже.
«ЗАВТРА». В аскезе?
Людмила СЕМЕНЯКА. Может быть, в аскезе… но я не могу так сказать, потому что радовалась жизни каждый день. У меня могла кружиться голова от усталости, а я этого не замечала. Я ловила ощущения, ими жила и для меня они таким счастьем были!
«ЗАВТРА». Можно понять, почему рядом с вами говорят о партии Авроры.
Людмила СЕМЕНЯКА. Это стало уже традицией… И я могу этим гордиться, конечно, но есть исполнительницы, которые танцуют Аврору лучше меня. Просто со мной публику задело что-то — возможно, то, что она ждала увидеть в этой сказочной героине.
«ЗАВТРА». Не только публику, но и самых взыскательных и влиятельных критиков, впервые увидевших вас в «Спящей красавице».
Людмила СЕМЕНЯКА. Так случилось, что гастроли Большого театра в Вене, как раз перед лондонскими гастролями, приобрели известность. Я танцевала тогда «Спящую красавицу» и «Умирающего лебедя». И в Вене оказался знаменитый критик Клемент Крисп, он написал первую статью обо мне. Тогда я еще не знала, что попала в круг его внимания буквально с первых выступлений в Европе. А со временем, многим позднее, он стал моим большим другом, человеком, который мне очень помог в искусстве своей любовью к Русскому балету, своими интереснейшими воспоминаниями, своими впечатлениями о Русском балете.
«ЗАВТРА». Если взглянуть на Русский балет со стороны, о чём вы задумываетесь сегодня?
Людмила СЕМЕНЯКА. О жертвенности. Это то удивительное искусство, где жертвенное служение превращается в свет и счастье. Можно сказать, что Русский балет — это жертвенность, святость, дар…
Материал подготовила Марина Алексинская
Пока нет комментариев