Опера Фридриха Кулау «Лулу» в Датском королевском театре: режиссура, способная дать музыке второе дыхание

Фото с сайта kglteater.dk

В истории музыки XIX века одним из ярчайших явлений стало возникновение различных национальных композиторских школ. Как следствие, появились «гении-одиночки»: норвежец Григ, бельгиец Франк, чех Дворжак, финн Сибелиус. Для Дании таким композитором, хоть и меньшего масштаба, стал Фридрих Кулау – автор огромного наследия, ныне известный, в основном, своими пьесами для фортепиано и флейты.

Немец по происхождению, Кулау эмигрировал в Данию, став одним из представителей «датского золотого века» – ярчайшего периода культуры первой половины XIX столетия. По сути, он сделал для Дании ровно то же, что и Гендель для Англии – неслучайно его называли «датским Генделем». И почти так же, как Гендель, Кулау был знаменит во всей Европе – Брамс любил импровизировать на темы из опер Кулау, а Бетховен на память о встрече подарил ему портрет с надписью: «Моему другу от Л. ван Бетховена».

Сейчас интерес к творчеству Кулау возрождается: Германия, считая композитора все же немцем, проводит в его честь конкурсы флейтистов, музыка его часто звучит в Японии, а в Скандинавии он и вовсе почитается как национальный герой. На сцене Датского королевского театра можно увидеть два главных детища Кулау – драматический спектакль «Холм эльфов», легендарную скандинавскую пьесу, к которой композитор сочинил музыку, и его лучшую оперу «Лулу», часто называемую «датской “Волшебной флейтой”».

К одноименной опере Берга зингшпиль Кулау не имеет никакого отношения, а вот с шедевром Моцарта его объединяет литературный первоисточник – немецкая сказка о восточном принце Лулу и волшебной флейте. И если в сюжете «Волшебной флейты» остались лишь общие очертания сказки, то в «Лулу» сохранились все перипетии и персонажи: принц, спасающий с помощью флейты принцессу Сиди от заточения, злой волшебник Дильфенг, мать Сиди фея Периферима, ее подруга Вела, карлик Барка и другие.

Главный вопрос, возникающий после знакомства с оперой, – как столь запутанный сюжет с волшебством и экзотикой (в целом типичный для эпохи) может соотноситься с абсолютно безмятежной музыкой? Неизбежные сравнения Кулау с Моцартом сильно сказываются на восприятии оперы – но и без того ясно, что для перенасыщенного драматическими ситуациями либретто музыка недостаточно разнообразна и выразительна.

Поэтому единственным, что могло бы возродить интерес к произведению, было совершенно новое прочтение постановки. Режиссер Кристиан фон Гётц придумал для оперы своеобразное обрамление, переносящее сюжет в другую эпоху – и вместе с тем полностью переиначил смысловые акценты. Теперь «Лулу» открывается сценой болезни девочки Сиди, к которой подбирается Смерть – и чтобы усыпить ее, Смерть рассказывает сказку, в которой главной героиней становится сама девочка. Образ Смерти выглядит одним из самых ярких в спектакле – роль, бессловесная и танцевальная, отдана жутковато загримированной балерине; а самое главное становится понятным только спустя несколько сцен: одна и та же танцовщица (Сири Вольтхоорн) танцует Смерть и фею Перифериму.

Уже одним этим приемом постановщики перенесли наивную сказку в совершенно иную плоскость – в зловещий мир фантасмагории и гротеска, напоминающий сказки братьев Гримм и отчасти великого датчанина Андерсена. Дополнили картину чудаковатые, но очень уместные костюмы, без преувеличения страшный грим всех персонажей и мультимедийные проекции, заменившие собой декорации. И, наконец, главное – в таком визуальном сопровождении совершенно иначе зазвучала музыка: теперь пасторальные однообразные мотивы стали главным средством нагнетания ужаса.

Еще один несомненный плюс постановки – прекрасный оркестр Датского Королевского театра под управлением Себастиена Роуланда. Восхитило безукоризненное исполнение виртуозного материала на самом высоком европейском уровне, а найденные музыкантами любопытные акценты и краски и подавно доказали, что Копенгагенский оркестр вполне может встать в ряд с лучшими европейскими коллективами.

Солисты, увы, не смогли похвастаться такой же идеальной ровностью исполнения, как оркестр. Принц Лулу (Герт Хеннинг-Йенсен) технически справился со сложнейшей партией, но не сумел придать голосу интересную тембровую окраску, а порой – даже перекрыть оркестр. Достаточно блекло звучали и отрицательные мужские персонажи – волшебник Дильфенг (Хеннинг фон Шульман) и его Барка (Михаэль Кристенсен), которые, казалось, и вовсе не пели, а напевали свои партии.

Женские персонажи выглядели более выразительно, особенно подруга Сиди Вела (Софи Элькьер Йенсен), колоратурное сопрано с мощным звуком и большим диапазоном. Что же касается главной героини, то здесь возникла ситуация, не так часто встречающаяся в практике оперных театров: из-за болезни Денизы Бек, певицы первого состава, ее «голосом» стала Нина Швайструп Клаузен, певшая партию из оркестровой ямы. В итоге, несмотря на неплохой вокал Клаузен и удачный с актерской точки зрения образ, созданный Сиди на сцене, разрыв звукового и визуального впечатлений все же стал камнем преткновения.

Для огромной России, создавшей множество оперных шедевров, отношение маленькой Дании к своим немногочисленным художникам, наверное, никогда не будет понятным. Культура нашей страны способна порой не замечать среди ряда гениев композиторов чуть ниже рангом, таких, которые в маленьких странах становятся народным достоянием. По сути, Фридрих Кулау для своей страны сделал то же, что для России – Глинка, ведь именно он стал первым национальным композитором Дании. «Датский Орфей» своей флейтой вывел культуру страны на новый уровень, и с этой точки зрения преклонение перед ним и его творениями становятся понятны. А наиболее ценно здесь, пожалуй, то, как современные европейские постановщики работают с устаревшим уже материалом – и делают его вновь актуальным для публики, тем самым возрождая свою культуру.

Все права защищены. Копирование запрещено.