В Москве, в рамках фестиваля «Видеть музыку», прошли двухдневные гастроли «Санктъ-Петербургъ Оперы»

 

Признаюсь, раньше мне не доводилось видеть спектакли этого театра, но приходилось кое-что слышать. Коллективом художественно руководит режиссёр Юрий Александров. Отзывы на его творения обычно укладываются в формулу «как он мог так извратить нашего [любая фамилия, например, Чайковского]!», а это — своего рода гарантия высокого качества постановки, поэтому пропускать такие представления нельзя.

фото с сайта spbopera.ru

В первый день давали комическую оперу Робера Планкетта «Корневильские колокола». Это весьма банальная история, хотя таких, увы, и в «серьёзных» операх с гениальной музыкой огромное количество: простая девушка (Жермен) обещала выйти замуж за дурачка, спасшего ей когда-то жизнь (Гренишё). Ниоткуда появляется благородный красавец (Маркиз де Корневиль), у них с девушкой случается любовь до гроба и тут же выясняется, что и Жермен не простолюдинка, а вполне себе аристократка, и спас её не трусливый Гренишё, а именно богатенький красавчик Маркиз. Кроме этого, они теперь будут жить в огромном замке, много лет пустовавшем из-за привидения: «гостем из потустороннего мира» оказался главный злодей оперы (Гаспар), но он, конечно же, превращается в доброго героя, попутно успев ненадолго сойти с ума, а замок с сокровищами возвращается к законному владельцу, Маркизу. Именно по этому случаю и звучат легендарные Корневильские колокола. Музыка оперы тоже не обременена большой оригинальностью: однотипные опереточные мелодии, максимально освобождённый от сложных ритмов и изобретательных гармоний аккомпанемент, простые куплетные формы. Всё в ней сочинено так, как и положено в подобных жанрах, где главная цель — развлечение аудитории игристой лёгкостью музыки.

Большое количество разговорных диалогов даёт артистам прекрасную возможность показать все свои выдающиеся актёрские способности. Их искусству декламации могли бы позавидовать самые гениальные французские мастера «старой» школы! Каждая фраза, произнесённая со сцены, звучит как музыка: она растягивается и во времени, и «в пространстве»: некоторые умудрялись показать весь свой необъятный звуковысотный диапазон в пределах одного слова! Вы только представьте себе это чудо: фраза начинается в глухом грудном регистре, а заканчивается писком где-то в головном резонаторе! Эти цветастые реплики сопровождались тщательно отрепетированными жестами: широчайшее размахивание руками и головами, эстетично подобранные «кухарские» позы, гневные потрясания поднятым вверх указательным пальцем — от пошлой «психологической достоверности», в которой погряз отечественный театр, не осталось и следа!

фото с сайта spbopera.ru

И это ещё не всё! Главное достоинство спектакля — русский язык! Конечно, в традиции исполнять оперы «в оригинале» нет ничего хорошего: как понять все литературные нелепости и пороки либреттистов, если они пишут тексты на каких-то басурманских языках? Лучше уж перевести слова на «великий и могучий» и, не напрягаясь, смаковать все текстовые корявости, любезно выявленные кропотливыми лингвистами. Текст рифмованный, что усложняет им задачу, но переводчики справились с ней блестяще, справедливо пожертвовав стилистическим единством (например, смешали такие слова как «околеть» с «нормальными» современными выражениями типа «слить информацию») и элементарной логикой (Маркиз выкрикивает: «Вы — мошенник», фразу надо как-то закончить, поэтому он же затем спрашивает «чем занимались в понедельник?»): главное — рифма! Только два слова прозвучали на французском: merci и bonjour — видимо, сконцентрировав все силы на напряжённом процессе поиска «пары» к мошеннику, переводчики просто забыли русские спасибо и добрый день. Забегая вперёд, скажу, что в «Фаусте» некоторые фразы зачем-то были исполнены на русском, словно певцы просто забыли на каком языке должны были петь.

Критики (в широком смысле) частенько возмущаются, если оперу превращают в «капустник». Интересно, что они сказали бы, увидев на сцене утренник. Если серьёзно, хороши в этом спектакле лишь костюмы и декорации. Утрированная манерность артистов в сочетании с весьма посредственным вокалом произвела впечатление удручающее.

На второй день Геликон-опера, а гастроли проходили именно там, превратилась из детского садика в родной, тёплый и всегда такой уютный ад: была показана опера Шарля Гуно «Фауст». Режиссёр переместил действие в психиатрическую клинику, сделал Мефистофеля доктором, Маргариту — медсестрой, а Фауста — подопытным.

фото с сайта spbopera.ru

Мефистофель проводит над мозгами Фауста эксперимент, подключив к голове какой-то научный шлем с проводами. Доктору помогает Марта, женщина-вамп, дважды меняющая на протяжении спектакля цвет волос и разливающая по бокалам вино из своей груди. Невинная Маргарита, связавшись с Фаустом, тоже превращается в подопытную и переезжает на ПМЖ в мир кошмарных галлюцинаций. Её страдания показаны как будто бы наиболее ярко: в кульминации образа — показательный аборт и дождь из младенцев (мертвые летающие по сцене карапузы — тренд последних оперных сезонов). В конце спектакля несчастная мамаша отправляется скучать в рай, Фауст эффектно перерезает себе горло, все остальные «жертвы науки» снимают шлемы со светящимися извилинами и с удивлением видят вокруг себя дивный новый мир, а Мефистофель приглашает поучаствовать в своих экспериментах зрителей, но тщетно: его власть закончилась.

Декорации состоят из четырёх вертикальных панелей с водопроводными трубами и помещённого за ними экрана, где видны различные видеопроекции: это и чистое голубое небо в конце, и звёзды в лирических эпизодах, и операционные светильники со светомузыкой, и некое разрушенное здание (Рейхстаг?) в сцене возвращения с войны покалеченного Валентина и многое другое. В двух главных сольных номерах Мефистофеля его дьявольская натура проявляет себя и на этом экране тоже: мы видим картины разрушений, природные стихии и взрывы атомных бомб. Небольшой набор мебели на переднем плане взаимодействует с перемещающимися в разных направлениях красной, серой и чёрной занавесками: они легко «управляют» пространством и демонстрируют пример того, как виртуозно можно сделать визуально подвижную сценографию, располагая ограниченным числом технических средств. Серо-красные карнавальные костюмы весьма симпатичны.

фото с сайта spbopera.ru

Концепция постановки великолепна и убедительна. Но уже в финале первого акта возникает недоумение. Действие оперы перенесено в нацистскую Германию, о чём свидетельствуют характерные для того места и времени костюмы, да и сам режиссёр называл имя Йозефа Менгеле в качестве прототипа для «своего» Мефистофеля. Но когда Фауст возвращает себе молодость, на экране по ночному городу несётся современный гоночный автомобиль. Метафора отличная, но я считаю, что любой режиссёр, перенося действие в конкретную эпоху, должен себя ею и ограничить, иначе он рискует разрушить эстетическое единство постановки. И что бы ни «натворил» создатель спектакля на сцене, всё можно ему простить, если сама музыка осталась нетронутой, а здесь этого не произошло: Юрий Александров переставил некоторые сцены местами. Дирижёр должен быть интерпретатором партитуры, а режиссёр может по-разному преподнести сюжет (или сочинить свой), но сама музыка, по моим убеждениям, должна оставаться только композиторской.

Музыкальная сторона «Фауста» оказалась гораздо сильнее, чем в «Корневильских колоколах». Певцы вроде бы старались, танцевали в «Колоколах», «актёрствовали» в «Фаусте», пытались петь выразительно. Но в целом чувствовалось, особенно в первый вечер, что единственное их профессиональное достижение — опора звука на дыхание. Это достаточно, когда ты студент первых курсов вуза, но крайне мало для выступления во «взрослом» театре. В «Фаусте» пение Виктории Мартемьяновой (Зибель), Владимира Целебровского (Валентин) и Дениса Закирова (Фауст) было наполнено неким содержанием и во многих местах звучало очень выразительно. То же можно сказать и вокале Юрия Борщёва, при этом дьявольский музыкальный образ удачно дополнен импозантными внешними данными и актёрскими способностями певца. Но самым ярким впечатлением от гастролей стала Софья Некрасова (Маргарита), у которой хорошо всё: высокий уровень владения вокальной техникой, сценическое обаяние, искренность в исполнении роли и проникновенная эмоциональность пения. А ещё, она единственная певица, у которой хорошо звучал французский язык. В этом отношении за ней следует Виктория Мартемьянова, а вот исполнителям-мужчинам неплохо было бы тщательнее подумать над французскими гласными. Небольшой оркестр играл в обоих спектаклях прилично. В первый день дирижировал Александр Гойхман, а во второй — Максим Вальков.

фото с сайта spbopera.ru

По моим ощущениям, разочарование первого дня сменилось на следующий вечер робким восторгом. Если вы вдруг поедете в Санкт-Петербург и захотите без сурового эстетического напряжения посетить «красивый» спектакль, где все «стараются», то «Корневильские колокола» — для вас. Если же вам не безразлично, как в опере относятся к исполнению музыки и вас интересуют спектакли, о которых хочется думать, говорить и спорить, то вам вполне подойдёт «Фауст». Я стараюсь не претендовать на провозглашение манифестов типа «долой режиссёров из оперы» или «хватит превращать театр в музей», на мой взгляд, каждый волен выбрать сам, куда ходить, и я очень рад, что «Санктъ-Петербургъ Опера», будучи «театром одного человека» такой выбор предоставляет.

 

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.