«Ариадна на Наксосе». Владимир Юровский продирижировал в Москве самой «моцартовской» оперой Рихарда Штрауса.
Сеселия Холл (Композитор, слева), Ульяна Алексюк (Цербинетта) и Владимир Юровский
Владимир Юровский – российский дирижер, четверть века живущий в Берлине, – продолжает вводить отечественную публику и исполнителей в мир зарубежной оперы последнего столетия. Вслед за концертными исполнениями «Прометея» Карла Орфа и «Эль Ниньо» Джона Адамса, осуществленными в 2014 и 2016 годах, в этом ряду появилась опера Рихарда Штрауса «Ариадна на Наксосе», прозвучавшая в зале имени Чайковского 4 февраля в исполнении Госоркестра России и интернациональной бригады певцов. Многое (хотя не все) удалось сделать на высоком уровне качества.
«Ариадна на Наксосе», как и вообще оперное творчество Рихарда Штрауса, имеет не очень большую историю исполнений в России. Слишком сложен и изощрен интонационный мир композитора, представляющего культуру австро-немецкого декаданса. «Саломея», «Электра», «Кавалер розы» – интерес российских постановщиков в основном вращался вокруг этих трех названий. Лишь в 2004 году «Ариадну…» впервые поставили в Мариинском театре (где чуть позже появилась также «Женщина без тени»), а московская премьера в Камерном музыкальном театре имени Бориса Покровского и вовсе состоялась только год назад.
Тем не менее, уже можно говорить о конкуренции, в которой Владимиру Юровскому надо было предложить что-то свое, фирменное. И судя по разговору с маэстро в день исполнения, этим «своим» стало качество игры Госоркестра, где Юровский уже шестой год художественный руководитель.
«Опера «Ариадна на Наксосе» мне кажется очень важной вехой для оркестра, – сказал Владимир Михайлович. – Без меня они на такое вряд ли бы сподобились. Играя ее, очень многому учишься. Прежде всего, умению чувствовать ансамбль, «ходить» за певцами. Этим воспитывается не просто стиль игры, но отношение к музыке. По идее после этого следовало бы сделать какую-то оперу Моцарта. Это ведь все – австро-германская классика».
Что ж, после этих слов понятен и выбор Юровским именно «Ариадны…»: это одна из наиболее «моцартовских» опер Рихарда Штрауса. Начиная с сюжета: действие происходит в XVIII веке в доме богатого венского вельможи. Хозяин сперва заказал для своего домашнего театра высокую античную драму о несчастной Ариадне, покинутой Тесеем, и нежданно обретшей новую любовь. Но затем его левой пятке вдруг захотелось заказать также комедию, причем актеры должны управиться как с одним, так и с другим спектаклем к началу фейерверка. В результате возникает опера-монстр, которую (а также лихорадочную подготовку к ней) и придумали Штраус и его либреттист Гуго фон Гофмансталь. Как тут не вспомнить «Директора театра» Моцарта…
Но конечно моцартианство Штрауса – ажурность, виртуозность, юмор – впитывает в себя и достижения послемоцартовской музыки вплоть до вагнеровской супер-экспрессии и декадансной экзальтации самого Штрауса. Это все присутствует уже в прологе, где главной фигурой выступает Композитор – настолько юный и оторванный в своих помыслах от жизни, что Штраус даже не счел возможным поручить его партию мужскому голосу: ее поет меццо-сопрано. И американка Сеселия Холл блестяще справилась с задачей. По сути ее герой, чье настроение переменно, как ветер – от самоуверенной бравады в начале к долгому спору-дуэту с комедианткой Цербинеттой и конечному краху, когда бедняга понимает, что его обвели вокруг пальца, сделав участником фарса, – определяет всю драматургию первой части представления. Из прочих участников ансамбля отмечу весьма артистичного Леонида Бомштейна в роли Учителя танцев (хотя он и пел по нотам, умудряясь при этом неплохо лицедействовать) и Максима Михайлова в партии Распорядителя (что многих удивит, поскольку роль разговорная, но актерская и тембровая харизма Максима так велика, что сделала его, наряду с Сеселией, одним из «коренников» всего ансамбля пролога).
Но вот приготовления закончились, и начинается сама «опера», которую Штраус укладывает в один примерно часовой акт. Здесь идея контраста высокого и бытового получает дальнейшее развитие. Колорит позднего Вагнера и раннего Штрауса царит в начальной сцене Ариадны, засыпающей в тоске о потерянном возлюбленном и баюкаемой небесно-светлым терцетом нимф. Однако в античную размеренность повествования вторгается весело-циничная Цербинетта, в своей гигантской арии-сцене утверждающая, что мужчин в жизни женщины должно быть намного больше, чем один. Если к нимфам (Ксения Антонова, Александра Кадурина, Надежда Гулицкая) у меня претензий практически нет, то обе антагонистки дали поводы для критики. Цербинетта в интерпретации украинской певицы Ульяны Алексюк была бы совсем хороша: Ульяна легко справилось с феерическим каскадом фиоритур в арии-полечке, и даже некоторая опереточная плоскостность ее голоса тут сработала на образ – если бы не самые высокие ноты, которые дались исполнительнице с трудом, а говоря по-простому она их прокричала.
Исполнение же партии Ариадны немкой Мелани Динер вовсе разочаровало. Начать с того, что ее могучему сопрано более свойственны тяжелые вагнеровские партии, но этот оттенок еще бы сошел за некий пародийный обертон в роли меланхоличной страдалицы. Хуже другое: значительные куски партии исполнительница спела нечисто или, как говорят вокалисты, «на полкирпича ниже». В какой-то момент даже показалось, что голос солистки вовсе прервется. Может быть, она приехала к нам не совсем здоровой?..
Здесь роль «подсластителя», своим масляным тенором покрывавшего зазубрины и угловатости вокала партнерши, сыграл Сергей Скороходов в партии Вакха (ирония Штрауса и Гофмансталя – сделать бога вина утешителем несчастной женщины). Так же как Сеселия Холл в прологе, Сергей, можно сказать, вытянул на себе вторую половину оперы. Заодно разнообразя наши акустические и зрительные впечатления – то поднимаясь под потолок зала, то спускаясь в партер, то восходя на сцену к Ариадне…
Ну и наконец о том, что больше всего волновало Юровского – об оркестре. Вот тут успех – полный. Ансамбль из 37 музыкантов звучал так цельно, так погружал в себя слух, будто на сцене находился большой симфонический коллектив – но такой, чья звуковая аура камерно-прозрачна, волшебно-ажурна. Воистину только Моцарт да Рихард Штраус могут так обласкать душу сладким гармоническим бальзамом…
К сожалению, «возмечтанного» Моцарта в ближайших планах маэстро нет. По крайней мере с Госоркестром в России. Там лишь одно исполнение 7-й симфонии Малера в июне (вместо привычной тройки концертов «Дирижирует и рассказывает Владимир Юровский»). И наметки осенней программы к 100-летию революции – где, понятно, тем более обойдется без венского гения.
Вообще такое впечатление, что Владимир Михайлович уже немного устал от работы в России. У него сейчас так много интересных проектов на Западе! Или я ошибаюсь в этом своем ощущении? Хотелось бы ошибиться…
Фото предоставлено Московской
государственной академической филармонией
Все права защищены. Копирование запрещено
Уважаемый господин Бирюков, Штраус и Гофмансталь совсем не по своей воле сделали Вакха утешителем несчастной Ариадны — как Вы пишете, и это была не ирония их, а совершенно серьезное и добросовестное воплощение древнегреческого мифа согласно которому Ариадна, после того как ее покинул Тезей, стала возлюбленной бога Диониса ( или Вакха, как звали его римляне). Дионис был богом виноделия.. Другими словами, девушка просто спилась. Но это так придумали, повторюсь, древние греки, а не Штраус с Гофмансталем. И это те азы культурологии, которые не знать стыдно (мягко выражаясь) . Ну и если честно, так и не нашла в тексте никаких оснований для столь броского названия, кто куда полз непонятно…но это, право, мелочи по сравнению с просто феерическим ляпом «от мифологии»..