Помолись лучше вслух, как второй Назорей,

За бредущих с дарами в обеих

Половинках земли самозванных царей

И за всех детей в колыбелях.

Иосиф Бродский

 

В Большом зале консерватории по случаю празднования 145-летия со дня рождения С.В.Рахманинова состоялся клавирабенд Бориса Березовского с участием Ансамбля древнерусской духовной музыки «Сирин» под управлением Андрея Котова. Не столько по факту звучания духовной музыки, сколько по сути концерт стал священнодействием.

 

Храм искусства на Большой Никитской

Несмотря на то, что программа сольного вечера Бориса Березовского 31 мая в БЗК на филармоническом сайте указана не была, билеты разошлись ещё за месяц до концерта. «Борис Березовский. Вечер фортепианной музыки» – это исчерпывающая информация для того, чтобы полуторатысячный зал был полон. Люди придут его слушать, что бы он ни играл! Однако сам пианист почивать на лаврах не намерен: программа майского вечера вызревала у него долго, продумывались детали, менялись номера. Березовский сам про себя всё знает: во всём мире единицы равных ему виртуозов, но сколько можно ошеломлять виртуозностью? К хорошему публика привыкает быстро. Каждый его концерт – подтверждение высокого уровня исполнительского мастерства. Пианист настолько стабилен, что… многим это уже не представляется удивительным! Чем тогда удивлять? Борис в свои неполные 50 лет не состязается с юными музыкантами в категориях «быстрее, громче, сильнее». Как зрелый мастер он понимает, что удивить может вдумчивостью и неординарным подходом к репертуару. Впрочем, каждая его концертная программа концептуальна: он никогда не сыграет в один вечер Баха с Чайковским, Шопена с Прокофьевым, Листа с Хиндемитом. Вот и теперь в первом отделении прозвучали шесть Музыкальных моментов, op. 16, Этюд-картина ре мажор, op. 39, № 9 и пять Прелюдий, op. 32 Рахманинова в исполнении Бориса Березовского и рахманиновское «Всенощное бдение», op. 37, № 2, а также аутентичные песнопения XVII–XVIII веков в исполнении Ансамбля древнерусской духовной музыки «Сирин» под управлением Андрея Котова.

Пианист Борис Березовский

Прелюдии op. 32 звучат в концертах не слишком часто, а уж в таком религиозном контексте и исполняются, вероятно, впервые. Странным подобное «смешение жанров» духовной и светской музыки представляется лишь на первый поверхностный взгляд. Потому что именно поочерёдное звучание партесного и строчного многоголосия XVII века, «Всенощной» Рахманинова с его же Этюдом-картиной и прелюдиями отразило глубокие православные корни музыкального языка композитора. Все мы родом из детства, а детство маленького Серёжи Рахманинова – это долгие церковные службы, на которые его брала с собой бабушка, и он часами стоял и слушал православные многоголосные хоры, знаменные распевы с их величественными, торжественными и божественно красивыми гармониями. Эти выразительные созвучия, поразившие восприятие впечатлительного ребёнка, остались в его сознании навсегда.

И когда ты слышишь в одном концерте то духовную, то светскую музыку композитора, то подлинные древнерусские песнопения, – сходство гармонических ходов ощущаешь особенно явственно и остро. Ведь Прелюдии Рахманинова – та же духовная музыка, только иначе ритмически организованная – экспрессивная, тревожная, мятежная и взволнованная. Могучий колокол-титан раскачивается не только в первых тактах Второго концерта. Колокола и древнерусские напевы фрагментарно слышатся почти в каждом рахманиновском фортепианном сочинении или масштабном симфоническом полотне. Только в советские времена учебники об этом умалчивали: как взорвали Храм Христа Спасителя, так музыкальные теоретики изъяли из сочинений Рахманинова всю их духовную составляющую. Но время всё расставило по местам. В этом концерте особенно ярко пианист создал образ звонарей на колокольне в Этюде-картине ре мажор, op. 39, № 9 – это же радостный пасхальный перезвон, весеннее солнце, воскресение Христа и природы, возрождение надежд, обновление сил человеческих.

Ансамбль древнерусской духовной музыки «Сирин», руководитель Андрей Котов

Ансамбль древнерусской духовной музыки «Сирин» появился на сцене сразу после того, как Борис сыграл подряд шесть Музыкальных моментов, op. 16, и оставался на подмостках до конца первого отделения. Пятнадцать вокалистов одеты в традиционные русские народные костюмы. Мужчины – в подрясники, женщины – в сарафаны и головные уборы, какие носили зажиточные крестьянки по праздникам и представительницы среднего сословия. Всё это буйство костюмных красок выглядело удивительно, необычно и ярко на сцене БЗК, привыкшей к чёрно-белой артистической цветовой гамме.

Ансамбль «Сирин» поистине уникален: его участники работают с подлинниками древних певческих рукописей XVI–XVIII веков. Разыскивают в отдалённых от столицы храмах и монастырях редкостные, неизвестные никому, кроме обитателей этих монастырей, знаменные распевы, расшифровывают записанные ещё «знамёнами» мотивы и тексты на древнерусском языке, реконструируют, переносят на современный нотоносец и включают в свой репертуар, чтобы мы с вами узнали об этих вековых сокровищах. Да и голоса коллектива звучат удивительно, индивидуально, по-особому: их пение не похоже на сдержанное, целомудренное церковное, но не похоже оно и на строгое академическое. Аутентичные многоголосные песнопения в их исполнении порой звучат будто народные песни, спетые «открытым голосом», как говорят фольклористы. При этом нюансировка, динамические оттенки, музыкальная выразительность адекватна высококлассному академическому хору.

Переключение зрительского внимания с вокальных номеров на фортепианные сыграло по-режиссёрски важную положительную роль: всё же полтора часа слушать фортепианную программу сложно, как бы прекрасно она ни была исполнена. Это интеллектуальная работа, требующая внутренних усилий и сосредоточенности. Борис Березовский, стремящийся сделать каждый свой концерт разнообразным как по репертуару, так и по эмоциональным перепадам, выстроил программу первого отделения так, что зрительское внимание было буквально приковано к сцене: думаю, ни один из слушателей не отвлёкся от музыки и не воспарил мысленно к портретам композиторов под сводами БЗК.

А когда под занавес первого отделения Ансамбль древнерусской духовной музыки «Сирин» запел «Благослови, душе моя, Господа» из рахманиновской «Всенощной», возникла такая атмосфера, при которой Большой зал консерватории превратился в храм, а стальные трубы исполинского органа представились алтарём. «Всенощная» воспарила к высоким сводам храма искусства, а голоса вокального ансамбля из пятнадцати человек звучали объёмно, как многоголосный церковный хор, торжественный и величавый, во многом благодаря тому, что мужские басовые партии выводились внушительно и солидно, ёмко и глубоко. И наступило блаженство и благоденствие, и в окна концертного зала, несмотря на то, что был уже поздний вечер, с неба проник божественный свет… Однажды, три года назад, я написала в своей публикации то, что теперь скромно процитирую: «Рахманинова по совокупности всех его деяний: за всю созданную им великую музыку, за бескорыстную помощь бедным и страждущим, за благотворительные концерты, которые он давал в 1942 году, будучи уже смертельно больным, а сборы перечислял в фонд помощи Красной Армии, за всё, за всё любимого нами композитора давным-давно пора причислить к лику святых». И вот 31 мая 2018 года в Большом зале консерватории состоялся концерт, похожий на праздничную церковную службу в честь юбилея Сергея Рахманинова, человека по поступкам своим достойного, добродетельного. Тут вспоминается высказывание Иосифа Бродского: «Человек – это сумма поступков». Сумма поступков Рахманинова приближает его к святым.

Подлинный художник остро чувствует время: его чаяния, его зов, его потребности. Рахманинов сочинил «Всенощную» в годы Первой мировой войны, а Березовский решил её исполнить, когда в мире тревожно, и телевизор всё чаще выдаёт в эфир провокации о высокой вероятности Третьей мировой катастрофы. И что нам всем в этой ситуации остаётся делать? Разве что помолиться…

Рахманинов – композитор Березовского

В начале второго отделения Борис блистательно исполнил Сонату № 2, ставшую смысловой и эмоциональной кульминацией концерта. Березовский, кстати, заядлый театрал, выстроил программу концерта драматургически грамотно, как в хорошем спектакле, где главные, кульминационные события случаются в конце первого и начале второго актов, а потом действие плавно катится к развязке и финалу. Менее двух недель тому назад в рецитале 19 мая пианист ещё по нотам играл Сонату № 2 си-бемоль минор, op. 36 во второй авторской редакции, и вот к 31 мая произведение, что называется, созрело, раскрылось как весенний бутон и расцвело выразительными звуковыми оттенками. Березовский, при обычной его внешней сдержанности, аскетичности, во Второй сонате вдруг проявил себя на редкость эмоционально даже внешне, а уж в части звуковой палитры – тем более. Шквал эмоций – шум и ярость, печаль и отчаяние, взбалмошность и сумасбродство, монументальность и непредсказуемость этой музыки пианист выразил с редкостной самоотдачей и виртуозностью, обсуждению давно не подлежащей.

Сергей Васильевич Рахманинов (1873-1943)

Затем Борис сыграл сочинения, по настроению абсолютно не свойственные Рахманинову с его врождённым трагическим мироощущением. Это рахманиновские транскрипции – Скерцо соль минор из музыки Мендельсона к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь», op. 61 и вальс «Муки любви» ля минор Крейслера. Музыка из сферы популярной классики позволила исполнителю проявить себя с новой стороны: скажем, в Скерцо – картинке сказочного леса с эльфами, перелетающими с цветка на цветок, радостно прозвенели шекспировские шалости, игривость, легкомысленность и шутовство. Авторские переложения рахманиновских романсов «Мелодия» ми мажор, op. 3, № 3 и «Маргаритки» фа мажор, op. 38, № 3 стали приятным лирическим финалом вечера.

На «бис» Березовский сыграл Три лирические пьесы Грига, объявив публике, что Григ был одним из любимых композиторов Рахманинова.

Концерт окончательно и бесповоротно убедил меня в том, что Рахманинов – это композитор Березовского. Близких по духу пианиста и композитора объединяет и виртуозность, и мощность звучания, и внутренняя сила, и даже человеческие качества. Пожалуй, у каждого исполнителя есть композитор, чьи произведения удаются ему лучше остальных. Например, Бах – композитор Гленна Гульда, хотя этот пианист блистательно исполнял как Равеля, так и Моцарта, и всё же именно Иоганн Себастьян стал частью его самого. Так композитор Сергей Рахманинов стал исполнительской плотью и кровью пианиста Бориса Березовского.