Фестиваль искусств «Болдинская осень» прошел в Нижнем Новгороде в тридцать второй раз
В этом году художественным руководителем фестиваля приглашен дирижер Большого театра Алексей Богорад. На его плечи легла не только организационная работа. Маэстро продемонстрировал и непосредственное владение профессией. Впервые продирижировал «Пиковой дамой», переходя от оперных партитур к балетным, возглавил оркестр «Евгения Онегина», «Бориса Годунова» и «Щелкунчика». Афиша праздника чередовала оперные и балетные постановки. Начали с премьеры «Чародейки». За ней последовали «Бахчисарайский фонтан», «Пиковая дама», «Лебединое озеро», «Евгений Онегин», «Дон Кихот», «Борис Годунов» и «Щелкунчик».
«Евгений Онегин». Фото Ирина Гладунко
На главные партии «Евгения Онегина» пригласили солистов Московского театра им. Е.Колобова Алексея Богданчикова (Онегин) и Алексея Неклюдова (Ленский). В партии Ольги публика услышала Юлию Мазурову (Большой театр), а роль Татьяны исполнила Анна Крайникова, представлявшая Италию. С вокальными задачами певцы справились достойно. Но порой оказывались в обстоятельствах неожиданных.
Режиссер-постановщик спектакля Дмитрий Суханов, казалось бы, хотел остаться на позициях реалистического театра, однако не удержался от радикальных новаций. Так, Татьяна, обуреваемая любовной истомой, пишет свое письмо условно. Но когда, наконец, решает взяться за перо, подходит к чиновничьей конторке посреди сцены, более подобающей присутственному ведомству. При этом девушка постоянно обращается к образу Богоматери. То вдруг без всякой причины вскочит на софу, по-видимому, в порыве переполняющих чувств. Да и обитает это сельская барышня не в девичьей светелке, а в огромном пустом пространстве. Просьба Няне послать с письмом внука вообще купирована. Будто кормилица ежедневно служила здесь почтальоном и может читать фамилию адресата по мыслям. Но все это мелочи в сравнении с «авангардной» мизансценой объяснения Татьяны и Онегина, похоже, прямо после бала в петербургском дворце. Здесь же. Спровадив поразительно оказавшуюся здесь матушку Ларину (Татьяна Гарькушова), Онегин пускается в излияния чувств. Изнемогающая под его страстным давлением Татьяна находит поддержку в так кстати появившемся супруге Гремине (Михаил Науимов)…
«Борис Годунов». Фото Ирина Гладунко
Гораздо более выверенным с точки зрения режиссуры оказался «Борис Годунов» (режиссер-постановщик Отар Дадишкилиани). Если в оформлении «Евгения Онегина» художник Юлия Акс прибегла к нарочитой театральности и использовала рисунки и автографы Пушкина, то Виктор Немков мастерски перенес на нижегородскую сцену замечательные эскизы Федора Федоровского с реалистическим изображением Москвы XVI века, интерьеров того времени («Сцена под кромами, царские палаты»). Под стать декорационной правде были и солисты.
Солист Большого театра Максим Пастер предстал хитрой и коварной лисой Шуйским. Развитие образа Самозванца от убогого, но тщеславного инока до горделивого претендента на московское царство сумел показать Сергей Семишкур (Мариинский театр). Образ прагматичной и бесчувственной Марины Мнишек поддался его коллеге по театру – тембрально красивому меццо-сопрано Надежде Сердюк. Как и положено исполнителю титульной роли, Станислав Трофимов (Мариинский театр) стал главным художественным откровением «Бориса Годунова». Он превратил спектакль в свой бенефис, как с точки зрения выразительного вокала, четкой дикции, так и психологически точной игры. Не случайно публика устроила певцу горячую овацию.
Но сфокусируем внимание на хореографии. Здесь тоже оказалось немало гостей. Правда, в первом балете нынешней «Осени» – «Бахчисарайском фонтане» – гостей не было. Марию танцевала Татьяна Казанова, Зарему – Татьяна Пельмегова. Образ Гирея создал Михаил Болотов. Пушкинскую тему заявила балетмейстер Елена Лемешевская, работавшая над спектаклем под руководством своего мастера по ГИТИСу Михаила Лавровского. Ей удалось предельно спрессовать действие, сохранившее все основные перипетии сюжета в двух актах. Придуманный просцениум связал польскую и бахчисарайскую картины, позволив осуществить перемену декораций, не прерывая действия.
«Лебединое озеро» Фото Татьяна Майорова
В «Лебедином озере» участвовали артисты Большого театра Ангелина Влашинец (Одетта-Одиллия) и Клим Ефимов (Принц Зигфрид). Их появление в Нижнем Новгороде завершило весьма нервозные кадровые перипетии: фамилии исполнителей центральных партий главного русского балета по различным причинам менялись и варьировались бесконечно. Влашинец и Ефимов оказались в ситуации, когда на подготовку к спектаклю оставалось буквально пару дней. Театр даже не успел внести их имена в буклет фестиваля. В отличие от Ангелины, Клим более знаком с партией Зигфрида. Хоть на сцене Большого театра он ее не танцует, но недавно исполнил роль принца-романтика на сыктывкарской сцене. В спектаклях же Большого театра его репертуар включил и Щелкунчика-принца, и Жана де Бриена в «Раймонде». Так что опыта у него побольше, чем у партнерши. В то же время танцовщику пришлось в спешном порядке учить довольно объемный текст весьма странной нижегородской редакции «Лебединого озера». В этом смысле задача Влашинец была проще. Хотя, сказать по чести, артистка, недавно ощутившая радость материнства, нужной творческой формы еще не набрала. Учитывая обстоятельства, понимаешь, почему Ангелина сделала ставку не на образное самовыражение, а на свои физические данные: бестрепетность Одетты сдержанностью чувств соперничала с бесстрастностью Одиллии. Большой шаг, отличный баланс, фиксирующий позу на кончике пуант, и даже некоторую бравуру (например, стремительные двойные вращения при исполнении первой части fouette) отнесем к достоинствам танцовщицы, посягнувшей на партию, представляющую всеобъемлющий тест на звание балерины. Такую мировую вершину с кондачка не возьмешь. Вероятно, часть ответственности легла на оркестр, звучавший несколько грубовато. Безусловно за фальшивые ноты некоторых музыкантов дирижера Рината Жиганшина не упрекнуть, но пожелать ему большего лирико-романтического дыхания вполне возможно. Накаливание эмоций в этом спектакле выпало на долю Максима Малова. Его Шуту хотя бы была ясна задача. Ефимов оказался в гораздо более затруднительном положении. Ни драматургия спектакля, ни режиссура мизансцен четких опор для поведения Принца Климу не дали. Поэтому все самое эффектное оказалось в сфере его внешней привлекательности и технической четкости танца. Редактура классического либретто Н.Бегичева и В.Гельцера, выполненная постановщиком Юрием Ветровым, отличается эрудицией и литературными красотами, но не внятностью сюжета. Лукавый ли провоцирует, но, похоже, балетмейстер решил потягаться с Юрием Григоровичем, пытаясь перевести сказочный сюжет, вдохновивший Чайковского, в область психологии. К слову, Григорович вообще программкой не упомянут, хотя уж вариации Одиллии и Зигфрида – его абсолютное авторство. Увы, quod licet Iovi, non licet bovi. Идеи получились размытыми, сценически не убедительными. Не лучше обстояло с хореографией. Постановщик не смог выйти из-под мощнейшего влияния Григоровича, его структурных композиций. «Кубик Рубика» скрипит, складываться не хочет. Получился коллаж, в котором вдруг возникает тень другого балетмейстера-гения – Касьяна Голейзовского. Там же, где вырисовывается собственное хореографическое творчество, оно превращается в нагромождение казусов отсутствия хореографической логики. Придворные дарят юному наследнику престола меч (какая знакомая мизансцена Большого театра), а Владетельная принцесса, почему-то встречаемая спинами коленопреклоненных рыцарей – награждает орденом. Тоже не ново! А вот ново то, что Королева-мать (в программке ее величают и так) пускается в пляс с Василием Козловым–фон Ротбартом (он же Злой гений), образуя невообразимый pas de quatre вместе с ликующими Одиллией и Зигфридом. В своих sissonne fermée Одетта взлетит в руках Зигфрида точно так же, как и в руках Злого гения. Возможно, автор заложил в это движение какой-то глубокий смысл, используя зрительскую ассоциацию. А вот одинаковые grand pirouette у Шута и Ротбарта можно лишь объяснить ограниченной фантазией хореографа или – простите – невниманием к пластическим характеристикам персонажей. И уж совсем сокрушительным оказался финал спектакля. Вроде бы злая сила Ротбарта сгубила Принца. Он повержен. Правда, лишь временно. Злой Гений простодушно исчез в кулисе. Принц оживает, встает для того чтобы раскрыть объятия Одетте, под взмахи рук-крыльев выплывающей из сценических карманов в характерном pas de bourrée suivi вместе со своими товарками. Занавес. Даже не знаю, как трактовать этот спектакль: как мистическую драму, или трагедию. А может, комедию или даже фарс?
Вы видите не полный текст статьи. Оформите подписку, чтобы увидеть материал целиком.
Вы можете прочитать текст не оформляя подписку. Оплатите доступ к материалу на одни сутки.
Пока нет комментариев