Музыка – это целый мир, в котором есть свои «обитатели», свои «события» и даже… свой «дьявол». Именно так – «дьяволом в музыке» – со времен Средневековья и вплоть до XIX столетия именовали тритон, и даже современному слушателю он может показаться страшноватым, а люди Средневековья боялись его настолько, что в духовной музыке он был запрещен – и запрет этот, отраженный во всех практических руководствах по композиции, действовал вплоть до эпохи барокко (то есть до XVII столетия).
Как явствует из названия этого интервала, его величина равна трем тонам… как известно, три – число священное, почему же эпоха Средневековья – с ее-то пристрастием к числовой символике – не объявила тритон священным интервалом, скажем, символом св. Троицы? Прежде всего, потому, что его звучание не имеет ничего общего с Божественной гармонией – это диссонирующий, то есть резкий, неблагозвучный интервал. Но существуют и другие диссонансы (в Средние века к таковым причисляли даже сексту) – почему же «честь» именоваться «музыкальным дьяволом» досталась именно тритону? Если уж мы заговорили о числах – давайте разберемся, сколько ступеней охватывает тритон… и вот тут оказывается, что однозначно ответить на этот вопрос нельзя. Мы знаем, что в терции – три ступени, в септиме – семь, и только тритон оказывается «двуликим»: в нем может быть пять ступеней – как в квинте или четыре – как в кварте, но при этом звучать он будет совершенно одинаково (не видится ли вам некое «дьявольское коварство» в этой изменчивости облика?). Чтобы получить тритон, у квинты нужно «отобрать» полтона, а кварте – «добавить». Таким образом, тритон существует в двух вариантах – как увеличенная кварта и как уменьшенная квинта (вот и еще одна причина для настороженного отношения к тритону в Средневековье – ведь ранние формы многоголосия, в том числе и в церковной музыке, основывались на этих интервалах, а тритон словно разрушает их совершенство). Эти интервалы обращаются друг в друга – но, как уже говорилось, звучат одинаково. Если мы теперь вспомним, что уменьшенная квинта строится на самой неустойчивой, напряженно звучащей ступени лада – седьмой в мажоре, седьмой повышенной в гармоническом миноре – образ тритона становится еще более зловещим.
О тритоне, равно как и об уменьшенном трезвучии, крайние звуки которого образуют уменьшенную квинту, композиторы чаще всего вспоминали, когда слушателя нужно было напугать – например, такие гармонии в изобилии присутствуют в мистически-жуткой сцене в Волчьей долине из оперы немецкого композитора Карла фон Вебера «Вольный стрелок». Тритоны звучат у солирующей скрипки во вступлении к «Пляске смерти» Камиля Сен-Санса (композитор даже заставляет скрипача в этом месте перестраивать скрипку, чтобы сыграть тритон – при обычном (квинтовом) строе инструмента это невозможно (и действительно – какой еще интервал могла бы играть страшная призрачная «танцовщица»?) Немало тритонов мы услышим в «Мефисто-вальсе» Ференца Листа. В опере Модеста Петровича Мусоргского «Борис Годунов» тритон сопровождает «встречу» преступного царя с призраком невинно убиенного царевича Димитрия. Об этом кошмаре композитор «предупреждает» еще в момент триумфа Бориса – тритон звучит в колокольном звоне, сопровождающем восшествие Годунова на престол. Присутствуют очертания тритона и в другом колокольном звоне – призывающем народ на вече в опере Николая Андреевича Римского-Корсакова «Псковитянка» (даже не зная сюжета оперы, слушатель без труда поймет, что от грядущих событий не приходится ждать ничего хорошего).
0.25-033
Но не следует думать, что тритон – это только «ужас». Столь же часто композиторы использовали его для выражения тоски и страдания – такова роль тритоновых интонаций, например, в песне Франца Шуберта на стихи Иоганна Вольфганга Гёте «Маргарита за прялкой» (ведь то душевное смятение, которое овладевает героиней, не мог бы передать никакой консонирующий интервал). И, разумеется, тритон с его «терпкостью» пришелся по душе композиторам Новейшего времени… Вслушайтесь, как гротескно обыгрывает его Клод Дебюсси во второй части Сонаты для виолончели и фортепиано, в которой, по мысли композитора, представлен «Пьеро, поссорившийся с луной»! Очень любил тритоны венгерский композитор Бела Барток (в своем камерном сочинении для скрипки, кларнета и фортепиано под названием «Контрасты» он – так же, как Сен-Санс в «Пляске смерти» – заставляет музыканта перестраивать инструмент, чтобы сыграть тритон на открытых струнах).
Разумеется, сегодня тритон уже не пугает нас в такой степени, как людей Средневековья. Но он по-прежнему завораживает своей «вызывающей» неблагозвучностью, терпкостью, а в определенном контексте – даже некоторой томностью.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев