Мы привыкли к тому, что опера – элитный аксессуар для толстосумов или бессмертно унывающей интеллигенции в возрасте «девяносто плюс». О том, что опера изначально была жанром, ориентированным на массы среднеобразованной публики, начали забывать уже в начале прошлого века. Сегодня принято ходить «в оперу», но не «на оперу», то есть посещение оперы стало своеобразным выходом в свет, в крайнем случае – «приобщением к высокому». Опера перестала восприниматься как источник информации, как повод для (пере)осмысления своей жизни. Даже самые продвинутые меломаны приходят в оперу за реанимацией собственных эстетических шаблонов, но никак не за получением нового знания. О том, насколько это печально, говорить не приходится: для оперы как жанра такое положение дел – настоящая катастрофа. И не последнюю роль в этом играют сами «мастера искусств». Причём обвинять их в этом довольно сложно. Как заметил один мой знакомый американский певец, с которым мы работали вместе в одном спектакле как раз на Зальцбургском фестивале: «Как жаль, что у нас никогда не бывает возможности увидеть из зала то, что мы делаем на сцене…» Иными словами, у своеобразной «бесчувственности» исполнителей по отношению к публике есть свои объективные причины. Этих причин нет у режиссёров и интендантов, но сейчас не об этом.
Единственное исполнение оперы «Таис» Массне было внесено в программу Зальцбургского фестиваля ради выступления великого Пласидо Доминго в очередной баритоновой партии пустынника Атанаэля. Если вспомнить слова, звучащие из уст героинь второго плана Кробиль и Мирталь в адрес несчастного монаха, становится очевидной вся драматургическая несуразность этого проекта: девушки называют героя Доминго молодым, красивым и с горящими глазами. Если против горящих глаз возражений придумать не получится даже у самых отпетых злопыхателей неувядающего тенора, то всё остальное вызывает непроизвольную усмешку.
Опера, конечно, довольно условный жанр по сравнению с драматическим театром, не говоря уж о кино, но здравый смысл постоянно мешает спокойно относиться к какой-то уже совсем безграничности этой оперной условности. А между тем сюжет «Таис» именно в оперном формате – один из самых актуальных для современной действительности: здесь и религиозный фанатизм, и тема одиночества в толпе, и страх старения, и проблемы морали и нравственности, и поиск самого себя через саморазрушение, и взаимоотношение людей с Богом, и тема самоотверженного благородства… Да не перечислить всего! Достаточно вспомнить о жанровой маркировке этого шедевра Массне: перед нами лирическая комедия, и вряд ли нужно углубляться в типологию жанровой дефиниции, чтобы почувствовать хотя бы интуитивно безграничную глубину этого произведения, в котором нет ни одного отрицательного персонажа, но которое при этом заканчивается смертью главной героини.
К сожалению, оперу «Таис» Массне всё ещё нужно представлять: большинству меломанов она не ведома не только в деталях, но и в целом. И речь даже не об удивительном обращении Жюля Массне к сюжету романа Анатоля Франса и даже не о месте этого шедевра в творчестве композитора, а о том, о чём вообще там поют. Сюжет о превращении александрийской куртизанки и актрисы в святую абсолютно неповторим. Уверен, историки оперы смогут вспомнить ещё какую-нибудь комедию с участием того или иного канонизированного персонажа, но мне в голову никаких других оперных сюжетов на память не приходит. Как происходит это превращение? Что лежит в основе пересмотра человеком своей жизни? Почему женщина, панически боящаяся старости (не говоря уж о смерти!), сама выбирает путь собственной погибели? Жития Святой Таисии Александрийской, как и положено житийной литературе, никогда не утруждавшей себя скрупулёзным исследованием вопроса, как говорится, путаются в показаниях на предмет времени, опущенного грешнице на покаяние: разброс плюс-минус три года. У Анатоля Франса и, следовательно, в либретто Луи Галле речь о трёх месяцах. О символическом значении цифры три (и вообще о нумерологической символике этого сюжета) сейчас говорить нет возможности, да и для обычного слушателя важно не углубление в структурный анализ оперы, а осознание её содержательной глубины. Что вообще значит смерть Таис для нас, сегодня живущих? Мы, без тени сомнения относящие себя к христианам, понимаем ли значение этого превращения, этого житийного сюжета? К слову, блаженная Таисия канонизирована как католической, так и православной церковью, но в православной традиции не упоминается распутная жизнь Таис (точно таким же ханжеским образом, как и непристойное прошлое Марии Магдалины). Мы никогда не задумывались почему… Именно за ответами на эти и многие другие вопросы должны люди приходить в оперный театр. Но поди объясни это людям, которые платят за билет по 340 евро и приходят в театр только затем, чтобы потом сказать, что они живьём слушали самого Пласидо Доминго…
Так вот, возвращаясь к Доминго. Вопрос номер один: как можно сосредоточиться на смысле и сути оперного произведения, каким бы глубоким оно ни было, когда роль юноши исполняет дедушка? Ну, наверное, как-то можно. У меня, к примеру, это никогда не получалось. Вопрос номер два: как спел тенор Доминго сложнейшую баритоновую партию Атанаэля? Ну, как-то спел. Разумеется, тенором. Разумеется, в нотах. К технике и точности интонирования вопросов здесь быть не может, потому что школа у великого певца позволит ему исполнить тенором что угодно. Закулисная шутка об уникальном исполнении «Таис» с Пласидо Доминго в главной партии, боюсь, скоро станет расхожим анекдотом. Однако… У любой медали, как известно, две стороны. Легко догадаться, что легло на вторую чашу весов в трезвой оценке этого мероприятия, если посмотреть список исполнителей остальных партий. Правильно: исключительно молодые, никому не известные имена. Кроме исполнительницы главной партии, Марины Ребеки, само собой. И вот когда понимаешь, что, несмотря на всю полуцирковую абсурдность художественного участия маэстро Доминго в таких проектах, их маркетинговую важность для юных дарований переоценить невозможно, тогда приходится признать, что пусть Доминго поёт что угодно ещё сто лет, если благодаря его участию в представлениях публика обращает внимание на новые яркие имена.
Тенор Бенджамин Бернхайм, исполнивший партию Нисиаса, на Зальцбургском фестивале не дебютант: в 2014 году Б. Бернхайм блестяще выступил в постановке П. Штайна оперы Ф. Шуберта «Фьеррабрас». Обворожительной красоты тембр певца стал настоящим украшением ансамбля молодых исполнителей, и даже лёгкая техническая небрежность в звукоподаче придавала своеобразный шик в изображении богатого поклонника-спонсора Таис и бывшего однокашника Атанаэля.
Южноафриканский бас-баритон Симон Шибамбу, выступивший в небольшой партии Палемона, стал для меня своеобразным открытием: обертоново «нарядный» тембр, отточенная корректность звуковедения и фокусировка, которой сегодня вообще мало кто уделяет серьёзное внимание, порадовали несказанно.
Партии «девушек Нисиаса» Кробиль и Мирталь лучезарными голосами с мастерской виртуозностью были исполнены Эльбенитой Кайтази из Косово и Валентиной Штадлер (Карлсруэ). Мэриель Мёрфи блестящей колоратурой озвучила партию танцовщицы Шармёз, состоящую из одного звука (в изумительном по красоте дуэте из II картины II акта, который в этой версии исполнения «Таис» прозвучал как трио).
Марина Ребека, заменившая в титульной партии заболевшую Соню Йончеву, придала образу Таис те черты, которых мне не хватало во многих других интерпретациях. Например, у Рене Флеминг Таис – это зрелая женщина, использующая вмешательство Атанаэля как последний шанс вырваться из замкнутого круга одиночества и неизбежного забвения вышедшей в тираж девушки общего пользования; у Монсеррат Кабалье Таис изначально звучит как великомученица, и это прочтение идеально вписывается в известные нам житийные описания грехопадения и очищения блаженной Таисии; у Сони Йончевой, несмотря на восхитительный тембр и неподражаемое волшебство понимания и вокальной передачи образа, Таис настолько самодостаточна, органична и хорошо себя чувствует в любой ипостаси, что сам момент преображения главной героини оперы автоматически теряет в таком прочтении свою злободневность: «была артисткой – стала трактористкой». Подумаешь… Марина Ребека изображает свою героиню натянутой струной, оголённым нервом, настоящей актрисой «без кожи»; чувствительность и чувственность её Таис по-настоящему истерична, но эта интерпретация не производит впечатления неуместной экзальтации: вся мелодраматическая палитра вокальных оттенков – под контролем академического мастерства певицы! Восприимчивость ко всему происходящему, необыкновенная рефлексивность мастера, не уверенного в своём мастерстве, и наигранность цинизма, скрывающего подлинную природу актрисы защитной маской, в исполнении М. Ребеки могут претендовать на совершенно новое прочтение партии Таис, озвученной уверенно мощными форте, элегантными пиано и экстатическими динамическими акцентами.
Оркестр Мюнхенского радио под управлением Патрика Фурнилье сумел так передать мелодраматические оттенки партитуры Массне, что лично у меня возникло ощущение, что оркестром дирижирует сам композитор. Ощущение, безусловно, сугубо субъективное, но предельно отчётливое: всё звучало именно так, как я помнил эту музыку в мельчайших деталях; оркестр не просто исполнял – он дышал этими звуками, а скрипичное соло в теме божественного умиротворения и смирения, известной в народе как «Размышление», было просто с эталонной лёгкостью исполнено Феликсом Фрошхаммером.
Основанный в 2002 году по инициативе Жерара Мортье хор «Филармония Вена» не без некоторой рассыпчатости в мужском ансамбле в целом превосходно справился с довольно пёстрыми по тесситурам и динамике хоровыми сценами оперы.
Ну и главное, о послевкусии, качество которого и является камертоном удачного или проходящего исполнения: ощущение бесконечного восторга, испытывать который опытным меломанам считается почему-то неприличным, стало главным итогом этого представления. Безусловно, сама по себе опера Массне, само её фантастическое мелодийное богатство и окрыляющая красота программируют человека на неземные переживания, но только высококлассное исполнение делает эти переживания по-настоящему продуктивными и долгоиграющими, позволяющими задуматься о многом. Неслучайно же номерная структура оперы не имеет чётко выраженных границ, словно приглашая к размышлению о неисповедимости жизненных путей каждого из нас и к пониманию того, что нет ничего более страшного в этой жизни, чем насилие над своей природой, данной нам Богом, над своим желанием любить и быть любимым.
Фото предоставлены пресс-службой Зальцбургского фестиваля
Все права защищены. Копирование запрещено.
С уважением к автору дочитала до конца. Но попросила бы более мягко и корректно выражать свое мнение насчет оперной условности. Доминго — оперный певец мировой величины. Исполнение концертное, поэтому мне немного непонятно, к чему здесь говорить об «условности» театра. «Мешает воспринимать»? Думаю, человек, сознательно покупающий билет на концертное исполнение, понимает, что декораций, костюмов и всей прочей «условности» там не будет. Зато будут великолепные артисты (голоса которых воспеты Вами в критическом отзыве позже, и ясно, что Вы оценили их по достоинству), которые одним своим голосом и даже статичным положением тела способны передать все то, что задумано композитором. Далее Вы говорите об актуальности сюжета, что неоспоримо. Думаю, любой здравомыслящий человек, прежде чем покупать билеты, ознакомиться как минимум с содержанием и поймет, что для него это интересно/неинтересно. Следовательно, публика, как минимум, оценивает сюжет и исполнителей, когда идет «в оперу». Второй момент, который задел лично мои чувства, так это то, что в православных житиях святых «ханжески» ничего не говорится о том, кем была святая Таисия до того как осознала свою греховность. Вот Вам пример из жития святой, взятый из православного источника: «Святая Таисия родилась в Египте в конце III столетия. Воспитанная своей матерью, женщиной дурного поведения, Таисия с юных лет предалась развратной жизни и стала блудницей. Прельщая юношей и мужей своей редкой красотой, она многих из них довела до разорения». Простите, но если бы в житиях писалось только о том, какие все хорошие, — христианам, и православным в частности, не на чем было бы воспитываться и учиться. Апостол Петр трижды отрекся от Христа (это уже из Евангелия) — очень яркий пример того, что о подобных вещах всегда открыто говорится и говорится также о том, как Господь прощает им это. В православии нет культа святости, но есть прекрасная вещь — покаяние, через которое и проходит Таис. В остальном статья неплохая. Но, уважаемый писатель, прошу Вас быть аккуратнее с общими фразами и высказываниями. Это очень большой риск и непозволительная роскошь для профессионала, каждое слово которого должно быть выверено 7 раз (а то и более), прежде чем станет словом в вашем потоке мысли, излитом на бумаге.