В этом году Международный театральный фестиваль им. А.П. Чехова отмечает свой юбилей. За 25 лет существования он стал заметным явлением в театральном мире, играет важную роль в установлении и развитии культурных связей между странами, народами и отдельными творческими коллективами.
Одним из ярких событий нынешнего фестиваля стало выступление кубинских артистов балета компании «Acosta Danza», организованной два года назад звездой мирового балета Карлосом Акостой «с намерением воздать должное богатству кубинской культуры». По словам танцовщика, он хотел бы «сформировать стиль, который на основе классики объединит многообразие выразительных пластических средств».
Акоста намерен привлекать к работе в компании хореографов со всего мира. И уже в его первой программе «Одноактные балеты», которую «Acosta Danza» представила в Москве, зрители имели возможность познакомиться с пятью работами талантливых хореографов Кубы (Марианела Боан и Карлос Акоста), Бельгии (Сиди Ларби Шеркауи), Испании (Гойо Монтеро), Великобритании (Расселл Малифант).
Вечер открывал балет «Переход через Ниагару», который Марианела Боан поставила ровно 30 лет назад, но смотрится он, будто поставлен только вчера. Отточенная до совершенства мускулистая пластика Хулио Леона и Марио Серхио Элиаса завораживала своей скульптурной образностью и атлетической красотой. Огненная энергетика кубинцев, у которых ритм и танец в крови, в сочетании с китайской расслабляющей гимнастикой «тай чи», придающей движениям воздушную плавность, создавала иллюзию преодоления невозможного и обретения реальности.
Вдохновленная пьесой перуанского драматурга Алонсо Алегрия о французском канатоходце Шарле Блондене (1824–1897), который не раз пересекал ущелье через Ниагару по туго натянутому канату на высоте 50 метров над водой с юным Гарри Колкордом на плечах, Боан попыталась рассказать о чувствах человека в минуты опасности, испытания, выбора между риском отчаяния молодости и осмысленным риском опыта.
Хореограф и исполнители избежали соблазна передать только пластику движений знаменитого акробата, а сосредоточили внимание на чувствах, которые он испытывал, совершая эти движения и готовясь к ним.
Важную роль в балете Боан играет «воспорящая музыка» француза Оливье Мессиана («Квартет на конец времени»), поразившая современников величием замысла, подвигом написания и исполнения. По признанию Мессиана, который сочинил этот квартет для того, чтобы уйти от снега, войны, плена и самого себя, он был вдохновлен цитатой из Апокалипсиса: «И увидел я Ангела, полного сил, спускающегося с неба и одетого в облако с радугой на голове. И лицо его было как солнце, а ноги его были как огненные колонны. Он поставил правую ногу на море и левую на землю, поднял руку и обратился к тому, кто живет во веки веков, и сказал: не будет больше Времени, но при звуках трубы седьмого Ангела тайна Божия свершится».
Музыка Мессиана возносит героев балета, а вмесите с ними и нас, зрителей, к идеалам гуманизма, миру чувств и страстей. Никогда не остановится великое движение жизни, никогда не исчезнет стремление человека к гармонии и красоте.
Балет марокканца из Фландрии Сиди Ларби Шеркауи «Фавн» является авторской интерпретацией знаменитого спектакля Вацлава Нижинского «Послеполуденный отдых фавна» и был поставлен для Sadler’s Well Theatre (Лондон) к 100-летию «Русских сезонов» Сергея Дягилева.
Шеркауи, как, впрочем, поначалу и Нижинский, нашел музыку Клода Дебюсси слишком мягкой, недостаточно откровенной для представляемой им хореографии, поэтому разбавил ее творениями британско-индийского композитора Нитина Соуни, творчество которого сочетает в себе азиатские и другие мировые влияния с элементами джаза и электронной музыки, что сегодня модно и востребовано.
Использовав природную энергетику, самобытную пластику и всепоглощающую страсть кубинских танцовщиков (Зелейди Креспо и Карлос Луис Бланко), Шеркауи поставил своего «Фавна» – вне времени и пространства. Хореография, насыщенная элементами contemporary и откровенной эротики, заменила чувственные томления и любовную усладу.
Спектакль хореографа Гойо Монтеро «И ничего вокруг» воплотил в пластике испанское поэтическое слово.
Люди старшего поколения наверняка помнят спектакль студентов Ленинградского театрального института (курс Г.А. Товстоногова) «Зримая песня», который стал знаковым для 1960-70 годов. Мастер придумал его как тренаж для режиссерского воображения – сделать зримыми любимые молодежные песни. «Настоящая песня, – утверждал Товстоногов, – в сущности, очень драматургична, и важно найти ее образное, зрительное решение, выразить ее собственными стилистическими средствами».
Нечто подобное сделал Монтеро, взяв за музыкальную, ритмическую и смысловую основу стихи известного испанского рок-поэта Хоакина Собины и не менее известного бразильского поэта-классика Винисиуса ди Морайса.
Десять кубинских танцовщиков (Лилиана Менендес, Рауль Рейносо, Янелис Годой, Хулио Леон, Дебора Санчес, Эснель Рамос, Габриэла Луго, Хавиер Рохас, Зелейди Креспо, Виктор Вердесия) творили свой спектакль с подъемом, радостной легкостью, с присущей только им энергетикой, что дается только молодым и талантливым. В их исполнении стихи ожили, стали объемными, распустились подобно диковинным цветам радости и печали, любви и сострадания, юмора и сарказма.
Британский хореограф Рассел Малифант, как никто другой, умеет воспроизвести движениями человеческого тела музыкальные мысли и чувства. Его балет «Два/Two» – яркое тому свидетельство.
Несмотря на название, это заключенный в световой квадрат танец одного человека – Карлоса Акосты, – двух перемен света (худож. Майкл Халлс), ритмов созданной Энди Коутоном музыкальной фонограммы и стиля движения.
Текучая хореография Рассела Малифанта в начале композиции и огненно-вихревая в ее конце завораживают зрителей. Подобно вошедшему в раж дервишу, танцовщик начинает постепенно ускоряющиеся вращения пока не превращается в сполохи языков пламени. В танце Акосты есть что-то мистическое
«Два/Two» – это изысканный пластический взгляд хореографа на эмоциональную контрастность исполнителя в различных ипостасях его танца.
Заканчивала кубинский вечер «Одноактных балетов» – «Кармен» в постановке главного «виновника торжества» – Карлоса Акосты на музыку Бизе/Щедрина.
Этот спектакль Акоста ставил для своего бенефисного прощания с Английским Королевским Балетом, а затем после некоторой переделки представил его для инаугурационного сезона созданной им кубинской труппы «Acosta Danza».
Желая осовременить балет, Акоста смело вводит в классическую хореографию элементы площадного танца, испанского и латиноамериканского народного танца, стихию кабаре, когда мужчины, желая привлечь внимание Кармен, раздеваются перед ней с проворством профессиональных стриптизеров… Сцены эти интересные, хотя и не бесспорные.
Кармен в балете Акосты, как и в новелле Мериме, – образ влекущий и отталкивающий, манящий и завораживающий, женщина, способная убить чужака, но готовая и на самопожертвование; она служит олицетворением непокорности, своеволия. Кармен не может лгать в любви и потому предпочитает смерть. Так что спектакль этот не только о любовных страстях, но и о том, что нет на свете ничего выше и дороже личной свободы.
Преобразился и Хозе. В отличие от романтико-героических качеств, которыми он наделен в новелле, в балете Акосты этот персонаж скорее слабой, чем сильной воли. Охваченный пламенем страсти, он готов на всё.
Но что естественно для Кармен, живущей не по законам, установленным другими людьми, а по собственным, то противоестественно для Хозе. Отсюда неизбежность катастрофы. Тема Рока получает психологическое и личностное обоснование.
Рок начинает историю Кармен и он же ее заканчивает, забирая тело убитой женщины.
К числу несомненных удач постановщика можно отнести «сцену Кармен в тюремной клетке», развернутое адажио Хозе и Кармен, почти мистический из-за появления Рока монолог Кармен…
Особо следует отметить экономную, но образную сценографию художника Тима Хатли.
Судя по горячим аплодисментам зрителей, новая кубинская балетная труппа «Acosta Danza» москвичам понравилась.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев