Бывают концерты, после которых жаль всех, кто на них не присутствовал. Таков был и второй день финала конкурса, когда на сцене сошлись два настоящих молодых музыканта (сопровождаемые, к тому же, живой легендой дирижирования).

 

Айлен Притчин

Моцарт Айлена Притчина понравился сразу, с первых же нот. Чуть более драматически, чем у великого и эталонного А. Грюмьо, но не менее лирично и благородно. Тщательная проработка мелочей не только руками, но и душой – чистое наслаждение слушать. Главная каденция (к первой части), видимо, тоже авторства исполнителя, никак не хуже традиционных Франко или Иоахима, выстроена по форме и стилю. Складывалось впечатление, что Айлен, исполнив все, что от него требовалось в предыдущих турах (или выполнив собственную программу- минимум), наконец отдался чистой музыке. Моцарт яркий, свободный, но в то же время тактичный, без ударов и пережима,  и густо нашпигованный аффектами самого высшего качества. Ибо наивно предполагать, что артист отдается на сцене искреннему чувству, так Дездемон не напасешься. Особенно, если речь идет о классике, классический аффект – это очищенная и облагороженная эманация духа, где от изначальной сырой эмоции остается лишь название. Вот так действует на автора по-настоящему сыгранный Моцарт, читать невозможно.

А ведь их в концерте целых  два и Моцарт Милана Аль Ашаба не был менее выразительным! Сравнивать не хочется, оба были прекрасны, но хочется отдать предпочтение Моцарту Айлена Притчина. Милан Аль Ашаб – невероятно харизматичный талантливый музыкант. Однако его Моцарт немного менее условный, чем принято. Он не такой искушенный и обходительный, как у Айлена, он не прочел столько же книг и, возможно, даже не закончил образования. При этом он не менее красив и разносторонен. Просто капельку не продуман. Это мнение крайне сложно доказать, можно лишь сослаться на каденцию Аль Ашаба (мы все время говорим о «главной» каденции, к 1 части), которая написана не на пустом месте, но на мотивах известной традиционной путем перекомпилирования и переизложения ее элементов. Ее форма не так стройна, как у Айленовской, чья, как автору кажется, не уступает лучшим образцам и достойна публикации. Экстраполируя, великий Моцарт ведь тоже не создал собственной узнаваемой интонации. Он гениально использовал сложившийся на тот момент музыкальный язык своей эпохи и кажется, что Милан Аль Ашаб немного пожертвовал грамматикой и орфографией этого языка в пользу свободного, яркого высказывания. Конечно же, без ущерба для других аспектов скрипичной игры — с точки зрения технологии и общей выразительности его Моцарт не уступал Моцарту Притчина.

Чайковский Притчина начался так же оптимистично, как и Моцарт — видно, что оба эти произведения уже прочно вошли в репертуар и много раз обыграны. Видимо поэтому интонация (на этот раз в плане звуковысотности) в некоторых эмоционально и технически насыщенных эпизодах чуть съехала из обертонового фокуса, что, опять же, помешает только пуристам – это, строго говоря, не фальшь.

О скрипичной интонации написаны километры, хочется лишь добавить несколько еретический взгляд: правильно наученный скрипач и скрипка благородных кровей виртуально сплетаются между собой наподобие герою фильма «Аватар» и его дракону. Открывается какое-то пятое чувство и ты начинаешь понимать, как построен инструмент и где у него точки чистой интонации (которая в каждой тональности немного разная, интонация —  это компромисс между многими факторами и выстраивая ее по тюнеру можно добиться лишь безжизненной стерильности, которая, впрочем, на конкурсах приветствуется). Хотя прагматик, конечно, скажет, что это просто выработанное ощущение позиции.

Можно, конечно, прикопаться к однотипному рубато в среднем эпизоде 1й части Чайковского, но 100% -ной продуманностью детали отличается в финале только Маюми Канагава… и, возможно, Сергей Догадин, пока что нельзя сказать, он не играл. Лиричнейшие побочные сыграны, в целом, as is, то есть, без модуляции скорости смычка, просто пением без расчета. Это наиболее простой вариант, но в случае наличия таланта – годный. А вот на подходе к финальным трелям перед кодой 1й части скрипач начал уставать, появились дефекты звучания, распространившиеся и на коду. 1-я часть концерта Чайковского предъявляет серьезные требования к аппарату – слишком много нот (хотя, конечно же, их ровно столько, сколько нужно(с) ). И если пропустить в игру слишком много живой эмоции, техника неизбежно пострадает. К счастью, развитие настоящего музыканта в течение жизни происходит в направлении замещения физики энергетикой (живые страсти утихают, заменяемые художественными), все недостающее придет.

Милан Аль Ашаб

Слушая вторую часть, автор все время задавался вопросом, не много ли нерва. Канцонетта все же. Переводя с итальянского, «песенка». В питерской традиции ее играют максимально просто. Меланхоличная и задумчивая, с выплеском слезы в кульминации, она оттеняет яркие и мощные крайние части. Музыка, которая в первоначальной версии концерта была второй частью, теперь известна как «Размышление»: 8 минут – слишком громоздко для такого концерта. И, конечно, при написании нового Andante у П. И. Чайковского не могла не довлеть мысль о том, что нужно «полегче», в результате чего и появилась небольшая и простая по образности, но совершенно гениальная 2я часть, как мы ее сегодня знаем. Айлен мог бы дать слушателю немного отдохнуть, не злоупотребляя уколами в сердце (которых в его арсенале предостаточно). Некоторое сомнение зародилось и в финале – не слишком ли быстро? Ведь пассаж шестнадцатыми перед флажолетами и соло гобоя хоть и должен быть медленнее основной части, но все же должен «римфоваться» с ней, тогда как в данном случае он прозвучал совершенно новым материалом. Да и фактура непростая, с известными ловушками, опять проявились звуковые дефекты, которых, впрочем, пока были лишены только Маюми Канагава и Донхён Ким в силу знаменитой восточной выдержки.  И… возможно, Милан Аль Ашаб в силу своей совершенной неповторимости и глубочайшей концентрации.

Может сложиться впечатление, что Чайковский Притчина оставил негативное впечатление. Это совершенно не так, концерт был сыгран прекрасно, образно и технично. Но Чайковский Аль Ашаба всколыхнул совершенно иные эмоции, несмотря на то, что он часто играл его «неправильно», например, акцентируя 1ю долю второго такта побочной («мама, я тебя люблю», для тех, кто в теме). Аль Ашаб не стесняется существенно задержать музыку, если ему хочется, присесть на первую долю, и на протяжении всего конкурса создается ощущение, что он вообще не скован никакими рамками и правилами. Его ведет его талант. Такая безудержная свобода не может не производить сильнейшего впечатления, в конце концов, мы все чем-то связаны: то кредит, то работодатель, то налоговая, а тут такое.  Он играет мощным предслышанием, отсюда полная физическая свобода музыканта, с лихвой компенсирующая некоторые проблемы аппарата. Свобода, которой, к сожалению, лишен и Притчин, и многие другие участники конкурса.

Вторая часть, изумительно искренняя и проникновенная, прошла в полной тишине зала. Агогика почти на границе вкуса, да только про вкус забываешь при таком исполнении, все подчиняется высшему смыслу и мощному таланту. Финал быстрый (видимо, теперь так принято), но ощущение спокойствия и уверенности не покидало. Поразило, как Аль Ашабу удалось оправдать странноватое место перед одним из проведений основной темы, когда одна и та же фигура повторяется на протяжении 7 тактов. Обычно опции две: изображать разгоняющийся мотоцикл, либо играть редакцию Ауэра, где в этом месте пассаж по всему грифу. Аль Ашаб исполняет оригинальный вариант — непередаваемо оригинальным образом, ненавязчиво и озорно играя темпоритмом эпизода.

Иными словами, автор испытал тяжелое потрясение. Не каждый год можно увидеть гениального человека на сцене, с талантливыми-то негусто. Ведь Милан Аль Ашаб не только сыграл невероятно интересно, соря откровениями на ходу и разбрасывая свежие прочтения прочно заезженных эпизодов одного из мировых наиболее популярных концертов, его игра была и технически почти безупречна. В зале возникла непередаваемая атмосфера праздника музыки, узнавания заново уже, казалось бы, хорошо известного произведения, взорвавшаяся в конце аплодисментами и хоровыми «браво!», к которым автору очень хотелось присоединиться.

 

 

Фото с сайта tch16.com

 

Все права защищены. Копирование запрещено.