Московский Пасхальный фестиваль существует с 2002 года, и на сегодняшний день он охватил сто двадцать три города России и пять стран. Валерий Гергиев из года в год традиционно представляет обширную симфоническую, хоровую, камерную и звонильную программы.

Масштаб действа поражает, увлекает, создает контекст и обнадёживает. Но сейчас мы всё это проигнорируем. Забудем ради свежего взгляда на один-единственный концерт, прошедший 1 мая на сцене Концертного зала Чайковского. Всегда неплохо бы учитывать: целое состоит из множества качественных составляющих. Каждый цветок в шикарном букете должен быть красивым и ярким, правда?

Главный и единственный герой первого отделения – Кристоф Барати. Некоторому проценту московской публики он знаком, но я, например, слышал музыканта впервые. Его сольный блок состоял из двух сочинений: Соната № 2 Э. Изаи и Партита № 2 И. С. Баха для скрипки соло.

Бах – фигура ключевая, поэтому 27-й опус скрипичных сонат Изаи стал своеобразным диалогом с великим барочным мастером. Но в любом случае это два абсолютно разных стиля, и справедливо при таком репертуарном соседстве ждать умелого владения ими, виртуозно «переключать» один на другой.

Творчество бельгийского романтика Эжена Изаи (1858–1931) – само по себе удачный выбор для создания интерпретации из собственных соображений. Сам композитор, кстати говоря, утверждал, что исполнитель имеет право на внесение изменений в замысел автора; и этой почвы в произведениях Изаи предостаточно, в том числе и в некоторых структурных особенностях.

На просторах интернета легко можно найти стоящую аналитическую статью Георгия Мнацаканяна «Интерпретация Шести сонат для скрипки соло Эжена Изаи», где он очень интересно и убедительно рассматривает и сравнивает аудиозаписи Давида Ойстраха, Бориса Гутникова, Гидона Кремера, Томаса Цетмайра, Марка Лубоцкого и Алексея Михлина.

При всём огромном желании от Кристофа Барати добавить в этот список практически нечего. Да, текст был сыгран хорошо, технически эффектно, но одна проблема, как всегда, всё рушит: музыки не получилось. Не воплотилось в жизнь меткое изречение Изаи:  «Искусство – результат совершенного сочетания мыслей и чувств». Части сонаты звучали у скрипача неожиданно одинаково, блёкло; не покидало чувство, что одно с другим не сходится. Не удалась трактовка сочной романтической свободной фантазийности…

Скрипичная соната Баха могла бы исправить ситуацию – отменно сыгранный барочный опус разрешил бы закрыть глаза на первое поражение. Знаменитая Вторая партита требует от скрипача подобия органного или даже оркестрового звучания. От этого условия легко уйти в экспрессию, которая там действительно предполагается, но ведь сдержанная и собранная! Музыку Баха хочется слышать с предельной требовательностью к интонационной и ритмической чёткости, с ясностью формы и продуманной логикой композиции.

Кое-что из этого списка у скрипача всё же получилось: форма не развалилась, логика развития не нарушилась. Но «романтический аромат» и интонационные погрешности итоговому варианту тонкости и роскоши не прибавили. И вновь не получилось самое важное – нет музыки! Есть всё что угодно, но только не музыка. И в чём же причина?

Во втором отделении оркестр Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева исполнил симфоническую поэму «Жизнь героя» Рихарда Штрауса. Лично я относительно этого сочинения предпочитаю «сверять часы» с Роменом Ролланом. Он невероятно чутко и достоверно сформулировал возможные события, происходящие в музыке. Р. Роллан пишет: «Это необыкновенное произведение, полное героического опьянения, произведение колоссальное, странное, пошлое и высокое. Гомеровский герой бьётся здесь среди хихиканья тупой толпы – стада крикливых хромых гусей. Скрипка, солируя, как в концерте, выражает соблазны, кокетство, декадентскую извращённость женщины. Пронзительные трубы зовут в бой… Самая изумительная битва, когда-либо изображённая в музыке! Герой-победитель видит, что победа его тщетна: низость и глупость людей остались прежними. Он укрощает свой гнев и презрительно смиряется. Он удаляется на покой, к природе… Это произведение, полное героического презрения».

Да, оркестр у Гергиева замечательный, музыканты поражают виртуозностью, качеством. Но, опять же, поражают будто каждый сам по себе. Парадокс: Валерий Абисалович дирижирует «Жизнью героя» в собственной специфической манере, его замысел интуитивно считывается и вроде бы понятен, а стопроцентного воплощения не достигает! Музыки нет.

Любопытно оказалось наблюдать за реакцией публики (а на этот процесс, к сожалению, можно было найти время). Кристофа Барати на бис вызывали неуверенно, словно ради приличия, а значит, тень сомнения во всём происходящем привиделась не только мне. Во втором отделении некоторые слушатели первые двадцать минут (как и я) пытались следить за звучанием, заставлять себя откопать то, что от нас скрыли, наверное.

Помню, в прошлом году меня очень взволновало, даже потрясло исполнение Гергиевым 6-й симфонии Прокофьева: совершенно другие ощущения могла дать музыка, которая тогда была! И которую в этом году, на праздник Первомая, нам, к сожалению, не подарили. Надеюсь, подарят в другой раз.

 

Все права защищены. Копирование запрещено