С 30 сентября по 7 октября в Петербурге прошёл VI международный конкурс скрипачей и квартетов имени Л.Ауэра. В его рамках состоялся первый за всю историю северной столицы конкурс скрипичных мастеров. В качестве экспертов были приглашены Жан-Жак Рампаль, глава всемирно известного парижского экспертного бюро «Ватло-Рампаль», и его ассистент Джонатан Мароль. «Музыкальные сезоны» побеседовали с виднейшими представителями этой редкой и интересной профессии.

 

Жан-Жак Рампаль

Справка: Жан-Жак Рампаль – французский эксперт и реставратор смычковых инструментов, наследник Этьена Ватло и нынешний глава его ателье в Париже. Ателье Ватло существует с 1909 года, и ему доверяли обслуживание своих инструментов Иегуди Менухин, Жинетт Невё, Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович, Артюр Грюмьо, Борис Белкин, Анна-Софи Муттер, Максим Венгеров, Йо-Йо Ма и др.
Сертификаты подлинности, выданные ателье «Ватло-Рампаль», признаются во всем мире, в том числе и в официальных инстанциях и судах.

 

 

Н.Р. Г-н Рампаль, расскажите, пожалуйста, о цели вашего приезда в Петербург.

Ж.-Ж. Р. Прежде всего я рад, что меня пригласили. Это было очень мило со стороны организаторов, что о нас подумали, вспомнили и обратились к нам – ко мне и Джонатану Маролю, – не согласимся ли мы войти в жюри этого первого конкурса скрипичных мастеров в Петербурге. Конечно, мы немедленно согласились, практически сразу приняли это предложение. Кроме всего прочего, это совершенно чудесный город, очень красивый. Я уже один раз имел возможность его посетить и теперь очень рад вернуться. Я был здесь лет пятнадцать назад, нас пригласил Борис Белкин, который должен был играть с Юрием Темиркановым концерт Прокофьева. У меня замечательные воспоминания об этой поездке, хотя это была зима, февраль, совершенно другая атмосфера, но тоже было очень красиво. Это тот город, который великолепен в любое время года.

Н.Р. Каковы ваши ожидания от этого конкурса?

Ж.-Ж. Р. Я жду прекрасных впечатлений, надеюсь увидеть интересные инструменты.

Н.Р. Знакомы ли вы с мастерами, чьи инструменты представлены?

Ж.-Ж. Р. Нет, скорее незнаком, и это хорошо. Видите ли, всегда лучше не знать, лучше, чтобы конкурс сохранял некую анонимность, чтобы ничто не влияло на результат. То же касается и Джонатана, он не знаком ни с кем из них.

Н.Р. То есть это будет совершенно объективно?

Дж.Мароль: Да, объективно, нейтрально и непредвзято.

Н.Р. Личный вопрос: инструменты для вас – это просто бизнес или вы храните любовь к ним?

Ж.-Ж. Р. Хороший вопрос. Должен сказать, что прежде всего мы занимаемся этим – и я, и Джонатан – из любви к инструментам. Когда видишь новый инструмент, будь то современный или старинный, если ты замечаешь что-то прекрасное в нем, то немедленно подпадаешь под обаяние. Так что, прежде всего, это любовь к ремеслу и к красоте инструмента. Конечно, деловая составляющая тоже присутствует, ведь надо как-то жить, и мы живем этим занятием. Но если я всё ещё продолжаю этим заниматься, то по любви, иначе уже перестал бы. По любви к прекрасным инструментам, которые ты держишь в руках ежедневно и делаешь невероятные открытия. И потом, мы занимаемся экспертизой, ведь мы оба эксперты и участвуем во многих торгах и аукционах, и в наши руки, случается, попадают невероятные экземпляры – редкие подлинники в оригинальном состоянии, такие инструменты, которых ещё никто не видел… Эти открытия, которые ты делаешь каждый день – это замечательно, и так будет всегда.

Н.Р. Какой инструмент на вас произвел самое большое впечатление в жизни?

Ж.-Ж. Р. Тоже хороший вопрос! Трудно ответить, мне нравились очень многие… Могу сказать, что в молодости я видел один инструмент, который меня тогда поразил больше всего – это была скрипка. Скрипка Страдивари «Суаль», на которой тогда играл Менухин и которая сейчас перешла к Перльману. Не то чтобы она была самая красивая, нет. Но то обаяние, которое в ней открывалось… Пожалуй, я о ней могу сказать, что она произвела наибольшее впечатление. Но я был тогда намного моложе, и с тех пор мне довелось видеть и другие выдающиеся инструменты.

Н.Р. Знаете, говорят, что настоящий эксперт в состоянии распознать выдающийся инструмент с одного взгляда, только по его виду.

Дж. М.: Чаще всего это происходит сразу же, иногда требуется немного больше времени.

Н.Р. А угадать, как он звучит и звучит ли?

Дж.М. Знаете, звук и впечатление от него – это что-то настолько личное… Нельзя сказать, чтобы это был объективный критерий для оценки качеств инструмента.

Н.Р. Вот это да!

Дж.М. Да, это так. В оценке скрипки мы не опираемся на её звучание, и никакая экспертиза не опирается. Как в живописи: эксперт не определяет, красива ли картина Пикассо, его задача – установить, Пикассо это или нет, а красота – это личный вкус каждого. Мы опираемся на то, как это сделано, на качество работы. Ты смотришь на детали и узнаешь руку и стиль мастера. Всё очень конкретно.

Н.Р. А если это новая, только что сделанная скрипка?

Дж.М. То же самое. Качество исполнения прежде всего. Если хорошо сделанный инструмент ещё и звучит, то тем лучше. Но страдивариусы звучат не все одинаково, и тем не менее остаются страдивариусами. Аутентичность инструмента – вот что главное для нас как экспертов.

Н.Р. А ваши открытия, Джонатан?

Дж.М. Вы имеете в виду, что меня больше всего поразило? Это была виолончель Ростроповича, «Дюпор» работы Страдивари.

Джонатан Мароль

Н.Р. И чем именно?

Дж.М. Тем, что эта виолончель в таком прекрасном состоянии, что вообще трудно поверить, она почти как новая, за исключением нескольких мелочей. И тем, что на ней долго играл Ростропович – одно это много добавляет к славе инструмента.

Н.Р. Верите ли вы, что ещё может появиться скрипка Страдивари, неизвестная миру? Ведь считается, что все его сохранившиеся инструменты уже найдены и описаны.

Ж-Ж.Р. За те сорок лет, что я этим занимаюсь, я только один раз видел неизвестного страдивариуса. Нам его принес один человек, и Этьен Ватло сказал, что такое он видит во второй раз в жизни – тоже после примерно сорока лет карьеры эксперта. Так что вы видите, насколько редко это происходит. Нам его принес некий юноша – а я тоже тогда был ещё молодым человеком, – принес после похорон своего отца, который ему сказал только то, что у него есть хорошая скрипка, и что когда его не станет, чтобы сын отнес её г-ну Ватло, чтобы тот посмотрел её. Так что тот молодой человек представления не имел, что у него в футляре, и когда он его открыл, то это был шок. Этьен Ватло только ахнул – это был страдивариус периода 1680-85г. И это был один-единственный раз. Может ли это случиться снова? Почему нет… Но всё же это очень редко.

Дж.М. Никогда нельзя знать заранее.

Ж.-Ж. Р. Это наша всегдашняя мечта.

Н.Р. Это касается только страдивариусов? Или скрипок Джузеппе Гварнери тоже?

Не только их, можно обнаружить другие замечательные инструменты. Вот, например, не так давно мы видели невероятное – скрипку фламандского мастера примерно 1760 года, где всё было в оригинальном состоянии – даже притом, что она была слегка повреждена, всё внутри неё было оригинальным – а это исключительная редкость! – и даже гриф не был заменен. Видеть это и видеть внутри подлинный этикет мастера – это было нечто экстраординарное. Так что открытия ещё возможны, можно обнаружить скрипку авторства менее известного, конечно, чем Страдивари, но в её исходной подлинности, и это чудесно. Насчет страдивариусов я не думаю, что это ещё возможно, но других авторов – да, я в этом убежден.

Н.Р. Получается, что ваша жизнь похожа на детектив?

Дж.М. Да, это похоже на следствие. Так жить интересно, и я считаю, что нам повезло.

По результатам конкурса скрипичных мастеров 30 сентября 2018 года первое место заняла скрипка «Lucia» мастера Марии Стрельниковой (Италия-Россия), а второе – скрипка «Violin inspired by early Guarneri del Gesú», мастер Мартон Фараго-Токоли (Венгрия-Канада)

 

Все права защищены. Копирование запрещено.