Госоркестр Республики Татарстан исполнил в Московской консерватории знаменитый Реквием

В Большом зале консерватории Александр Сладковский во главе Госоркестра Татарстана и сводного ансамбля вокалистов исполнил Реквием Верди. Произведение прозвучало как 27-я опера великого композитора: ярко, контрастно, образно почти до степени зримости. А ведь исполнение готовилось, по сути, в экстренных условиях. Что, впрочем, нормально для коллектива международного класса, живущего по стандартам нынешней мировой концертной жизни.

Вердиевским Реквиемом Москва, можно сказать, не обделена. Не помню сезона, чтобы это грандиозное произведение не прозвучало хоть раз. Например, осенью 2016-го его представили артисты Ла Скала. Кстати, не сказать, что тогдашнее исполнение было особенно блестящим. Тем более интриговало, как будут чувствовать себя в этом сложнейшем материале отечественные музыканты. Не зря ведущий вечера Юлиан Макаров назвал его двадцать седьмой оперой Верди – по масштабу замысла, яркости тем, полярности контрастов Реквием ничуть не уступает, а может быть и превосходит большинство собственно оперных партитур великого итальянского мастера.

Зачин Requiem aeternam. Уже первый унисон низких струнных и вторящий ему хор (Госхор имени Свешникова и «Мастера хорового пения») цепко хватают слух плотностью и значительностью звука, казалось, едва уловимого на грани тишины. Резким контрастом вторгается истовое, почти свирепое фортиссимо хора а капелла Te decem hymnus. Этот суровый, временами агрессивный стиль, очевидно, навеян ассоциациями с жесткими, даже жестокими по сюжету и страстям оперными драмами Верди.

Иногда оперность вокала казалась даже чрезмерной – в том, как «атаковали» зал своими фразами тенор Ованес Айвазян, например, в Kyrie eleison или меццо-сопрано Екатерина Семенчук в Liber scriptus proferetur. Но насколько к месту эта персонифицированность подачи пришлась в тихо-зловещем, почти на шепоте, произносимом Mors stupebit или страстном молении-требовании Salva me! (и то и другое в воспроизведении замечательного баса Дмитрия Ульянова). Как точно почувствовала необходимость убрать излишнюю слезливость в запеве Lacrimosa Вероника Джиоева – и он зазвучал истинно народным, свободным от сентиментальности голосом скорби. Каким бестелесным залетом в небеса воспринимался дуэт сопрано и меццо-сопрано в Agnus Dei, после чего фраза баса Requiem aeternam dona eis с вердиевской роковой неумолимостью возвращала нас в ряды мрачной похоронной процессии.

Ансамбли а капелла – отдельное испытание, которое любил устраивать солистам-певцам Верди. Такое впечатление, что придирчивый маэстро, словно изобретатель заковыристых квестов, специально напичкивал эти места изощренными хроматизмами, как, например, в Lacrimosa. Солисты в основном справились и с этим, хотя иногда казалось, что вот-вот «вылетят на обочину» – но каждый раз все-таки добирались до спасительного вступления оркестра в верном тоне.

Оркестр заслуживает особой похвалы. Это и не удивительно, все-таки именно он – родной коллектив для дирижера этого исполнения. О слитности, выпуклой осязаемости звука даже в тончайшем пианиссимо я уже писал. Да, мощное форте – любимый козырь многих коллективов, но мало таких, у которых самая скромная краска превращается в яркий эмоциональный, практически зримый образ. Простой, как уличный наигрыш, мотив фагота и ответные тихие вздохи двух кларнетов в Quid sum miser – и сердце сжимается, а глаза

намокают, словно мы видим смиренно входящую в храм трепетную Джильду из «Риголетто». «Светящийся» звук струнных и деревянных духовых в Domine Jesu Christe – и перед глазами будто лицо грезящей небесным блаженством умирающей героини «Травиаты». Мрачный фаготовый гротеск в Libera me – и кажется, за ним последует горестный монолог заживо погребенного Радамеса из «Аиды»…

Ну а в кульминациях Сладковский, конечно, отвел душу в могучих тутти. Правда, некоторые из них – в Kyrie Eleison. Recordare – показались чуть торопливыми, скомканными… А может быть, дирижер просто оставлял запас драматургической энергии для других, более важных кульминаций – в Lacrimosa и Libera me, ведь именно они завершали обе части Реквиема. Ну а за то, как плотно, бархатно, словно ласковые, но миллионнотонные руки Бога, легли на финальное причитание сопрано Libera me мажорные аккорды меди, исполнителям можно с лихвой простить все мелкие огрехи.

Насчет огрехов и степени их неизбежности: лишь после исполнения я узнал от дирижера, что на все про все у музыкантов были два часа репетиций. Планировалось больше, но  неожиданно у оркестра появились несколько концертов в петербургском Мариинском театре. Времени едва хватало, чтобы добраться до Москвы прямо в день выступления. Точно так же впритык летели из Нью-Йорка – Екатерина Семенчук, из Еревана – Ованес Айвазян. Что поделать, в таком ритме живет сегодня практически весь музыкальный мир… Единственное, с чем пришлось смириться московской публике – это замена первоначально планировавшейся на этот день оратории Онеггера «Жанна д’Арк на костре» на Реквием Верди. «Жанну…», говорит Сладковский, физически невозможно собрать за полдня. Но об этом изменении было сообщено заблаговременно, еще в прошлом году, как только стало известно о питерских концертах и перемене графика. Тем более что ораторию татарстанцы в Москве играли в прошлом сезоне. Играли, впрочем, и Реквием, но три года назад и с другим вокальным составом…

Тем временем расслабляться тем, кто следит за творчеством ГСО Татарстана, совершенно некогда.

В апреле – традиционный фестиваль «Рахлинские сезоны», который откроет исполнение 8-й симфонии Шостаковича. Она записана казанцами как часть полного собрания симфонических произведений Дмитрия Дмитриевича, которое фирма «Мелодия» заказала ГСО в год 110-летия композитора, и выход этого комплекта стал одним из главных событий прошлого сезона в области грамзаписи. Однако в концертах коллектив эту грандиозную партитуру еще не играл. Дальше в программе смотра – звездный фортепианный дуэт Лукас Генюшас – Павел Нерсесьян с двойными концертами Моцарта и Пуленка. Первые за много лет исполнения Симфонии Сезара Франка и 7-й симфонии Дворжака. Приезд любимца публики пианиста Люки Дебарга с 1-м концертом Шопена…

А еще – традиционные четыре концерта весенне-летнего фестиваля фортепианной музыки «Белая сирень». Исполнение в Москве 18 мая 6-й симфонии Малера – подтверждение курса на выстраивание полного корпуса малеровских симфоний в репертуаре коллектива. Ведутся переговоры и об организации исполнения самой грандиозной в мире партитуры – малеровской 8-й, «симфонии тысячи участников». Знатоки ГСО уверены: оркестру международного класса, в который он вырос, и такая задача по плечу.

Фото предоставлены пресс-службой

Государственного симфонического оркестра РТ