В конце 1917 г. Сергей Васильевич Рахманинов отправился на гастроли в Швецию и в Россию не возвратился. Композитор полагал, что революционные события приведут к прекращению всякой артистической деятельности в стране, а жизнь без искусства не имела для него смысла, и потому он не видел иного выхода кроме эмиграции. Последним произведением, завершенным Рахманиновым на родине, стали Этюды-картины Op. 39. Этот цикл содержит девять пьес, одна из которых была написана несколькими годами раньше, но не была включена в предыдущую серию этюдов-картин.
Подобно пьесам Op. 33, этим этюдам-картинам присуща яркая образность, они разнообразны по фактуре. В 1930 г. в письме к итальянскому композитору Отторино Респиги, работавшему над оркестровкой нескольких этюдов-картин, Рахманинов привел неофициальные программные заголовки некоторых пьес, но они намечают лишь общее направление образных ассоциаций – содержание пьес оказывается более глубоким, и в нем, несомненно, есть связь с атмосферой того времени, когда создавались эти этюды-картины. Здесь нет ни лирической мечтательности, ни светлой элегической печали. В цикле господствуют мрачно-тревожные настроения, драматизм, патетика.
Как и в предыдущем цикле, пьесы обособлены и нередко исполняются по отдельности, и все же цикличность в этой серии этюдов-картин выражена ярче, чем в предыдущей – не случайно сам Рахманинов часто исполнял Op. 39 целиком. В цикле выделяются небольшие группы. Первая из них состоит из трех пьес, расположенных по принципу трехчастности. Этюд-картина № 1 до минор стремительным напором своих пассажей и даже их очертаниями напоминает до-минорный этюд Фредерика Шопена, известный под заглавием «Революционный». Особую эмоциональную напряженность придают пьесе выразительные акценты в басу. Под конец пьесы вырисовываются очертания зловещего марша – столь же напористого. Такая же яростная «буря» бушует в Этюде-картине № 3 фа-диез минор. Он кажется еще более грозным благодаря ритмическим перебоям, многократному повторению одной решительной мелодической интонации.
Этим мрачным и драматичным картинам «бури» – не столько природной, сколько человеческой – противопоставляется спокойствие Этюда-картины № 2 ля минор, располагающегося между ними. Рахманинов дал ему неофициальное заглавие «Море и чайки», однако образный строй пьесы нельзя свести к идиллии морского пейзажа – особенно если рассматривать в сочетании с окружающими ее этюдами-картинами (нельзя не вспомнить строки Горького о чайках, которые «стонут перед бурей»). Мерные триольные фигурации действительно ассоциируются со спокойным морским пейзажем, создавая впечатление слегка вздымающихся волн. Впечатление широкого открытого пространства создает и мелодия, построенная на широких ходах. В ней преобладают квинты и кварты – эти интервалы своей бесстрастностью больше напоминают крики птиц, чем человеческие восклицания, однако в мелодию вплетается и «человеческий голос» в виде кратких печальных мотивов, словно напоминая, что речь идет все-таки не о «равнодушной природе».
Острый ритм придает Этюду-картине № 4 си минор черты одновременно танцевальности и маршевости. Скерциозные причудливые образы мелькают в постоянно меняющемся размере, в смещающихся акцентах. Пламенной патетики исполнен Этюд-картина № 5 ми-бемоль минор. Мощной, страстной первой теме противопоставляется проникновенная лирика среднего раздела. Лирическая тема вновь появляется в коде.
Наибольшую известность приобрел Этюд-картина № 6 ля минор, судьба которой оказалась непростой. Она была написана одновременно с пьесами Op. 33, по каким-то причинам забракована композитором, переработана в 1916 г., а затем включена в Op. 39. Рахманинов утверждал, что источником вдохновения послужила сказка о Красной Шапочке и Волке, но единственное, что роднит пьесу с этой бесхитростной детской сказкой – это образ агрессивной, неумолимо надвигающейся силы и ужас, который испытывает перед ней некое беззащитное существо. Бездушная агрессия воплощена в коротком восходящем хроматическом ходе в низком регистре, приводящем к тоническому аккорду. В качестве образа «жертвы» присутствует мелодия, основанная на характерной для русских песен интонации – но здесь она не распевается широко, а угадывается в трепетных, смятенных, фигурациях. К этой пьесе примыкает Этюд-картина № 7 до минор, который Рахманинов назвал «похоронным маршем». Первая тема – собственно марш – слагается из коротких экспрессивных мотивов, исполненных ярости и ужаса. Ей противопоставляется отрешенная вторая тема – по словам композитора, «пение хора».
Этюд-картина № 8 ре минор написан позднее других пьес цикла. В его фактуре есть нечто общее с произведениями Шопена, однако интонации типичны для Рахманинова.
Завершающий цикл Этюд-картину № 9 ре мажор композитор называл «восточным маршем», однако ориентальные черты можно усмотреть лишь в первой теме, к тому же, мотив, разрабатываемый в дальнейшем, обладает ритмом, типичным для русских плясовых. Русский колорит проявляется еще ярче в центральном эпизоде пьесы с его мощной «хоровой» фактурой и темой эпического склада.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев