Йоргос Лантимос «Убийство священного оленя»

Абсурдные миры Йоргоса Лантимоса

 

 

Йоргос Лантимос пишет историю. Его новый фильм “Фаворитка” — это не только первый для режиссера опыт постановки костюмированной драмы, но и на данный момент, его главный светский (10 номинаций на Оскар) и коммерческий успех.

Знаменитые актрисы (Оливия Колман, Рэйчел Вайс, Эмма Стоун), роскошные декорации настоящего замка, дворцовые интриги, как сюжетные коллизии. Может показаться, что за таким фасадом невозможно замаскировать прежний колюще-режущий арсенал грека — абсурд, насилие и миф.

Лантимос и не стал. Динамика его фильмографии рекуррентна. Натренированное в образной изобретательности, его modus operandi, оказалось достаточно пластично для того, чтобы “абсурдное” и странное”, будто повинуясь некой инерции, выталкивалось из глубин (а не из-за кулис) на поверхность и вновь и вновь, оказывалось формообразующим, как относительно каждого значимого художественного жеста, так и самого сюжетного ядра “Фаворитки”.

Всемогущество иллюзии и иллюзорное всемогущество — вот концепт, раскрываемый повествованием фильма. Его героини и герои живут в герметичном, но пространном мире обратной перспективы, где мечты дают моментальные всходы в почве бесконечных причуд всеобъемлющих изысков формы.

Так же как об “Улиссе” Джойса, о “Фаворитке” можно сказать, что ее форма — это ее содержание.

Находясь в ее мире, мы будто пребываем в “Зазеркалье” Льюиса Кэррола. Где-то там, далеко, идёт война, судьбоносная для страны. Но это лишь повод для распри между двумя придворными дамами, Сарой, старой подругой королевы Анны, и Эбигейл, разоренной аристократкой, а ныне, служанкой.

Мы так и не услышим боевых сигналов, и не побываем на настоящем поле боя. Вместо этого Лантимос покажет нам кое-что поинтереснее и развернет панораму для изощренной интеллектуально-садисткой игры — своего рода шахматной партии, к коей и сводятся все войны для стратегов и военноначальников.

А значит, именно в этом смысле, схема, то есть динамика чистых форм, является более реальной и наглядной, относительно сути явления, чем любое сражение, если наблюдать его изнутри.

Итак, в Лантимосовском зазеркалье, также как у Кэррола, есть пешка, которая больше всего на свете хотела бы стать королевой. Однако сказка Лантимоса даже не притворяется детской, так что вместо решающего шага на последнюю клетку, здесь всегда будет бег на одном месте.

Cара и Эбигейл мечтают как им кажется о власти. Однако обе они обращают внимание лишь друг на друга. Они взаимозаменяемы и обе являются рудиментами истинного органа контроля. Их борьба изощрена, отчаянна, но имманентна их роли. Они украшения, они лишь узор на воплощенной уже форме.

Они не понимают, что границы миров незыблемы, по крайней мере, для них, замкнутых в пределах микрокосма и вращающихся по орбите, вокруг живого символа власти.

Обе они фатально недооценивают королеву. А та, хоть и глупа и капризна, и больше заботится о своих кроликах, чем о делах королевства, принадлежит архетипу, и потому не так ограничена в межпространственных связях, как они.

Как писал Гёте, тело — альфа и омега всего сущего. Поэтому Анна, погруженная в архетип даже слишком глубоко, и, по сути, большую часть времени лишенная индивидуальности, обладает какой-то витальной телесностью.

И каждый раз, когда одна из претенденток подходит предельно близко, Анна, вдруг выходит из ступора, и в патриархально-феодальном стиле, именно что в физическом усилии, делает ход через всю шахматную доску, насильственно возвращая пешек к началу их путешествия.

В этом смысле, интересна сцена, в которой Эбигейл, проникнув в спальню королевы, чтобы воспользоваться её библиотекой, становится свидетельницей её альковных тайн. Разумеется, девушка забывает обо всём на свете, ведь у неё появляется новый план.

Для Лантимоса этот фильм своего рода героический не жест, но акт, это вызов себе и своим творческим способностям. Таким вызовом был для Кубрика каждый его следующий фильм, а для Фон Триера — концепт “Догмы”, и “Догвилль”.

Художественная ткань “Фаворитки” изоморфна, и Лантимос снимает оптикой, стилизующей каждый кадр под сферу, наподобие глобуса. Подверженная лишь вращению, она все-таки никогда не предстает взгляду все в полном своем объеме одновременно

Поэтому можно сказать, что “Фаворитка” — это “фильм для всех и ни для кого”. Это и мелодрама для массового зрителя, и великолепная костюмная драма для поклонников истории, и психологический триллер, и философское эссе, и обтекаемой формы притча. В ней есть много юмора и блестящих диалогов.

Как любая настоящая фаворитка, этот фильм умеет говорить на родном диалекте каждого слушателя. Когда нечто подобное происходит, любой внутренне готов услышать эсперанто. Но если все-таки звучит музыка, а ритм фильма безусловно гипнотизирует, воля восприятия ослабит свою хватку, и позволит увлечь себя в желаемом направлении, забывая про все, что осталось в тени.

А там скрывается сама Королева — самая загадочная и непознаваемая, для других и для самой себя структура, воплощающая и вращение глобуса мироздания, и непоколебимый фундамент высшей власти. Она связующее звено между мирами, способ, которым форма ставит себя в мир и организует хаос внутри него. Она пребывает в себе, как вечно длящийся акт, как река в русле, как корни дерева в земле.

Обманчивое повествование фильма, оживляющего парадоксы и абстракции, повествует именно о ней, о Королеве, а не о фаворитках. Смотреть на неё напрямик не имеет смысла. Поэтому Лантимос, по-Кэрролу, изучает ее в зеркальном отражении, погружаясь в него плавно, но уверенно, пока, наконец, не добивается восприятия не двойников, но “лавины образов”.

Так мы постепенно перестаем видеть королеву жалкой и несчастной, несмотря на, казалось бы, бесспорную объективность этих критериев.

Один из самых древних образов сознания — это кристалл. И невозможно уловить, где в фильме Лантимоса блеск составляющих его шахматных структур отделяется от сферической объемности действа, внутри которого первое — это как описание узоров, покрывающих щит Ахилла в “Илиаде”, настолько увлекающее, что оно как-бы и увеличивает размер самой поверхности, на которой располагается.

В романе Томаса Манна “Волшебная Гора”, кстати говоря, также выражающим фундаментальные законы бытия, через детализацию микрокосма, был персонаж, магнат Пепперкорн. По мысли писателя, он воплощал в себе уходящий в прошлое тип титана, столпа феодализма, пытающегося заглушить своей речью шум водопада, чей врожденный авторитет превалирует над любым психологическим типажом.

Лантимос, в той стороне своего фильма, что является притчей о современности, показывает, что даже в отсутствии Пепперкорна, то есть адекватной персонификации и депривации классической “героической” среды, громадные маховики архетипических механизмов продолжают работать и организовывать существование относительно себя во внешне безупречных формах, пусть, подчас, ради симметрии, ломающих человеческие кости.

 

Все права защищены. Копирование запрещено.