В реестре шедевров академической музыки есть произведения, чья популярность выходит далеко за рамки любых сообществ любителей «классики». К ним относится и сценическая кантата Карла Орфа Carmina Burana.

 

Своей широкой известностью она обязана прежде всего номеру под названием O, Fortuna. В этом хоре заключён мощный мистически-апокалиптический образ, не оставляющий равнодушным никого. Достаточно один раз его услышать, чтобы запомнить на всю жизнь. Для композитора это особый и весьма редкий дар: простейшими средствами создать непримитивную музыку, так сильно воздействующую на людей. O, Fortuna давно отделилась от кантаты и припеваючи живёт автономной жизнью. Другие номера произведения широкой публике почти неизвестны, но всё равно Carmina Burana — всегда гарантия хорошей наполняемости зала, особенно если она сопровождается множеством модных мультимедийных дополнений, что музыкальных «простолюдинов» привлекает, а «аристократичных» любителей «подлинной» классики заставляет пренебрежительно вертеть носом. (Я, впрочем, с уважением отношусь и к тем, и к другим).

Концертное исполнение кантаты в Большом зале Московской консерватории было строго традиционным: ничего лишнего, только музыка. Оркестр (Государственная академическая симфоническая капелла России) и хоры (Государственная академическая хоровая капелла имени А.Юрлова и Детский хор Большого театра) звучали превосходно, за исключением, разве что, буквально пары мест, когда скрипки громко взяли неверную ноту, а медная духовая группа случайно не взяла нужную.

Солисты пели за пределами своих возможностей. Дарья Зыкова обладает «светлым» по тембру сопрано с «холодными» тонами, что приближает голос к звучанию флейты. Подвижность голоса хорошая, высокие ноты не представляют больших затруднений. Ей потрясающе удаётся piano, настолько, что вздох перед нотой слышен лучше, чем сама нота. А вот к недостаткам можно отнести чересчур короткое дыхание. Те безмерно длинные ноты, которые Орф понаписал для сопрано в Amor volat undique, к примеру, был в два (если не в три) раза короче, чем нужно, а фразы в In Trutina оказались изрядно «порублены».

У Анджея Белецкого неплохой баритон, но мне кажется, что ему надо было бы найти иные технические средства для исполнения подобной музыки. Орф знаменит своим умением загонять как инструменты, так и голоса в максимально неудобные тесситуры для достижения определённого художественного эффекта. Большая часть музыки для баритона в Carmina Burana написана в первой октаве, что очень высоко, поэтому брать каждую ноту в полный голос — риск. Не знаю, как у других слушателей, а у меня создалось впечатление, что связки Белецкого слишком сильно перенапрягаются в Estuans interius и только чудо спасает голос от катастрофического срыва. В Dies, nox et omnia он переходит на фальцет (а здесь и выбора-то нет) и это ощущение «мученичества» исчезает. Спрашивается, нужны ли сверхъестественные «подвиги», или можно было бы бережнее относиться к собственному организму и использовать фальцет чаще? Тенор Александр Богданов удачнее находит золотую середину в чередовании и комбинировании грудного и головного резонаторов. У него, правда, всего один номер во всей кантате, зато очень эффектный и написанный тоже экстремально высоко.

Филипп Чижевский не лишён дирижёрской харизмы и симпатичного стремления к придумыванию собственных интерпретаций. Имея большой опыт исполнения старинной музыки, он, кажется, решил перенести некоторые типичные приёмы барокко в Carmina Burana. В основном это касается утрирования контрастов: piano и forte максимально отдалены друг от друга; в некоторых частях очень резко меняется темп на границах разделов (особенно в Tanz и в Fortune plango vulnera). Но если бы в целом темпы были чуть скорее, то такое исполнение вполне можно было бы поставить в разряд канонических. Любопытным мне показалось то, что при звучании оркестра (т.е. на протяжении почти всей кантаты) Чижевский держался по-военному смирно, стоял ровно как солдат и руки его вырисовывали чёткие, лаконичные, «барочные» фигуры. А вот в хоровых эпизодах, и особенно в Si puer cum puellula, где инструментов нет вообще, он словно чувствовал родную стихию: превращался в змею и весь извивался. К слову, Чижевский начинал как «хоровик» и до сих пор успешно дирижирует не только оркестром, но и вокальными ансамблями.

Единственное разочарование, постигшее меня в этот вечер, — Артём Варгафтик. Он был заявлен «комментатором» и, очевидно, его фамилия выступила дополнительной приманкой в кассах. Но в чём суть его сладких речей? За пятнадцать минут живого «вещания» он успел: 1) менторским тоном предупредить об отключении телефонов; 2) рассказать историю обнаружения сборника «Баварские песни», послужившего литературной основой одноимённой обсуждаемой кантате, поведал о вагантах и раскрыл в двух словах творческие принципы Орфа, которыми тот руководствовался при сочинении музыки на шальные средневековые тексты.

Рассказ об истоках, безусловно, хорош. Но достаточен ли? Carmina Burana есть в программе музыкальных училищ, поэтому музыканты её хорошо знают, такой публике и о вагантах рассказывать не нужно (а часто и о телефонах напоминать). Но если в зале сидят обычные люди, то не лучше ли было бы красочно обозначить им те образы, которые Орф гениально воплотил в своей музыке? Им и слушать было бы интереснее, представляя визуальный ряд, а он там яркий и, в отличие от каких-нибудь «чистых» симфоний, конкретный. Можно было хотя бы произнести названия трёх основных частей кантаты, если вживаться в страдания жареного лебедя и детально описывать забавы половозрелых юношей и девушек на весенней поляне не хотелось. Ах программка? Да, возможно там обо всём написано, но тогда зачем в принципе нужен был Варгафтик?

Отключить телефоны «культурный оратор» с таким же успехом мог бы попросить и портреты, расположенные на стенах БЗК: эффект был бы такой же. Телефон нынче — полноправный участник концерта. Более того, учитывая стиль композитора, я думаю, что Орф, живя в наши дни, с удовольствием написал бы изящную и остроумную симфонию для звонков, гудков и вибросигналов: в партитуру кантаты звонки вписались удачно. Ну а заявление Варгафтика о том, что Орф и Стравинский — создатели современной рок-музыки (сказанное, правда, в «корректной» форме, но при сохранении сути высказывания) я, пожалуй, даже не буду пытаться оспаривать: пусть он думает всё, что хочет.

 

 

фото с сайта rusconcert.net

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.