ГубайдуллинаХакани (Хагани Ширвани), Хафиз и Омар Хайям… эти три имени подобны трем звездам на небосклоне персидской поэзии. Жившие в разные века, эти поэты воплотили в своих стихах вечные вопросы – что есть справедливость, возможна ли она, почему судьба посылает человеку одиночество и печаль? Эти вопросы волнуют человечество на протяжении веков – и, вероятно, будут волновать всегда, и потому творения персидских поэтов, живших и творивших в эпоху Средневековья, оказались близки современному композитору Софии Асгатовне Губайдулиной и послужили основой кантаты «Рубайят».

Слово «рубайят» обозначает один из жанров восточной поэзии – четверостишия, в которых рифмуются первая, вторая и четвертая строки, а иногда – все четыре, а строятся они в ритме аруза – особом ритме восточной поэзии, основанном на чередовании долгих и кратких слогов (эта особенность утрачивается при переводе на европейские языки – по сложившейся традиции, их переводят пятистопным ямбом). Зародившись в устной поэзии, рубайат стали записываться в IX столетии. О чем повествуют рубайят? Это область поэтической лирики, но лирика эта имеет оттенок философского размышления. Столь углубленное, личностное содержание не подходило для хорового пения – и композитор отдает предпочтение солисту, создавая кантату для баритона с камерным оркестром.

Кантата «Рубайят» была создана в 1969 г., и в определенном смысле ее можно считать «логическим продолжением» кантаты «Ночь в Мемфисе», созданной годом раньше: в обоих случаях София Асгатовна обращалась к миру Востока, к поэтическим источникам, весьма далеко отстоящим от современности (Древний мир в первом случае, Средневековье – во втором), и даже тема сочинений оказывается сходной – в обеих кантатах поднимается тема взаимоотношений человека с судьбой, трагичности жизни, неизбежности страданий и смерти, и в обоих сочинениях в финале звучат мотивы примирения с судьбой («Смиренно сядь в углу довольства малым, в игру судьбы вниманьем углубись». Но при всем своем сходстве эти произведения оказываются противоположными друг другу. Если в «Ночи в Мемфисе» преобладало рациональное начало, то в «Рубайяйт» на первый план выходит нечто эмоциональное, спонтанное. Такой подход проявляется и в отношении композитора к исполнителю – всегда отыскивая в любых инструментах новые, необычные звучания, Губайдулина поступает так же и с человеческим голосом, открывая в нем множество возможностей и используя то, чего исполнители обычно избегают. Например, певцов с самого начала обучают брать дыхание беззвучно, так, чтобы этого не было слышно – в «Рубайят» же звук дыхания певца органично включается в музыкальную ткань. В некоторых моментах исполнитель поет с микрофоном – не для усиления звука, а для создания особого тембрового эффекта. Композитор требует от исполнителя то глиссандировать, то петь шепотом, то сочетать шепот и глиссандо, то переходить на фальцет, то натуралистично кричать. Используется в кантате и Sprechstimme – особая разновидность вокальной декламации, возникшая в конце XIX–начале ХХ столетий и весьма широко применявшаяся Арнольдом Шёнбергом, Альбаном Бергом и другими композиторами Новейшего времени. Чередование и сопоставление этих разнообразных вокальных приемов составляет основу музыкальной драматургии «Рубайят».

Первая фаза музыкального развития начинается со слов «Печальную душу мою в свои руки прими», которые баритон начинает пропевает предельно высоко – фальцетом и переходит к декламации («Добычу, тобою подстреленную, подыми! Я – грешный твой раб…»), но в кульминации возникает эмоциональная кантилена («Оставь ему жизнь, или вовсе ее отними»). В начале второй фазы вновь возникает декламация (Sprechstimme) – «Никаким не владею я в мире добром» – которая приводит к предельно трагическому возгласу в нюансе f («О судьба!») – и вновь кульминационный момент отмечен пением. В третьей волне развития – наиболее мощной – чередуется выразительная кантилена («Ушла. Унесла мою душу»), декламация, сочетающаяся с глиссандо («Все слезами утопи»), усиленный микрофоном затаенный шепот («Кровью душа залита»). В кульминации солист не столько поет, сколько «кричит» – и этот крик охватывает большую часть диапазона баритона, сменяясь нисходящими хроматическими ходами («О избранный!»).

Выразительность вокальной партии подчеркнута разнообразием оркестровой фактуры: одноголосие и двухголосие, прозрачная полифоническая ткань и строгая вертикаль, хаотичность и организованность, сочетание различных слоев. Одним из главных «мотивов» кантаты становится тревожное тремоло, возникающее то у литавр, то у струнных, и только в просветленной коде тремоло отсутствует.

Кантата «Рубайят» впервые прозвучала в исполнении певца, для которого она создавалась – Сергея Александровича Яковенко, дирижировал Геннадий Николаевич Рождественский.

Все права защищены. Копирование запрещено