КолоколаВ 1912 г. Сергей Васильевич Рахманинов, находясь в Риме, начал писать симфонию. Неожиданно композитор получает письмо без подписи – отправитель, пожелавший остаться неизвестным, посоветовал композитору обратить внимание на стихотворение Эдгара Аллана По «Колокола». Рахманинов совету последовал – и немедленно принялся за создание произведения. Много лет спустя выяснилось, что письмо это написала Мария Данилова, которая обучалась у виолончелиста Михаила Букиника – ей мир обязан рождением «Колоколов» Рахманинова.

В творении американского поэта-романтика, переведенном на русский язык Константином Бальмонтом, человеческая жизнь представляется на фоне колокольного звона – от свадебного до похоронного. В том, что это произведение заинтересовало Сергея Васильевича, нет ничего удивительного – колокола увлекали его всегда, с тех пор, как в детстве услышал он колокольный звон Софийского собора, эти интонации красной нитью проходят через его творчество, а в стихотворении По образу колоколов отдана главная роль.

Сам Рахманинов определил «Колокола» как поэму для хора, солистов и оркестра, но не случайно у одного из критиков возникла мысль об ином жанровом наименовании – «вокальная симфония». Главная роль в нем отдана скорее оркестру, чем солистам и хору. С симфонией можно отнести и структуру произведения – соответственно содержанию стихотворения, оно состоит из четырех частей. Лирическая вторая часть, посвященная свадебному звону, может быть соотнесена с традиционной для симфоний медленной частью, зловещая третья, повествующая о набатном звоне – со скерцо, а четвертую часть – о погребальном звоне – можно сопоставить с финалом Шестой симфонии Петра Ильича Чайковского (такую параллель проводил сам Рахманинов). Единственное, чего нет в этой «симфонии» – сонатного аллегро, форма всех частей основывается на свободной трактовке трехчастности, а первая часть – картина несущихся саней с колокольчиками – тоже подобна скерцо, только не мрачному, как в третьей части, а стремительному и легкому.

Но, несмотря на эти признаки, однозначно отнести «Колокола» к симфоническому жанру все-таки нельзя – принципы развития здесь иные: не столкновение конфликтных начал, а сопоставление завершенных картин, представляющих разные этапы человеческой жизни. Картины эти выглядят предельно обобщенными. Каждый из трех солистов задействован лишь в одной из частей, что позволяет говорить об отождествлении их с некими действующими лицами – как это бывает в ораториях, но персонажи эти – не характеры, а абстрактные образы, связанные с определенными периодами жизни: тенор в части первой – беспечный, исполненный надежд юноша, сопрано во второй – трепетная невеста, баритон в финале – человек, завершающий путь и давно расставшийся со всеми иллюзиями и надеждами. В третьей части солистов нет – хор представляет человечество, охваченное ужасом в преддверии катастрофы.

Оркестровая ткань «Колоколов» чрезвычайно богата в колористическом отношении: задействовано фортепиано, челеста, множество ударных. Каждому из образов, доминирующих в той или иной части, соответствует свое оркестровое изложение. В первой части преобладают струнные, играющие в высоком регистре, и деревянные духовые, «звенящие» ударные, медные духовые использованы очень скупо. В сочетании с быстрым темпом это создает впечатление необыкновенной легкости, хрупкости и света, пронизывающей картину. В эпизоде Meno mosso хор интонирует без слов мелодию, напоминающую колыбельную. Далее возвращается стремительное движение, но уже в этой части звучит предвестие трагического финала: в коде у альтов и скрипок возникает суровый мотив, излагаемый ровными длительностями.

Вторая часть носит лирический характер. Ей присуща скорее элегичность, чем упоение восторга, как можно было бы ожидать, исходя из стихотворного текста По. «Колокольный звон», звучащий у струнных в начале ее, выглядит даже сумрачным, предвосхищая образы последующих частей. Оркестровая фактура насыщена полифоническими элементами, а мелодическая линия, развивающаяся с многочисленными модуляциями, кажется бесконечной, такой же широтой отличается мелодия в партии сопрано.

Картина вселенской катастрофы в третьей части создается сложными гармоническими наслоениями, в основном неустойчивыми. Истинным криком ужаса звучит партия хора, в которой даже нет завершенных мелодий.

Заключительная часть начинается развитием мерно движущегося мотива из коды первой части. В этом повествовании о похоронном звоне нет ни отчаяния, ни оцепенения ужаса – только сдержанная, благородная скорбь, звучащая в эпической широте соло баритона, лишь в средней части вторгаются тревожные образы, напоминающие о третьей части. После краткой репризы струнные в унисон проводят проникновенную мелодию – не беспросветным мраком смерти, а просветлением завершается поэма.

Первое исполнение поэмы «Колокола» состоялось в 1913 г. в Санкт-Петербурге, дирижировал Рахманинов. В феврале следующего года – тоже под управлением композитора – состоялась московская премьера. Произведение имело успех в обоих городах. Критики говорили о поиске автором «новой манеры выражения мыслей».

 

Музыкальные Сезоны

 

Все права защищены. Копирование запрещено