Сезон набирает обороты, и в прокат один за другим проникают будущие лауреаты премий, хиты проката, и темные лошадки фестивалей. Недавно мы уже разбирали по косточкам фаворита всех премий «Форму воды». Теперь же настала очередь американского фильма «Три биллборда на границе штата Миссури» и итало-французской «Девушки в тумане».

Кадр из фильма «Три биллборда на границе штата Миссури»

Сложно сказать, является ли это совпадением, но между триумфально прошедшими через фестивальную дистанцию «Биллбордами» и сугубо местной итальянской закваски «Девушкой» есть немало общего. Действие обоих фильмов развивается в маленьких городках, сюжет крутится вокруг исчезновения и возможного убийства некой юной особы, а средства массовой информации являются важным катализатором формирования мотивировок действий героев. Есть и еще кое-что общее для этих киноопусов – литература. Однако об этом позже. В конце концов, все эти общности получают совершенно различные авторские интерпретации. Так что «Биллбордов» и «Девушку» можно назвать скорее взаимодополняющими элементами, чем взаимоисключающими параграфами, что располагает к тому, чтобы с равным удовольствием посмотреть оба эти фильма.

Кадр из фильма «Три биллборда на границе штата Миссури»

«Три Биллборда» – это современная американская классика, фильм, находящий для себя место, казалось бы, в давно сформированных и запечатанных сургучной печатью послужных списках. При этом режиссер Мартин Макдонна и не скрывает, что прямой наследственностью его фильм обязан даже не столько классике, сколько «приемным сыновьям» канонического американского жанрового кино братьям Коэнам. Возможно именно благодаря тому, что «Биллборды» сознательно отдают эту дань уважения, они смотрятся настолько цельно и выглядят настолько самобытным зрелищем. И это несмотря на то, что в главной роли здесь занята муза (и жена) Джоэла Коэна Фрэнсис Макдормад, а также, помимо привычных для братьев локаций, наличествует практически обязательная для любого коэновского фильма кодла заправских придурков, смертельно опасных в своей внешней безобидности.

Кадр из фильма «Три биллборда на границе штата Миссури»

Итак, Макдормад играет Милдред Хейс, отчаявшуюся мать, чью дочь несколько лет назад зверски убили неизвестные. Крутой норов Милдред известен всем в округе. И когда она объявляет войну полиции, подвергнув слуг закона остракизму через вызывающий текст на местных биллбордах, всем остается только занимать сторону. Так же как в фильмах Коэна, повествование Макдонны, не прибегая к пасторской риторике, тем не менее мало-помалу обрастает библейскими акцентуациями. Расследование вроде бы раскачивается, но не продвигается ни на йоту, зато набирает обороты гражданская война внутри маленького городка – и не забывая о зловещих преступниках, мы наблюдаем за тем, как кровопролитие соединяет жителей городка в реке крови, текущей по местным улочкам. Фильм, если вдуматься, даже чем-то похож на вестерн. Местом действия являются несколько локаций, вроде полицейского участка, местного магазинчика, бара. Однако если на старом добром диком Западе закон был попросту формальностью, здесь он оказывается действительно бессилен. Тем не менее беззаконие, фактически обусловленное выведением из игры шерифа (Вуди Харрельсона) в размен на психологическое раскрытие его персонажа, определяет натуралистичность далеко не только в отношении физического насилия. Главное достижение этого «обезглавливания гидры» – понимание состояния психики основных героев фильма, с одной стороны, доведенной до крайности, а с другой, постоянно сдерживаемой общим неторопливым темпом жизни городка. А также – то, что в именно в этом беззаконии наружу прорывается гнев, место рождения которого – сама преисподняя.

Кадр из фильма «Три биллборда на границе штата Миссури»

Таким образом, если драматургия «Биллбордов» и восходит к наследию некого «отца-основателя», то разве что к Фолкнеру, которому всегда удавалось не просто представить быт южных деревенщин в контексте библейских притч, а возвести одно к другому, достичь полного слияния рокового и житейского. Не случайно основным орудием «божественного (оправданного) насилия», которое творят герои, является, так же, как и у Фолкнера, огонь.

Один из героев фильма вскользь роняет «Юг уже не тот»… Однако эта ремарка скорее свидетельствует об обратном, поскольку, исходя из происходящего, релевантна в равной степени как временам Фолкнера, так и современности, в которой, хотя и в это и не слишком верится, развивается действие фильма.

Кадр из фильма «Девушка из тумана»

Еще более определенная связь с литературой обуславливает драматургию второго нашего фильма – «Девушка из тумана». Здесь, однако, стоит вести речь уже даже не о начале двадцатого века, а о девятнадцатом – времени расцвета романа. Фильм начинается с конца. Мы лицезреем, как всегда, обаятельного, Тони Сервилло («Великая красота», «Молодость») в оппозиции Жану Рено. Первый – детектив Фогель, попавший в аварию. На его рубашке – чья-то (но не его) кровь. Второй – психиатр Флорес, коллекционирующий форель, поскольку больше в том захолустье, где будет развиваться более чем двухчасовое действие фильма, делать нечего.

В отличие от «Биллбордов», «Девушка из тумана» сводит насилие к минимуму и, напротив, расследование рассматривает как движущий механизм выразительных средств и сюжетных коллизий. Исходные данные таковы: пропала 16-летняя девушка из религиозной семьи. Детектив Фогель – бывалый старый жук – сразу решает вести расследование по-современному изощренными методами. И уже на следующий день после его появления город осаждает саранча со всех телеканалов страны.

Кадр из фильма «Девушка из тумана»

У местного учителя в классе с левой стороны доски висит портрет Ницше, с правой Толстой. Между этими полярными точками и будет развиваться действие. На каждый шаг детектива влияет пресса, на каждое действие подозреваемого влияет еще больше факторов, о многих из которых мы можем только догадываться. Зритель в фильме оказывается в интересном положении – с одной стороны, он совершенно не знает, кому доверять. Детектив дискредитирует сам себя, и временами складывается ощущение, что ищет он что угодно, кроме истины, хотя некоторые его улики и кажутся неопровержимыми. Подозреваемый выглядит то однозначно виновным, то – как раз из-за того, насколько двойственен сам его противник, – напротив, жертвой злокозненного Фогеля.

Но в то же самое время ритм фильма оказывается совершенно книжным – и «Девушка» чем дальше, тем больше напоминает хорошую, интересную книгу, в которой, однако, интригующий сюжет, как было принято у того же Достоевского, является еще и средством проникнуть по ту сторону явлений, в стихию фундаментальных противоречий человеческой природы. И в концовке фильма книжная аналогия не только приобретет весьма мощное, обоюдно (сюжетно и философски) обусловленное основание, заставляя задуматься, например, о том, что эпигонство характерно для убийц, в том же отношении, что и для литераторов, но и станет обоснованием для того, чтобы использовать своего рода «запрещенный прием». Право на использование таких средств надо заслужить – и стоит признать, что «Девушка из тумана», пользуется им на всех основаниях.

Кадр из фильма «Девушка из тумана»

Основная концептуальная задумка фильма – поставить под сомнение правило золотой середины. И правда, центр, одновременно разделяющий и соединяющий явления, в «Девушке» становится своего рода туманным шатром, где герои меняют маски дурных и благих намерений. Сложно сказать, какими собственно литературными достоинствами обладает роман, по которому снято это кино, но зато можно быть уверенным в том, что красивейшие пейзажи северной Италии, выразительную актерскую игру и уж тем более портреты Толстого и Ницще лучше смотрятся, чем читаются, сугубо благодаря форме киноповествования, позволяющей апеллировать к классике, не претендуя на ее лавры, и не утрируя, а всего лишь, минимизируя ее достоинства для пущей жанровой выразительности.

Все права защищены. Копирование запрещено.