Религия – это не только Церковь. Это целый стиль жизни, набор почитаемых догм, установленных людьми, чьё существование порой можно назвать не иначе как «легендарным». Это и сообщество неких людей, разделяющих правомерность принятых догм и готовых им неукоснительно следовать.
С этой точки зрения академическая музыка тоже иногда представляется мне религией. Мы приходим в концертный зал (или театр) как в храм, подбираем соответствующие месту наряды и совершаем традиционные ритуалы. Это форма, и я не оспариваю её важности и уместности. Но она должна облекать содержание, и здесь иногда возникают проблемы. Если человек слишком сильно привыкает к форме, он может упустить момент, когда она теряет то, что призвана структурировать и ради чего, собственно, существует. И, напротив: потрясающие стихии могут ускользнуть от взора «консерватора», если они не помещены в привычные для его восприятия «оболочки».
А вот иногда приходит в «храм» самоуверенный волшебник и отправляет все эти правила в далёкие и дивные места.
***
Не знаю, как у вас, а у меня Найджел Кеннеди вызывает именно такие ассоциации. Я не просто так привёл аналогию с религией. Когда на сцене звучит скрипка Кеннеди, все исполненные им ноты хочется «словить» и прожить, подобно тому, как верующий, вероятно, жаждет внимать каждому слову пророка.
Да, Кеннеди порой выглядит так, словно сам едва вылез из далёких и дивных мест: он выходит на сцену в футболках с атрибутикой любимой команды (Aston Villa) или в обычных лохмотьях, его голову украшает ирокез собственного производства. На концерте в Доме музыки приковывали к себе внимание кислотного цвета кроссовки. Кеннеди не стесняется приложиться к бутылке прямо на сцене, но в этот раз потягивал в паузах, вероятно, чай. Он не извивается в «романтическом» порыве, рискуя захлебнуться в собственных эмоциях, подобно многим «академическим» солистам, а топает, подпрыгивает, разгуливает, выкрикивает непечатные слова, «раздаёт» fist bump-ы, подмигивает, заигрывает с коллегами и зрителями и без меры целует руки симпатичным оркестранткам.
Нехороший мальчик, если выражаться короче. Но парадокс заключается том, что его поп-хулиганству присуще какое-то совершенно ангельское обаяние, а его игре – неслыханный drive, идеальная техника и просто фантастическая выразительность.
***
Найджел Кеннеди родился в Англии, в семье потомственных музыкантов. Его исполнительский стиль был сформирован под влиянием очень многих музыкальных явлений, но выделить стоит, пожалуй, двух человек, его педагогов. Своего рода «полюсы». Со стороны классики это Иегуди Менухин. Он принял мальчика в свою школу, убедив мать, что маленький гений получил стипендию, а на самом деле оплачивал его обучение сам, веря в талант ученика. Со стороны джаза это Стефан Граппелли, друг Менухина, затаскавший мальчика по клубам, где они вдвоём исполняли джаз. Позже Кеннеди учился в Джульярдской школе под руководством Дороти Дилэй, а после занятий рисковал жизнью, «совершенствуясь» в афроамериканских клубах.
Дикий успех пришёл к нему в конце 80-х, а причиной этого события стали «Времена года» Вивальди в новой трактовке, рассчитанной не столько на «академическую» публику, сколько на тех, кто раньше за километры обходил классические концертные залы как благоухающие миазмами рассадники снобизма. В это же время сформировался и сценический образ Кеннеди: удачное сочетание искреннего и обезоруживающего презрения к стереотипам с расчётливо подготовленным рекламным «bingo».
«Времена года» благодаря своим продажам попали в книгу рекордов Гиннеса, а скрипачу принесли престижные награды и гонорары. Деньги позволили ему выступать не чаще, чем требовала того душа, а также стать обладателем скрипки, выполненной Джузеппе Гварнери дель Джезу в 1736 году. Новый владелец нежно назвал её «Кайли» (нетрудно догадаться в честь кого).
***
В концерте, состоявшемся в Доме музыки, помимо Кеннеди выступили некоторые польские музыканты (его вторая жена, кстати сказать, родом оттуда) и Петербургский фестивальный оркестр.
В первой части вечера прозвучали те самые «Времена года», музыкальный талисман скрипача, но уже в новой версии. Началось это буйство огня и света с импровизационного вступления, где Кеннеди «соревновался» в виртуозности с гитаристом. Потом они выстроили усиление динамики и ускорение темпа так, что совершенно неожиданно и органично вступление «влилось» в первые такты «Весны». Принцип виртуозных стилистических модуляций от слегка «взлохмаченного» барокко к разным жанрам поп-музыки с участием не только гитары, но и перкуссии, сохранился на протяжении всего цикла. Теорба, играющая джаз – любопытная и характерная деталь концепции.
Вторая часть познакомила публику с сочинениями самого Кеннеди. Прозвучали «Посвящения», воплотившие благодарность скрипача людям, которые повлияли на его жизнь и творчество: уже упомянутые Менухин и Граппелли, а также Айзек Стерн, Ярек Сметана и Марк О’Коннор.
Особняком стоит коронный номер нашего героя: всякий раз по-новому испещрённый виртуозными фантазиями «Чардаш» Монти, неизменно приводящий публику в бесноватый восторг.
Итак, Найджел Кеннеди выступает в первую очередь как скрипач, способный блестяще преподнести и «академическую», и «популярную» музыку. Он исполняет и собственные композиции, и, что не менее важно, не забывает мастерски играть роль суперзвезды. Любой его концерт – музыкальный спектакль, где нечищенная от канифоли скрипка не только «поёт», но и скрипит, шипит, свистит, ревёт и рвёт (порой в прямом смысле), пускает «гром и молнии», проклинает и благословляет.
***
Счастье, что такой скрипач есть. Счастье и то, что он такой один. По-разному можно относиться к его хулиганству, но, на мой взгляд, истинным талантам можно простить многое, если не всё. Я убеждён, что Кеннеди – музыкальная «стихия», а когда она приносит миру столько же любви к музыке, сколько реальная – проблем, то имеет ли значение, когда эта стихия в последний раз брилась?
Все права защищены. Копирование запрещено.
Пока нет комментариев