Пэм Гриер

Рубеж 60-х и 70-х годов – время многочисленных и не стихающих революций. Тогда буквально каждый день у мира был новый хозяин. И бунтующая молодежь, захваченная кислотными грезами в схватке с конгломератом правительства и общества потребления – лишь один из многих символов эпохи. Серийные убийцы и лидеры сект, папарацци и вдруг ставшие знаменитостями художники, бунтовщики из Латинской Америки и лидеры наркокартелей того же происхождения, черные радикалы и феминистки – все они чувствовали себя королями исчезающих в зазеркалье королевств. Внимание к себе привлекало все яркое, стихийное, инстинктивное. Снова в моде оказались гностические авторы, и вообще все, что можно было подвести под определение «эзотерического». К примеру, Герман Гессе, после войны в Германии объявленный автором второго порядка, оказался воскрешен к новой популярности именно в Америке, где в обозначенный период неофиты тайного знания называли в честь его произведений закусочные.

«Coffy»

Разумеется, шквал революций, благодаря «новой волне», захватил и кинематограф. Экран заполонили сюрреалистические эпифании и панегирики насилию. Отчаяние овладело героями, а интеллектуальный эскапизм был отметен ради гедонизма до последнего вздоха. В итоге, культ обнаженного тела и свободной сексуальности с типично дионисийской жестокостью расправился с рафинированным целомудрием эпохи Гувера. Пока психологи, вроде Станислава Грофа, размышляли над терапевтическим применением ЛСД, такие режиссеры, как Марио Бава, Расс Майер и Хесус Франко на деле занимались тем, что тогда многозначительно называлось «расширение сознания». Воспитанные на классической культуре, они, в отличие от студентов, знали, где и как надо ломать, чтобы построить что-то новое в культурном и художественном смысле.

Большинство из этих фильмов незнакомо современному массовому зрителю. Он нашел бы их сюжеты прямолинейными, а персонажей – наивными. В то же самое время работы этих режиссеров отличали насыщенный символизм, яркая образность, оригинальная колористика и чрезвычайная техническая изобретательность, позволявшая им снимать по несколько фильмов за год, делая ставку не на спецэффекты, а на художественные решения. Наглядный пример – Фриц Ланг и Орсон Уэллс осыпали комплиментами Хесуса Франко, а второй даже пригласил его для совместной работы, пока общественное мнение записывало Франко чуть ли не в порнографы.

«Coffy»

В итоге, кинематограф этого направления, оставшийся в истории под маркером «эксплуатационный» в знак своей семантической гипертрофированности, сам стал объектом своеобразной эксплуатации для культовых режиссеров 80-х и 90-х. Например, фильм Квентина Тарантино «Джеки Браун» стал прямым оммажем классическим blaxplotation-фильмам, о которых мы сегодня поговорим более подробно.

Что же такое blaxplotation кино? Сам термин образован от двух слов: «черный» и «эксплуатация», что уже говорит о многом. Черные герои на ранних порах американского кино довольствовались ролями, в лучшем случае, эпизодическими. Так что неудивительно, что в условностях нового «собственного» жанра мир с ракурса чернокожего, через механизмы сверхкомпенсации, приобрел черты резкие, чуждые компромиссам и полумерам. Типичный «черный» герой, такой как детектив Шафт, или сутенер из «Суперфлая», сталкивается не только с типичными профессиональными трудностями, но будто бы завоевывает для себя право на существование. Уровень насилия, традиционно для эксплуатационного кино, в этих фильмах также весьма высок. Эротические сцены поставлены со вкусом, но акцент сделан на диалоги, харизму главного героя и антураж эпохи – умопомрачительные наряды, машины и, конечно, музыку.

Эти фильмы проникнуты духом урбанизма, представляющего город муравейником: герои всегда предпочитают пешие прогулки поездкам на автомобилях, и знают все закоулки и переулки как свои пять пальцев. Они сняты изнутри черной культуры, переживавшей тогда небывалые колебания: с одной стороны, революция Кинга, Ньютона, и Малькольма и все нарастающий успех черной музыки. А с другой – наркомания, которая косила и революционеров, и виртуозов саксофонных импровизаций, но, конечно, по большей части, обычных людей.

Именно наркотики разрушают жизнь героини Пэм Гриер из фильма «Coffy», или «Крепкий кофеек» в русской адаптации. Коффи – медсестра в госпитале. Когда она узнает, что ее младшая сестра слегла после передозировки, она решает во что бы то ни стало найти виновников и воздать им по заслугам. Девушка, ранее державшая в руках только шприц, но привычная к виду крови – чем не идеальный кандидат в мстительные эринии? Поначалу ей приходит на помощь друг, последний честный полицейский в участке. Но очень быстро и он пополняет лазарет. Наша героиня оказывается сама по себе – и тут происходит что-то странное. Будто глубокий психологический надлом высвобождает в ней скрытого демона. Скромная и в общем-то безобидная девушка решительно погружается в недра преступных синдикатов, то разыгрывая роль проститутки, то давая волю инстинкту разрушения и сокрушая все живое с помощью дробовика.

«Foxy Brown»

«Крепкий кофеек» весь состоит из зубодробительных сцен, колоритнейших и совершенно не картонных персонажей: чего стоит только сутенер в желтом комбинезоне с вырезом до пупка, кончивший зато так плохо, что его действительно становится жаль. Что же касается других ярких эпизодов, здесь их целый калейдоскоп. В одном из них, например, Коффи на полном ходу въезжает в дом на спортивном автомобиле, а в другом дерется с целой компанией путан, разодетых в пух и прах. Фильм поражает своей динамикой – темп повествования лишь ускоряется к концовке суггестивными образами, полными эмоционального драйва, в чем, безусловно, заслуга не только режиссерская, но и актерская.

Пэм Гриер обладала не только эффектной внешностью и идеальной фигурой. Ей удается передать психологическое состояние своей героини, которая даже в состоянии исступления остается девушкой, все еще ранимой и чуткой к страданиям окружающих.

В этом сплетении дьявольской сексуальности, воинственности и беззащитности заключается неуязвимость образа Коффи, гипнотизировавшей как мужчин, так и женщин и ставшей как иконой сексуальности, так и феминизма. В одной из самых эмоциональных сцен фильма она признается, что убивает будто бы в каком-то беспамятстве, не отдавая себе полного отчета в своих действиях. В этой фразе – дефиниция символического кода фильма. Все порядочные черные мужчины в «Крепком кофейке» полностью пассивны, или из-за наркотиков, или вовсе неспособны встать с больничной койки. Пока фаллическое начало дремлет, демонстрируя свою непродуктивность, женщине, чья профессия – лечить, под влиянием глубоких бессознательных импульсов приходится против воли взять в руки дробовик, чтобы, наконец, вернуть мужское начало к жизни через единственно возможное, насильственное восстановление справедливости. Отсюда и генитальная направленность концовки фильма, довольно провокативно увязанная с расовым вопросом.

«Foxy Brown»

Того же рода символизм фигурирует и в кульминации второго культового фильма Пэм Гриер и Джека Хилла – «Фокси Браун». К слову, если такие приемы кому-то кажется грубыми, рекомендуем вспомнить «Последнюю женщину» Марко Феррери, или любой фильм Пазолини. Однако применительно к «Фокси» говорить о психоаналитических трактовках особенно не приходится. Нет здесь и той интенсивной темпорированности и закрученного сюжета, что не оставляли зрителю «Крепкого кофейка» ни единого шанса зазеваться. Но пусть фантазия авторов оказалась в основном израсходована в том шедевре, вкус им не отказал ни в одном из случаев. То, чем берет «Фокси Браун» – это безукоризненное воплощение полу-китчетвой, полу-карнавальной эстетики 70-х годов. Все в этом фильме радует глаз, и в первую очередь это касается, конечно, все еще неподражаемой Пэм.

Ее героиня предстает в фильме, который, кстати, должен был стать сиквелом «Кофейка», особой куда более уравновешенной. Зато в фильме акцентирована проблема наркотиков и ярко показаны «народные борцы» с этой заразой. Именно они в итоге становятся бойцами, которые грудью встают на защиту выдающегося бюста главной героини, когда та, вновь бросившая вызов наркодилерам и сутенерам, больше всего нуждается в поддержке.

«Foxy Brown»

И вот какой момент особо любопытен: если в первом фильме жалость у зрителя вызывал антагонист, то здесь, наоборот, персонаж вроде бы положительный, брат героини, не вызывает никакой симпатии. Зато совершенно эпизодический персонаж, его белая девушка, несколькими репликами «оживает» для зрительского внимания. Такая умелая игра на типажах лишний раз демонстрирует состоятельность Джека Хилла, как сценариста.

«Фокси Браун», так же, как и «Кофеек», заслуженно получил статус культовой киноклассики. Бесхитростная фабула фильма развивается так, что внимание зрителя концентрируется на том, чем являются ее составляющие – а именно яркий стиль и характеры, эксплуатируя которые, автор рисует портрет эпохи такими яркими красками, которым, в отличие от женской красоты, не отцвести никогда.

 

Все права защищены. Копирование запрещено.