Фрагментированная на микромиры Штатов гигантская Америка в трещинах аляповатого фасада громоздко-пошлых вывесок вроде «Оскара», «Американской мечты», «Бродвея» зачастую открывает тайные ходы в подполье, где существуют такие укромные и свободные от обобщений явления, как «Сандэнс», «Агент оранж» и «Комптон». На их основе и сформировалась – именно что благодаряподавляющей мощи стереотипов жизни ради успеха и социального самоутверждения – альтернативная культура отрешенных интеллектуалов, маргиналов и расовых меньшинств. При этом независимый дух в Америке преодолел фазу оппозиции этим стереотипам (яркий пример такой «войны» – фильм «Безумный Сесил Б.»), и с целым мешком «награбленного» у всяких яппи, банкиров и прочих спилбергов опыта вернулся к основам, чтобы стать чем-то ценным самим по себе. Классический образец такой динамики – фильмы Расса Майера и Джона Джоста.
Новейшим же образчиком искусства «всамделишной» Америки можно назвать фильм Герты Гервинг «Леди Бёрд», вписывающийся в поэтику таких недавних независимых фильмов, как «Американская малышка», «Мад», «Далласский клуб», «Киллер Джо», «Джо», «Отвязные каникулы» и т.д. За нарочитой незамысловатостью названий, как правило, столь же не блещущие интеллектом герои, проживающие вдалеке от столичных творцов большого шума, творят сами, причем, как правило, «не ведая что». Так, не разгадывая загадок, они ставят вопросы, интуитивно разрешающиеся в образовавшемся пространстве чисто кинематографической магии в условность межличностного художественного впечатления.
Главная героиня «Леди Бёрд»– девочка-подросток Кристин, как и полагается, вся состоит из этих вопросов. Автор (и заодно прототип героини) с дистанции лет осознает потенциал этого вопрошания, и поэтому фильм вовсе не нацелен на подростковую аудиторию. Наблюдая за злоключениями Кристин, ищущую себя через рефрен одного и того же мотива – поиск и почти мгновенное отрицание очередной истины, будь то относительно сферы сексуальной, материальной, или чисто экзистенциальной, – больше всего хочется понять, на каком ветре хиленькие крылышки этой птички умудряются держать высоту и не ломаться, как у многих ее сверстников?
Кристин проживает в городе Сакраменто, в крайне необеспеченной семье. При этом она учится в религиозной школе, но больше интересуется рассказами бывалой одноклассницы о первом сексуальном опыте, чем историями монахинь об Иисусе, или даже Кьеркьегоре и Святом Фоме.
Одним словом, она нормальная девушка, мечтающая выбраться из родного «болота», и перебраться в нью-йоркский колледж. При этом сама девушка понимает, что она, как говорится, «nothingspecial». Тут бы ей и успокоиться, осесть рассадой в местном гербарии и медленно высыхать на калифорнийском солнышке. Однако посредственность, столь остро переживающая все невзгоды своего существования, оказывается в итоге способна на большее, чем даже некоторые эрудиты.
Леди Бёрд вечно находится между противоположностей: сексуальное желание противостоит честной, хотя и не особо истовой религиозности, бедственное материальное положение семьи – стремлению быть наравне с богатенькими однокашниками, желание уехать – решительным протестам матери. Однако одолев в самой сложной схватке желание спрятаться за яркой маской и приняв свое истинное, хотя может и неказистое «я», леди Бёрд с горем пополам фланирует между уловками судьбы и насмешками окружающих, постепенно набирая кредитов у судьбы для долгого полета.
Калейдоскопом перед зрителем проходят образы, явно обязанные своим происхождением усердным дневниковым записям, и потому персонажи, даже не слишком симпатичные, располагают к себе живостью характеров.
А пьесы в католической школе, приемный сын-латинос, кредиты и антидепрессанты – все эти более или менее знакомые иностранцу элементы традиционного уклада в Сакраменто приобретают индивидуальные черты.
Жизнь там оказывается причудливым соединением кондового западного консерватизма и совершенно южной расслабленности. В итоге все традиции искажаются и предстают в слегка пародийном ракурсе, тяготеющем, впрочем, скорее к трагикомичности, чем к абсурду.
Кажется, именно этим и характерно обаяние не до конца цивилизованных провинциальных городков.Например, в доме богатого друга Леди Бёрд видит портрет Рейгана. «Серьезно?» – спрашивает она. «Да, серьезно», – быстро отвечает тот, пока никто не услышал.
Или режиссером постановки на религиозную тему назначают местного физрука, незнакомого с театром, зато знающего, как на его язык перевести тактику американского футбола.
Забавные эпизоды сменяются печальными («А ты что, не знала, что твой отец всю жизнь борется с депрессией?»), друзьями Леди Бёрд становятся все более странные типажи, и в конце концов ей удается прикоснуться к сути своего истинного характера, однако сформулированный вывод за нее, как с подростками часто бывает, сделают другие.
Одна из самых интересных сцен «Леди Бёрд» – та, в которой уже пожилой отец героини идет на собеседование, где его экзаменует типичный «успешный белозубый американец». Ощущение униженности человека, вынужденного доказывать свою корпоративную пользу и деловой энтузиазм, передается вместе с чувством контраста между героями фильма и пресловутой голливудской Америкой. И тут уже очевидно, на чьей стороне оказываются авторские и зрительские симпатии.
Это совпадение позиций дорого стоит, особенно когда речь идет о таком с виду «фильме для своих», как «Леди Бёрд». В конце концов, все слегка непонятные или даже совсем незнакомые зрителю стороны жизни этого Сакраменто сходятся воедино внутренними сторонами кубика-рубика, внешняя цветовая композиция которого знакома и приятна каждому.
История взросления – это всегда интересно, поскольку, несмотря на внешнее подобие, индивидуализация всегда состоит из уникальных образов. И когда в конце мы понимаем, что все конфликты между главной героиней и действительностью сводились к противостоянию с матерью, а главная любовь у нее случилась не к смазливым юнцам, а к родным местам, психоаналитическая достоверность осознания совпадет с художественной.
«Леди Бёрд» – еще одна интересная иллюстративная история, созданная по наброскам с натуры мира, не слишком знакомого чужеземцам. Самобытность, оформленность и законченность уклада жизни где-то совпадает, а где-то разительно расходится с дорогой к психологическому самоопределению, становящемуся объектом ностальгии для автора фильма, а для стороннего наблюдателя – крайне приятными полутора часами в компании живых характеров.
Именно в таком материале, а не в свете софитов и пыли красных дорожек, стоит искать существо американской культуры. В первом случае зритель имеет дело с чем-то сущностным, во втором –с неким рафинированным медийным образом, гипнотизирующим впечатлительных подростков и интеллектуальных инвалидов в самих Штатах, но в большинстве своем – за их пределами.
Остается только заметить, что выпуск в российский прокат «Леди Бёрд» таким магнатом как Universal означает, что, согласно законам карнавализации, альтернативная культура в данной своей ипостаси стала объектом внимания, а, значит, скорого поглощения массовой, а значит, в этом субжанре, этот фильм – один из последних, действительно искренних и стоящих внимания.
Все права защищены. Копирование запрещено.
Пока нет комментариев