В Большом театре в рамках Международного фестиваля современного танца «DanceInversion–2017» состоялся показ балета Кристиана Шпука «Щелкунчик и Мышиный король» на музыку Петра Ильича Чайковского. Балет поставлен и впервые показан (мировая премьера) полтора месяца назад в Цюрихе. Сделана еще одна попытка хореографического осмысления русской музыкальной классики. На этот раз – художественным руководителем Балета Цюриха
В немецком искусстве трудно найти более противоречивого и непредсказуемого творца, чем Гофман. Юрист, театральный капельмейстер (дирижер оркестра и хора), композитор, музыкальный критик, художник, писатель-романтик, великий фантазёр… Это всё он – Эрнст Теодор Амадей Гофман, сменивший из уважения к Амадею Моцарту имя Вильгельм на Амадей.
Широкому читателю Гофман больше известен сказочными историями. Повесть «Щелкунчик и Мышиный король» (1816) – одна из них; она светлая и праздничная, хотя местами и очень грустная. В повести много чудесных превращений и ярких красок; рассказ автора будто сопровождается музыкой – в нем ощущается ритм танца.
Именно эта повесть, которую Кристиан Шпук мог читать в оригинале (в отличие от «Анны Карениной» Льва Толстого), и стала ключом к его балету «Щелкунчик и Мышиный король». В гофмановском видении мира хореограф уловил реалии и ритмы современной жизни, которые граничат порой с фантасмагорией. Так что невероятные события, представленные в балете Шпука, основываются на гофмановском контрасте повседневной жизни и невероятных приключений героев.
По сути, спектакль этот о Гофмане, воплощенном в образе главного героя – Дроссельмейера, организатора и участника всех событий. Он выступает один и с двойниками. Как главный персонаж Дроссельмейер много танцует – и соло, и па-де-де.
Доминик Славковский, актер милостью Божьей и талантливый танцовщик, блестяще представил великого художника и лицедея во всех ипостасях: от доброго дядюшки, мастера на все руки, до мрачного кукловода, от злого колдуна до сказочного волшебника… А романтическая девочка Мари (Мишель Уиллемес) и Щелкунчик-принц (Уильям Мур) лишь герои истории Дроссельмейера–Гофмана.
С этих позиций спектакль сделан интересно, изобретательно и вполне в немецком духе. Тут тебе клубы дыма и аквариум с разгрызающей орехи принцессой Пирлипат (Джулия Тонелли), душераздирающие вопли и ползание персонажей по полу, выезды Мышей на роликах, а брата Мари – Фрица (Дениэл Маллиган) на самокате, клоун-чечеточник и засыпающая клоунесса с аккордеоном… Всего не перечесть. Ярмарка чудачеств, да и только.
Им соответствуют сценография спектакля (Руфус Дидвисцус) и стилизованные костюмы Буки Шифф. Ее изделия на вид впечатляют, но вот удобны ли они для танцев – большой вопрос.
Не хватает только музыки композитора Гофмана, которая, кстати сказать, образная, театральная и дансантная.
Фантастическое начало, по мысли Гофмана, должно соответствовать строгим критериям поэтической правды, «всякая же попытка нагромоздить без толку и смысла ряд сверхъестественных нелепостей… всегда покажется холодной и пошлой… художественное произведение может быть создано только при тех условиях, когда автор, вдохновляясь какой-нибудь идеей, вкладывает в нее всю душу, но при этом подвергает каждое слово, всякое положение критике разума».
Не знаю, подвергал ли хореограф Шпук свое творение «критике разума», но то, что его вдохновлял в этой работе Гофман, а не Чайковский, очевидно.
Поэтому выстроить гофмановские приключения и всех его многочисленных персонажей, разбросанных по четырнадцати главам повести, в некое балетное действо, а тем более гармонизировать их с великой музыкой Чайковского, хореографу не удалось. Посчитав, вероятно, музыку иллюстративно-дивертисментной, Шпук лихо перекроил партитуру, подогнав под свой довольно путаный сценарий без рождественской елки, детей, волшебной ладьи, плывущей в сказочный лес, и радостей первой юношеской любви.
Как и большинство его предшественников, хореограф не особенно пытался вникнуть в образно-музыкальный мир Чайковского, разгадать эмоциональный смысл нежной жалобы композитора в знаменитом Adagio и тем более воплотить музыкальную тоску и скорбь в танце. Траурные одежды персонажей, включая Снежинок и Дроссельмейера во всех его ипостасях, – не в счет: они из истории Гофмана, а не Чайковского.
Так что балет на заданную тему получился, но совсем не тот, который заявлен в афише.
Фото из официального буклета пресс-службы
Все права защищены. Копирование запрещено.
Пока нет комментариев