Раннее проявление выдающихся способностей – для гениальной личности скорее норма, чем исключение. Так произошло и с Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем, его композиторский талант проявился еще в детские годы, и первым «голосом», которым «заговорила» его музыкальная натура, стало фортепиано – свои первые фортепианные пьесы будущий великий композитор создал в детские годы. И, конечно, он продолжил создавать фортепианные произведения, будучи студентом Петроградской консерватории, в которую поступил в 1918 г. двенадцатилетним мальчиком.
Среди его консерваторских товарищей были Георгий Клеменц и Павел Фельдт. Судьбы трех друзей сложились по-разному: Клеменц умер молодым от туберкулеза, Фельдт стал дирижером Малого оперного театра, а затем – Театра им. С.М.Кирова, Шостаковичу же было предначертано стать одним из величайших композиторов своей эпохи… Но все это невозможно было предвидеть в 1920 г., когда четырнадцатилетний Шостакович и его друзья задумали создать коллективное сочинение – Двадцать четыре прелюдии и фуги. Предполагалось, что каждый из них напишет по восемь прелюдий, но Шостакович опережал своих товарищей по темпу работы. Он создал пять прелюдий, прибавив к ним три более ранних.
Свои юношеские сочинения композитор оценивал критически – из всего, что было написано им в консерваторские годы, он опубликовал только «Три фантастических танца», а некоторые произведения он даже уничтожил, но, к счастью, «Коллективную тетрадь» друзья-композиторы отдали на хранение сокурснику Гавриилу Яковлевичу Юдину, который по прошествии четырех десятилетий (будучи к тому времени известным дирижером) их опубликовал. Восемь прелюдий вошли в список сочинений Шостаковича как Op. 2, а опубликованы они были с посвящениями: одну из них композитор посвятил художнику Борису Михайловичу Кустодиеву, четыре – своей сестре Марии, а три были помечены инициалами Н.К. (подразумевалась Наталья Куба – так звали десятилетнюю девочку, некогда покорившую сердце тринадцатилетнего Шостаковича).
Благодаря предусмотрительности Юдина мы сегодня можем познакомиться с сочинениями юного композитора. Первая прелюдия – ля-минорная – привлекает внимание скерциозной шутливостью, прозрачностью фактуры и легкостью стаккато, сверкающего «стеклянным» блеском. Эти черты заставляют вспомнить о некоторых фортепианных пьесах Сергея Сергеевича Прокофьева, с которыми Шостакович вполне мог быть знаком (ведь он прекрасно читал с листа). По свидетельству Гавриила Яковлевича Юдина, эта пьеса приобрела особую популярность.
В противоположность юмористической ля-минорной, Прелюдия ми минор предельно серьезна и даже драматична. Если в предыдущей пьесе ощущалось влияние Прокофьева, то применительно к ми-минорной Прелюдии можно говорить о влиянии другого великого старшего современника – Александра Николаевича Скрябина (в первую очередь оно проявляется в гармонии). Примечательно, что нечто скрябинское присутствовало и в прелюдиях товарищей Шостаковича – Клеменца и Фельдта, это можно связать с общей «музыкальной атмосферой» времени, однако впоследствии эта линия в творчестве Дмитрия Дмитриевича развития не получила, он пошел другим путем и в мелодических интонациях, и в гармонии.
В Прелюдии соль-мажор мы услышим звучание не вполне фортепианное – кажется, что вступил оркестр. В ее эпической мощи, «колокольном» звучании слышатся «отголоски» грандиозных исторических полотен Александра Порфирьевича Бородина и Модеста Петровича Мусоргского. Оттенок архаичности придает Прелюдии не только тремоло на квинте в басу, но и тяготение к миксолидийскому ладу, подчеркивающему эпическую суровость музыкального образа.
Нечто от традиций кучкистов (в особенности Мусоргского) есть и в фа-минорной Прелюдии. Ее мелодия корнями уходит в русские плачи-причитания. Отдельные фразы предвосхищают хор «Гой ты, царь наш батюшка» из Десяти хоровых поэм, который был создан много лет спустя – в 1951 г. (примечательно, что и в Прелюдии, и в хоре мелодия излагается в терцию).
Самой изысканной из всех пьес выглядит Прелюдия ре-бемоль мажор с ее меняющимся размером (4/8, 5/8, 6/8), ферматами и паузами, регистровыми «бросками». Особенно впечатляет утонченность нюансов – почти вся пьеса исполняется предельно тихо, на p и даже на pp.
Таковы фортепианные прелюдии, написанные Шостаковичем в четырнадцать лет. В них Дмитрий Дмитриевич – юноша, начинающий свой путь в искусстве и во многом находящийся под влиянием великих предшественников и современников, и все же в этих пьесах чувствуется рука мастера, мощная творческая индивидуальность композитора – будущего автора симфоний. И нельзя не согласиться с Юдиным, утверждавшим, что «при всей незрелости и прелестной наивности этих пьес, у них есть свое лицо».
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев