В Большом театре прониклись духом самой «морской» оперы Бриттена
Клэггарт — Гидон Сакс. Билли Бадд — Юрий Самойлов, Эдвард Вир — Джон Дашак. Фото Дамира Юсупова
Вот наконец и Большой театр добрался до Бенджамина Бриттена. Да не просто добрался – поставил спектакль мощный, цельный, цепко хватающий за душу и не отпускающий потом долго, несмотря ни на какие наслаивающиеся житейские впечатления. Это «Билли Бадд», центральная, по мнению самых авторитетных специалистов, из музыкальных драм великого английского композитора.
С Бриттеном (если вынести за скобки детские спектакли вроде «Маленького трубочиста» или «Ноева ковчега») у отечественных оперных театров не очень простые отношения. Сложность языка, а главное – психологических коллизий, где зло, как правило, совершенно всесильно, бытийно и непобедимо, ставят серьезную преграду на пути к этим произведениям. Больше повезло «Повороту винта», там жестокость сюжета и загадочная многозначность бриттеновских интонаций микшируется вуалью мистики, до которой обычно охоч зритель. Но в «Билли Бадде», написанном на сюжет последней повести великого мариниста Германа Мелвилла, этого нет, здесь зло предельно конкретно и лишено фантастического ореола, будучи воплощено во вполне земной фигуре каптенармуса Джона Клэггарта. К тому же за все почти три часа действия на сцене не появляется ни одной женщины – ведь дело происходит на английском военном корабле в пору войны с революционной Францией. Каково это выдержать традиционному любителю оперных сопрано и меццо?
Большой театр взялся доказать на своей Новой сцене, что несмотря на все эти обстоятельства (а может, ТЕМ БОЛЕЕ на их фоне) «Бадд» – изумительный шедевр.
Правда, взялся ГАБТ за это нелегкое дело не в одиночку, а в копродукции с Английской национальной и Берлинской государственной оперой. Видимо, резонно полагая, что воссоздать без поддержки опытных коллег такой сложнейший художественный организм, порожденный мало укорененной у нас английской традицией, соблюдя при этом высочайшее качество исполнения, было бы мало реально. Ничего обидного тут для нас нет: точно так же в постановках русских опер за границей, даже самых привычных, редко обходится без нашего участия.
Впрочем, и тут режиссер Дэвид Олден, создавая вместе со своими коллегами этот жесткий, столь же драматичный, сколь и эпичный спектакль-фреску, не миновал русских традиций. По свидетельству дирижера Уильяма Лейси, постановочная команда, готовясь к работе, смотрела «Броненосец Потемкин» Сергея Эйзенштейна. И в геометричности, мощных ритмах движения матросских групп, в мастерстве смены «крупных» (т.е.камерных) планов и обобщенных, по сути ритуальных действ вроде сцены пушечной атаки видно влияние легендарной ленты советского режиссера. Точно так же как в музыкальном языке самой оперы, этой народной драмы с огромной ролью хоров можно расслышать влияние Шостаковича и, может быть, даже Мусоргского.
Дональд — Александр Миминошвили, Билли Бадд — Юрий Самойлов, Датчанин — Роберт Ллойд, Рыжая борода — Марат Гали. Фото Дамира Юсупова
О воздействии духа киномистерий ХХ века (например, «Метрополиса») говорит и плакатная заостренность имиджевых контрастов: офицеры – в вызывающе-аристократичных кожаных плащах, матросы – в каторжных робах. И, совсем перпендикулярно этой оси, вторая оппозиция – ослепительно-богоподобный в своем белом мундире капитан Вир и непобедимо-жизнерадостный в мальчишеских бретельках и веселой зеленой майке Билли.
Добро и зло в музыке Бриттена переплетаются так тесно, что чаще всего даже про мажорные куски трудно сказать, «о чем» они: о свете истинном или обманном (напомним хотя бы знаменитый мистичный напев юного Майлса в «Повороте винта», означающий его одержимость потусторонними силами). Но «Билли Бадд» здесь, пожалуй, исключение: образ славного простака Билли, горящего желанием служить королевскому флоту и капитану корабля, весельчака и певуна, всеобщего любимца – настолько положителен, что для его характеристики Бриттен привлек весь свой запас светлых красок, мелодических и тембровых. А вот как раз в образе коварного каптенармуса, воспылавшего к Билли греховной страстью (а какой еще можно воспылать на военном судне, где одни мужчины) и от сознания ее полной запретности так же страстно парня возненавидевшего, переплетены в трагический узел и призрачная мечта, и инфернальная злоба (ария «Прекрасное, совершенное, доброе»). Между ними колеблется образ и партия капитана Вира, знающего о непорочности Билли, но вынужденного осудить его на смерть за случайное убийство каптенармуса, которое спровоцировал тот сам. Эти три партии, составляющие костяк интриги оперы, великолепно исполняют Джон Дашак (даже внешне чем-то напомнивший легендарного первого исполнителя роли Вира Питера Пирса), Гидон Сакс и Юрий Самойлов. Особенно хочу отметить последнего – уроженца Беларуси, воспитанника Киевской консерватории, выпускника оперных школ в Амстердаме и Франкфурте, а ныне артиста молодежной программы Большого театра, так блистательно вжившегося в образ Бадда. Такого уровня одаренности вокалисты и актеры появляются на нашей сцене нечасто.
Партитура «Бадда» необычайно сложна даже по сравнению с другими операми Бриттена. И в первую очередь тем, что здесь огромная роль отведена хору. То это ритмичные стоны от непосильных корабельных работ, то плясовая под водительством Билли, то могучий, величественный и страшный в своей слепящей мажорности гимн безбрежному океану. Хор Большого театра воспроизводит эту ткань, даже по свидетельству самих английских постановщиков, с еще большей мощью, чем хоровые певцы Английской национальной оперы, где первые представления уже прошли.
Трудно с чем-то сравнить по богатству красок и оркестр «Билли Бадда»: это – детище мариниста не менее великого, чем Мелвилл. Тут можно расслышать-разглядеть и мерное колыхание волн, под которое ведет свой горестный рассказ состарившийся Вир, и игру колючих световых искр на вечно беспокойной воде, и тревожную перекличку военных рожков и труб. А как «описана» казнь Билли – этот взлет петли на рей и одновременно отлет души на небеса в истаивающем на предельных верхах звуке скрипок… Маэстро Уильям Лейси показывает себя истинной музыкальной душой постановки, пламенным лидером и властным хозяином огромного светотеневого спектра партитуры.
Не могу не сказать несколько слов о еще одном компоненте работы – буклете. В Большом театре давно стало традицией делать подобные издания-исследования к премьерам, многие из них выполнены на таком научном, литературном, полиграфическом уровне, что их потом не стыдно поставить на полку самых серьезных трудов о музыкальном театре. Но нынешний буклет, мне кажется, уникален даже в этом ряду. Помимо подробных рассказов о самой опере, об истории создания ее либретто и партитуры, о повести Мелвилла и, естественно, голосов постановщиков – здесь даны интереснейшие исторические сведения об английском морском деле XVIII века, расшифрованы многие термины, которые знакомы нам с детства, с приключенческих книг о море, но точного значения которых мы часто себе не представляем.
Иными словами, корабль спектакля оснащен самым достойным образом. Пожелаем ему: семь футов под килем!
Фото предоставлены пресс-службой Большого театра
Пока нет комментариев