«Душа человека – в его делах». Эти слова великого «человековеда» Генрика Ибсена как нельзя лучше характеризуют жизнь и творчество петербургского хореографа Бориса Эйфмана – мастера композиционно выстроенного балетного спектакля с единой авторской стилистикой всех компонентов музыкально-хореографического действа.
Новаторство в выборе тем, драматургического материала, музыки, сценографии, смелость пластических и образных решений сделали Балетный театр Бориса Эйфмана уникальным, поставили его в один ряд с признанными авторскими балетными труппами мира.
Но время летит быстро. В этом году Театр Эйфмана отмечает своё 40-летие. И его юбилейные гастроли в Москве вполне закономерны: здесь Эйфмана традиционно ждут, любят, ценят и поддерживают.
В программе июльских вечеров на сцене Большого театра – шесть знаменитых спектаклей: «Русский Гамлет», «Евгений Онегин», «Роден», «По ту сторону греха», «Up & Down» и «Анна Каренина».
«Эти постановки – квинтэссенция наших длительных художественных поисков, направленных на открытие новых возможностей психологического балетного театра», – прокомментировал гастрольную афишу Борис Эйфман.
* * *
Сцена из балета «Русский Гамлет»
Как в дни первых премьер обновленный балет «Русский Гамлет» поразил зрителей своей цельностью, художественной образностью, глубиной философских размышлений о добре и зле, о жизни и смерти, о трагическое судьбе личности в мире лжи, насилия и вероломства.
«Русский Гамлет» – балет о судьбе двух людей: Наследника и его матери – Императрицы, которая не любит сына уже за то, что он наследует «ее трон». Царевич рожден, чтобы любить, творить, дерзать во имя славы и величия Отечества, но вынужден жить в атмосфере лжи, сплетен, дворцовых интриг, постоянного третирования со стороны матери, постепенно погружаясь в мир химер, маний и духовного одиночества.
Он глубоко несчастен, а потому нерешителен в делах и поступках: классические линии его пластического образа выражают почтение и покорность, которые нарушаются «всплесками» обиды, беспомощного гнева, но тотчас гаснут (грозна матушка-императрица!). Это состояние вечных сомнений и неуверенности в себе, постоянной борьбы между душевными порывами и страхом за их последствия, красной нитью проходит через всю пластику героя, которая требует не только виртуозной техники, но и большого драматического дарования. Эйфмановские исполнители владеют тем и другим.
Образ Императрицы весьма противоречив. Самодержавная правительница, готовая ради власти и трона смести любые преграды; прирожденная интриганка; нежная любовница, легко расстающаяся с фаворитами; жестокая мать, не любящая сына; коварная, лукавая женщина… И всё это она – Великая Императрица. В ее пластическом образе почти нет лирических красок, зато много величия, гордыни, гневливости, откровенной эротики и безудержной страсти.
Эйфман обладает уникальным даром органически сплавлять пантомиму, классические, современные и народные пластические элементы в целостные танцевальные образы – точные по содержанию, драматически и композиционно выстроенные, эмоционально наполненные.
Сцена из балета «Евгений Онегин»
В балетном спектакле «Евгений Онегин» Борис Эйфман предложил зрителям не хореографическую интерпретацию великого романа А.С.Пушкина и уж тем более не его пластическую иллюстрацию, а современный взгляд художника на события «давно минувших дней» с преломлением на день сегодняшний. Для осуществления столь необычного замысла он соединил в хореографии классику и современность, а в музыке – произведения Петра Ильича Чайковского и талантливого рок-музыканта Александра Ситковецкого. Получился настоящий энергетический коктейль из классической и современной пластики, который, подобно колдовскому напитку, способствовал глубокому психоанализу чувств, страстей и поступков пушкинских героев, превращенных, по воле Мастера, в знаковых персонажей нашего времени. Психоанализу, равному высокой литературе и волшебной музыке.
Кроме того, новаторская хореография Бориса Эйфмана – то изысканно высокая, то обыденно бытовая, то эротически провокационная – превращает природную сексуальность человеческих дуэтов в эротику высокого искусства дуэтов балетных. «Эротизм партии Татьяны Эйфман “вычитал” по строчке из романа: из письма и сна героини, из черновиков поэта…» (критик Лариса Абызова). При этом Мастер дает зрителям возможность самим пережить вместе с танцовщиками чувственные минуты эстетического наслаждения.
Балетмейстер-режиссер, тонко чувствующий пластику драматургического материала, Эйфман смело вводит в спектакль «сцены сновидений» – различные по смыслу и пластическому воплощению. Сон Татьяны – будто «списан» со страниц романа. Сны Онегина наполнены психологическими переживаниями, это – сны-исповеди, в которых призрак Ленского требует ответа за всё содеянное и прежде всего – за поломанные судьбы близких людей…
Используя уникальный пластический язык современного психологического балета, Эйфман через мир человеческих страстей и эмоций исследует непостижимую сущность творческого процесса.
Сцена из балета «Роден»
Балет «Роден» посвящен судьбе и творчеству великих скульпторов Огюста Родена и его ученицы, возлюбленной и музы Камиллы Клодель.
«Найти идею «Родена» было очень легко, – утверждает Борис Эйфман. – Роден везде… Его жизнь, в том числе творческая, была неразрывно связана с такой незаурядной личностью, как Камилла Клодель. В результате их любви и ненависти друг к другу, в результате их страсти родились шедевры мирового искусства. Их судьба насыщена очень интересными событиями – это ли не повод для сочинения балета?»
Через тело, через движение, через жест, через эмоцию хореограф стремится выразить «жизнь души».
«Роденом» Эйфман в очередной раз доказал, что хореографическому искусству доступно многое: проблемы философско-этического характера, глубокий психологизм, художественная страстность, тончайший лиризм, огромный эмоциональный заряд, который передается залу и держит внимание зрителей до закрытия последнего занавеса.
Одним из впечатляющих образов спектакля является музыка, партитуру которой хореограф составил сам из произведений Равеля, Сен-Санса и Массне. Хорошая музыка (в спектаклях Эйфмана музыка только хорошая!) дает художнику пищу для фантазии и глубоких обобщений, а зрителям – возможность погружения в эмоциональную атмосферу сценического действа.
В этом спектакле Эйфмана, как и во всех остальных, слаженно работает кордебалет – виртуозно, вдохновенно, скульптурно выразительно, зеркально точно.
Сцена из балета «По ту сторону греха»
Особое место в репертуаре театра занимает балет «По ту сторону греха». Эйфман, обладающий уникальным даром пластической интерпретации литературной классики на балетной сцене, и на этот раз представил не иллюстрацию великого романа, а глубокий психологический анализ разрушительной силы страстей человеческих, особенно когда «всё дозволено».
Всепоглощающий огонь бесовских искушений, разожженный хореографом на сцене телами танцовщиков, мученическими душевными страданиями их героев – братьев Карамазовых в кругу насилия, лицемерия и откровенной лжи, заставляют даже неверующего задуматься о Боге и бессмертии души.
Душевный стриптиз героев (соло, дуэты и трио), благодаря необыкновенно изобретательной, образной и эмоционально заряженной пластике Эйфмана, постепенно переходит в откровенную «борьбу дьявола с Богом за души людей».
Братья, «занятые разрешением вопросов о первопричинах и конечных целях бытия», по-разному на эмоционально-пластическом языке хореографии отвечают на главный философский вопрос романа: «Како веруеши, али вовсе не веруеши?»; каждый из них делает свой выбор в отношении Бога и бессмертия души. Вдыхая жизнь в своих героев, Эйфман устанавливает энергетическую связь со зрителями, чтобы приоткрыть им чувственный мир «спорщиков».
Перед нами трогательный в житейской незащищенности, но твердый в вере Алексей, который хочет «жить для бессмертия, а половинного компромисса не принимает»; азартный, страстный, но сомневающийся Дмитрий: «А меня Бог мучит. Одно только и мучит. А что как Его нет?». И наконец, Иван, он не верит в бессмертие души и страдает от своего неверия («Нет добродетели, если нет бессмертия»). Мысль Ивана можно подытожить одной фразой: «Если Бога нет, всё позволено». Эта мысль проходит через весь спектакль.
Алёша, напротив, «убежден в существовании Бога и бессмертии души». В трактовке Эйфмана «жизнь Алексея – воплощение истории России: от верующей к сокрушающей всё вокруг – и снова возвращающейся к Богу». У Достоевского Алёша ничего не сокрушает и от Бога не отходит. Можно предположить, что Эйфман предлагает нам вариацию на тему того, какой непростой путь еще предстоит пройти Алёше, а вместе с ним и России.
К тем же мыслям склоняется и Дмитрий Карамазов. Он чувствует невидимое участие в жизни людей мистических сил («Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей»).
Постановщику и исполнителям удалось создать необычное действо – визуально притягательное, изысканное, выразительное по форме, как положено в настоящем балете, и глубокое по содержанию, волнующее так, как волнует и должно волновать истинное искусство.
Спектакль «По ту сторону греха» не только развивает традиции психологического балетного искусства, но и стремится выполнить другую, не менее сложную творческую задачу – создать пластический эквивалент гениально раскрытой Достоевским темы мучительного бремени разрушительных страстей, дурной порочной наследственности.
И еще один важный момент. В конце второго действия Алёша у Эйфмана совершает поступок, который вряд ли сделал бы Алёша у Достоевского.
«Алексей не в силах видеть человеческие страдания, и, ведомый любовью к людям, выпускает узников «мертвого дома» на свободу. Опьяненная ощущением вседозволенности толпа яростно сокрушает всё на своем пути. Кто-то из «опьяненной» толпы сбрасывает сверху крест. Алексей поднимает его, взваливает на себя и начинает свой крестный путь вверх по лестнице» (Борис Эйфман).
Сцена из балета «Up & Down»
Балет «Up & Down / Взлёт и падение», поставленный Эйфманом по мотивам романа Фрэнсиса Фицджеральда «Ночь нежна» (название взято из «Оды соловью» Джона Китса) – дерзкая попытка художника познать глубины человеческой души через пластику тела.
«Через движение я стремлюсь открыть особый внутренний мир, который практически не познаваем, – утверждает хореограф. – Словами очень трудно выразить то, что ты чувствуешь».
«Up & Down» – история о том, как молодой талантливый психиатр променял мечты о научной карьере на мир «золотого тельца». Женившись на своей пациентке, дочке миллионера, он попал в царство праздной роскоши. Всепожирающий огонь дьявольских соблазнов и страстей стал для него серьезным испытанием, которое он не выдержал.
«Личность, забывающая о собственной миссии, уничтожающая свой талант, обречена на катастрофу», – уверен Борис Эйфман.
Перед зрителями «смолкает дух – воображенья гений окрыленный», – и возникает трагедия одиночества на фоне свингующего джазового карнавала «золотой молодежи». Эйфман и его артисты виртуозно воссоздают взлеты и падения молодых людей в эпоху безудержного праздника жизни, эпоху мнимых свобод, чувственной раскрепощенности, доходящей порой до распущенности, и гедонизма.
Хореограф создал яркий, образный, наполненный глубоким философским смыслом спектакль, дающий обширный материал для пластического осмысления на основе психоанализа темы ухода в ирреальный мир безумия, когда трудно уловить грань между душевным смятением и сумасшествием.
Мастер смело соединяет пластические метафоры душевной неволи с обыденными состояниями и переживаниями персонажей под дурманящий звуковой коктейль из классики (Гершвин, Шуберт, Берг), психоделики и современного джаза. Так что пластический язык спектакля – это синтез различных хореографических направлений, замешанный на чувственной страсти и экспрессии, заряженный музыкой и энергией «нашего безумного, безумного мира».
Изломанные линии и острые углы рук, скрюченные недугом тела, искаженные душевными страданиями лица, извивающиеся в джазовых танцах фигуры массовых сцен, которые образуют то мюзик-холл, то хаотичную толпу, то пляж, то кинопавильон, передают неутихающую боль, что пульсирует в строках Джона Китса («От боли сердце замереть готово, и разум – на пороге забытья»), вдохновивших Фицджеральда на роман «Ночь нежна» (1934), а Бориса Эйфмана через 80 лет – на пластическую интерпретацию этого романа, вылившуюся в современное красочное попурри из танца, музыки, видео-инсталляций и световых эффектов.
Сцена из балета «Анна Каренина»
Заключал московские гастроли Театра Бориса Эйфмана балет «Анна Каренина» – еще одна оригинальная и удивительно точная по своему эмоциональному воздействию интерпретация литературной классики.
В отличие от большинства хореографов, обращавшихся к роману Льва Толстого, Борис Эйфман сосредоточился на любовном треугольнике: Анна – Каренин – Вронский, памятуя при этом о воссоздании толстовского образа Анны во всем его противоречии. Вспомним роман:
«Она была прелестна в своем простом черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что-то ужасное и жестокое в ее прелести».
«В романе «Анна Каренина» есть не только погружение в психологический мир героини, но и настоящее психоэротическое осмысление ее личности. Даже в сегодняшней литературе мы не найдем подобных страстей, метаморфоз, фантасмагорий. Всё это стало сутью моих хореографических размышлений» (Борис Эйфман).
Но одновременно этот балет о сегодняшнем дне, когда необузданная страсть приводит человека к разрушению собственного внутреннего мира и как итог – к преступлению против нравственных норм общества. Для женщины подобная страсть особенно пагубна. Поглощенная и раздавленная чувственным влечением, она готова пойти на любые жертвы.
На мой взгляд, это одно из самых точных сценических «прочтений» романа Льва Толстого. И сделал это хореограф Борис Эйфман в союзе с вдохновенной музыкой Петра Ильича Чайковского.
* * *
Театр Бориса Эйфмана занимает особое место на мировом балетном Олимпе. У него свой репертуар, свой стиль, свой хореографический язык, который объединил на классической основе лучшие достижения разных танцевальных систем, форм и видов. И первоклассная балетная труппа, обладающая виртуозной пластикой, драматической подготовкой, хореографическим мышлением и уникальной самоотдачей. Театр находится в постоянном творческом поиске.
Спектакли Эйфмана отличают содержательность, оригинальность хореографических решений, театральность и зрелищность. С самого начала этот театр был первым в России театром современного балета, каковым и остается по сей день.
Фото с сайта пресс-службы театра
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев