В Москве уже в 13-й раз открылся фестиваль «Территория». Штаб-квартира фестиваля по-прежнему располагается в Театре Наций, но Геликон-опера в качестве главной площадки для открытия уже претендует на статус «традиции».

 

По словам Романа Должанского, одного из арт-директоров фестиваля, открытие — светское мероприятие. Объяснил он это тем, что первый спектакль, как правило, посвящён современному танцу и длится всего час. Действительно, час — это недолго. Но в условиях нынешних темпов жизни и предлагаемой эстетики — самое оптимальное время для спектакля.

В этом году честь открывать фестиваль выпала израильскому хореографу Хофешу Шехтеру. Это человек, обладающий многими талантами. Когда-то он переехал из Израиля в Великобританию, потому что не переносил жару, основал там танцевальную группу и успешно гастролирует с ней по миру. Для его спектаклей характерно крайне эмоциональное выражение личных переживаний по поводу несовершенства нашего мира. Лицемерие — один из пороков, вызывающих у него ненависть. Показанный в Москве «Show» — именно об этом. Лицемерие может проявлять себя по-разному и в разных областях. Здесь Шехтер формально говорит о Королях и Шутах ,и о том, как они могут меняться местами.

Декораций нет. Лишь цвет освещения иногда меняется с белого на красный или на синий, да лампочная гирлянда свисает с колосников, создавая сомнительную иллюзию чего-то праздничного. Костюмы эскизно намекают на барочное происхождение. Лишь носки, в которых танцуют перформеры, напоминают о том, что спектакль не собирается переносить нас в другое время: барокко здесь не реальность и не иллюзия, а лишь некий символ элегантной власти. «Внешние» выразительные средства, таким образом, минимальны. Музыкальное сопровождение тоже имеет не столько эстетические функции, сколько медитативно-ритуальные, помимо основной очевидной (организация времени). На протяжении всего спектакля звучат всего два мотива. Они парят в фоновом звуковом потоке и вместе с ним создают герметичную, мрачную, безжалостную атмосферу. Лишь однажды этот вулканический поток, созданный, как и хореография, Шехтером, прерывается, чтобы коротко обозначить «галантность»: на пару минут воцаряется Рождественский Кончерто Гроссо Арканджело Корелли (op. 6, №8). Также звучит композиция The Sun из альбома «Прекрасные реки и горы: психоделический рок южнокорейского музыканта Шин Джун Хена.

Стихия танца здесь, конечно, главенствует. В спектакле три части: 1) «Вход». Он состоит из «эскизов»: перформеры создают разные живые «скульптурные группы» и словно «разогреваются» перед главной частью. 2) «Клоуны». Это само по себе более или менее законченное произведение со своей концепцией. 3) «Выход». Там же, где и «Вход», но это уже не «разминка», а некий конспект «Клоунов» под аплодисменты зрителей.

Хореография строится по стандартной схеме: артист встаёт в какую-либо позу, затем начинает движения головой, создавая иллюзию плавного колебания изображения на волнах водоёма, затем к этим «волнам» подключаются ноги и через секунду уже всё тело пульсирует в бешеном танце. Поз немного. Это набор нескольких узнаваемых фигур, по-разному взаимодействующих друг с другом: «двухмерные» египетские руки, воинствующие гориллы, клоунские карнавальные судороги, изящные барочные королевские движения, механические марионеточные конвульсии. Иногда артисты превращаются в ломающихся и дерущихся роботов, что сопровождается и «щёлкающими» раскатами поломанных шестерёнок в музыкальном сопровождении.

Диспозиция танцоров (всего их 8) тоже имеет свои закономерности: это либо один человек с одним набором движений против семи «контрастирующих» ему, либо две группы, либо виртуозно упорядоченный «хаос», где каждый выполняет свои точно рассчитанные движения. Есть сольные эпизоды, и фрагменты, где все двигаются одинаково, например, устраивают ритуальный хоровод, напоминая о том, откуда, собственно, театр и родился. Общий темп по ходу спектакля нарастает и приводит к кульминации. Нарратива здесь, разумеется, нет, но есть прекрасная форма и способность создать полноценный спектакль из ограниченного количества движений.

В танце перформеры убивают, умирают, воскресают и убивают снова. Это спектакль о том, как человек способен свернуть ближнему шею и продолжить заниматься своими делами, не снимая с лица лёгкую улыбку. Поначалу убийства лишь иногда разбавляют танцевальную «партитуру», а затем множатся: тут и сворачивают шеи, и стреляют, и вешают, и сажают на электрический стул. И всё это — в танце. Финал «Клоунов»: лицом к залу стоит мужчина, девушка, стоящая за ним, ласкает ему шею, но тотчас же приставляет к его спине ружьё и под звуки неожиданно зазвучавшего рояля стреляет прежде, чем он успевает опомниться. Не очень лестная характеристика женского коварства и мужской слабости. Люди могут нацепить на себя любые красивые наряды и даже превратиться в роботов, но животные, первобытные инстинкты из нас не уйдут. Сегодня Король убивает Шута, завтра Шуты убивают Королей, но если это будет продолжаться, то кто останется жить?

 

 

Фото Gabriele Zucca. 

Фото предоставлено пресс-службой фестиваля «Территория»