Тридцать лет и три года ждали в Большом театре «Сказку о царе Салтане»

 

Сцена из спектакля. Фото Дамира Юсупова/ Большой театр.

Сказку о царе Салтане у нас негласно привыкли относить к оперным изделиям добротным, но – чуть-чуть второго ряда. То ли дело «Царская невеста» – одна из главных русских исторических мелодрам. Или «Снегурочка» – мудрая и трогательная философская сказка. Или «Садко» – оперный сказ былинного размаха. Не говорим уж о «Золотом петушке», «Китеже»… А «Салтан» – ну, «просто сказка». Без особой вроде философии. Без драмы (не считать же таковой козни Бабарихи против нелюбимой дочери). Без тайны, без мистерии…

Без мистерии? Как бы не так. Уже ради этого раскрытия «второго плана» простецкой на первый взгляд истории стоило ставить нынешний спектакль. Но главное – изумительная музыка, и это не только хрестоматийные «Три чуда» и ария Царевны Лебеди, разошедшиеся по концертным программам. Да ради одного только Полета шмеля – бесценного подарка всем виртуозам скоростной игры на любом инструменте мира (переложения существуют, кажется, даже для пилы) – стоило полюбопытствовать: а что за опера такая, из которой сей шмель вылетел?

Царица Милитриса — Ольга Селиверстова.
Князь Гвидон – Бехзод Давронов.
Фото Дамира Юсупова/ Большой театр.

Ну и довольно давний этот долг: тридцать лет и три года (в буквальном смысле – с 1986-го) пришлось ждать нового обращения Большого к «Салтану». Прямо по Пушкину: «К нам он в гости обещался, а доселе не собрался».

Наконец собрался. И первое действие… разочаровало. Большую часть сцены занимает белесый фон – очевидно, небесный. С единственной, правда, совсем неожиданной деталью – дверью. И это – в волшебной-преволшебной сказке?

Впрочем, три девицы  во главе с их мамашей Сватьей бабой Бабарихой выглядят, стараниями художницы Виктории Севрюковой, если не волшебно, то вполне живописно, как на картинах кого-нибудь из братьев Васнецовых. Оттуда же и Царь, весь в золоте. Являющийся, кстати, из той самой двери, что, видимо, ведет-таки в сказку.

Царевна-лебедь – Анна Аглатова.
Князь Гвидон – Бехзод Давронов.
Фото Дамира Юсупова/ Большой театр.

Но все-таки отчего такой контраст между богатством костюмов и скудостью декораций? Или постановщики хотели заинтриговать нас в начале событий и этим парадоксом тоже?

Разрешение наступает во втором действии, когда по чудесному мановению Лебеди белая коробка наконец раскидывает свои грани-лопасти, и внутри оказывается… град Санкт-Петербург. Т.е., конечно, это полагающийся по сюжету Леденец, но состоит он исключительно из зданий нашей северной столицы. Самых знаковых и воспроизведенных знаменитым сценографом Зиновием Марголиным документально точно – но только в совершенно сказочном ледяном тоне (Ледяной дом, кстати – это ведь тоже про Петербург, да?). И ученая белка – словно ряженый балаганный лицедей с петербургской ярмарки (в постановку приглашена бригада цирковых артистов, что вполне мило, хотя после «Принцессы цирка» театра мюзикла Михаила Швыдкого и не новость). И 33 богатыря – рота бравых солдат в старинных русских мундирах, только цвета уж больно неуставные: ярко-синий, ярко-красный…

Царица Милитриса — Ольга Селиверстова.
Царь Салтан – Денис Макаров.
Фото Дамира Юсупова/ Большой театр.

Смысл приема? Я его понял так: сказки как таковой на свете нет. А появляется она там, где живут великие сказочники – Пушкин, Римский-Корсаков… Как, кстати, удачно, что поселились они именно в Петербурге, то бишь Северной Венеции! Это ведь она в русских сказах и сказках превратилась сперва в Веденец («Садко»), а потом в тот самый Леденец…

От красоты корсаковской партитуры захватывает дух от начала до конца. И в лице Тугана Сохиева она нашла преданного рыцаря: музыкант не столько стихийных страстей, сколько филигранного старания и точного вкуса, он здесь на самом-самом месте. Даже удивительно, что знаменитому вступлению к последней картине «Три чуда» в зале не аплодировали. Могу объяснить только одним: у оркестра нет таких «агентов влияния» (используем это корректное выражение) в зале, как у певцов. Но и никакие агенты, по-моему, не были в данном случае нужны, чтобы совершенно искренне кричать браво Анне Аглатовой за ее небесные фиоритуры в партии Царевны Лебеди, Ольге Селиверстовой за ангельскую кантилену ее Царицы Милитрисы, Бехзоду Давронову за так кстати пришедшуюся белькантовую теноровую легкость, Денису Макарову за истинно царскую густоту баса…

Повариха – Светлана Лачина.
Сватья баба Бабариха – Ирина Долженко.
Ткачиха – Юлия Мазурова.
Фото Дамира Юсупова/ Большой театр.

А как стильно спеты многочисленные хоры (хормейстер Валерий Борисов)! Немного стыдно признаваться, но именно благодаря нынешнему исполнению я осознал, сколько в этой партитуре от кантов и од XVIII века. Видимо, Римский-Корсаков и его верный сотоварищ-либреттист Владимир Бельский, писавшие «Салтана» к 100-летию Пушкина, хотели подчеркнуть в нем дух того столетия, которое подарило миру великого поэта.

Но на самом деле сказали они не только это. Ритуальность «Салтана» в такой степени согрета красотой, что ее воспринимаешь как гимническую мистерию любви, и в этом смысле «самая сказочная» опера Римского-Корсакова – гораздо больше, чем сказка, она – прелюдия к грандиознейшему творению композитора – опере-мистерии «Сказание о невидимом граде Китеже».

Отдадим еще одну дань режиссеру Алексею Франдетти и его постановочной команде: они избежали соблазнов насильственно «осовременить» сюжет, поддать в него сексу или, допустим, политических мотивов (можно себе представить, чего бы напридумывали иные при словах «Спасибо – не в глаз, а в бровь» или «В кремле при всем народе белка песенки поет, золотой орех грызет»). Нет, нам показали спектакль, на который не стыдно сходить всей семьей, с самыми неискушенными детьми, и не надо будет в «рискованных» сценах прикрывать ребенку глаза рукой.

Царевна-лебедь – Анна Аглатова.
Князь Гвидон – Бехзод Давронов.
Первый корабельщик – Максим Пастер.
Царь Салтан – Денис Макаров.
Царица Милитриса — Ольга Селиверстова.
Фото Дамира Юсупова/ Большой театр

Конечно, справедливость требует оставить хоть немного места для критики. Она в основном касается того, как странно расчленена опера на действия. Да, у Римского-Корсакова три антракта – роскошь, которую современные театры себе обычно не позволяют. Но неужели нельзя было перегруппировать картины как-то более естественно для восприятия и не делать два первых действия крошками, а третье – часовой громадиной?

Наконец, разве не достойна эта большая русская опера главной, исторической сцены Большого театра? Где и акустика лучше, и мест побольше – для тех самых семейных посещений?

Может, хоть к этому замечанию, которое на самом деле комплимент постановке, прислушаются в дирекции ГАБТа?

Сцена из спектакля.
Фото Дамира Юсупова/ Большой театр.

Все права защищены. Копирование запрещено.