«Конкурс – это не концерт», – вот так приходилось уговаривать себя во время прослушиваний первого тура Grand Piano Competition. Когда участники выходили один за другим на сцену Рахманиновского зала – ещё больше вызов, ещё труднее программа, ещё меньше лет, – то рояль начинал постепенно казаться просто аппаратом по производству децибел. Золотое нутро под открытой крышкой – а оттуда форте, фортиссимо, форте-фортиссимо, нагрузка на барабанные перепонки оказалась нешуточная. Ни в коем случае не хочу попрекнуть этим высокоодарённых молодых пианистов: такая звуковая картина диктуется прежде всего самой ситуацией. Ребята выходили состязаться, виртуозность – естественное поле состязания и неотъемлемая часть пианизма высокого класса, а без децибел её не бывает. Кроме того, писал же в своё время Нейгауз: «… самая трудная, чисто пианистическая задача: играть очень долго, очень сильно и быстро. Настоящий стихийный виртуоз инстинктивно смолоду «набрасывается» на эту трудность — и преодолевает её успешно… вот почему так часто мы слышим у молодых виртуозов, которым предстоит быть крупными пианистами, преувеличения в темпах и в силе». Нет никакой причины сомневаться, что определение «настоящий стихийный виртуоз» применимо ко всем участникам без исключения (учитывая, что способность играть в высшей технической лиге со времён Нейгауза всё молодеет и молодеет): не будучи прирождённым виртуозом, играть так и в таком возрасте невозможно. По отношению к общему среднему уровню игра этих ребят (каждого из них!) – как горная вершина-пятитысячник над равниной, но когда они проходят перед тобой один за другим, то виртуозность начинает восприниматься как нечто само собой разумеющееся, становится фоном, и на этом фоне слух начинает хотеть чего-то другого. Кажется, что героем будет всякий, кто просто сыграет тихо, тепло и человечно. И вот тут-то ты вспоминаешь, что конкурс – это не концерт.
А что, если взять и специально забыть о том, что это конкурс? Виртуозность, которая на этом состязании не более чем входной билет, вынести за скобки? Какова же окажется звуковая картина? Вот мы пришли слушать музыку, музыка – это красота. Что мы услышали?
Мы услышали много опёртого, плотного, круглого – что называется, «качественного» звука. Много такой фразировки, которая могла бы быть тоньше, если бы, пока одна рука играет красивую мелодию, внимание играющих не перетягивали бы на себя вереницы мелких нот у другой, так что часто было заметно, что техническая трудность диктует фразу, хотя должно было бы быть наоборот. Но это лишь частный случай той ситуации, когда игрок не охватывал слухом всю фактуру целиком: слышал и контролировал, например, в двухголосии, только один голос. Человек стремится к цельности. Бесконечно подкупающее впечатление производит, когда пианист владеет всем, что у него под руками, и отвечает за каждую, именно каждую ноту: поскольку фортепианная фактура почти всегда многоголосна, то это звучит так, как будто на наших глазах кто-то творит новую вселенную во всей её полноте, и это лишь бледное описание того удовольствия, которое приносит слуху слияние воедино разных, ясно отличимых голосов – а удовольствие это бывает так сильно, что, кажется, оно отвечает какой-то коренной и трудноопределимой человеческой потребности. Могу сказать, что в Рахманиновском зале (пишу о первом туре, потому что именно на нём присутствовала лично) часто приходилось только мечтать об этом. Много было левой руки, лезущей в правую и мешающей слышать верхний голос, от этого пропадала стереоскопичность и начинало звучать плоско. Много вторых и третьих долей, небрежно выпирающих из аккомпанемента в вальсах. Много безразличия к регистрам и их краскам. Отсутствие пятого пальца в тяжёлых аккордах, когда тонет, пропадает мелодическая линия. Всё это – то, что отличает звуковую картину от идеальной, недостатки звукового контроля. То и дело возникало искушение списать их на возраст, пока в один прекрасный момент не вышел мальчик и не заиграл сонату Гайдна так, что, по выражению одного из знакомых, как будто стерео включили после моно. Валентин Малинин.
Мне лично очень жаль, что он остался как бы в тени и о нем мало говорят, тогда как на этом конкурсе он проявил себя как один из самых зрелых музыкантов с точки зрения осмысленности и владения звуком. Это тот случай, когда выходит человек, и для него как будто другой рояль выкатывают – звонкий, разнообразный, с объёмом в звучании. И при этом он тот самый прирождённый стихийный виртуоз мощного темперамента: во время его «Полёта шмеля» порой земля уходила из-под ног, и концерт Листа для финала выглядит здесь как самый естественный выбор. Надеюсь, что светила на небе ещё встанут для него как надо и впереди у него много заслуженных побед.
Слушая такую игру, поневоле думаешь о том, что владение звуком не падает на молодого пианиста с неба: кто-то должен научить его слушать, прежде всего. Слушать и слышать то, что выходит из-под пальцев. Да, в конечном счёте это – ремесло, но это то ремесло, которое в высших своих проявлениях смыкается с искусством, создавая уникальную красоту фортепианного звучания. И пусть по-настоящему уникальная красота у Валентина Малинина ещё в перспективе, но предпосылки очень хорошие: способность всё слышать ещё и не каждому дана, и возможности даже самого лучшего педагога научить этому – не безграничны.
Вообще удивительная вещь, эти состязания молодых музыкантов: именно потому, что игра участников представляет собой как бы сплав, в ней и индивидуальность самого участника, и отсвет личности его педагога, невидимо за ним стоящего. Чтобы вложить в ученика нетривиальное понимание музыки, надо самому это понимание иметь, и часто, слушая захватывающую игру, с замиранием сердца думаешь, какими интересными музыкантами должны быть педагоги, скромно сидящие в зале. Нет ничего более трогательного, чем союз двух людей в стремлении к красоте и художественной правде, даже если один из них маленький, а другой взрослый. Иногда у этих союзов бывает звёздный час, как это случилось на конкурсных выступлениях Саши Довгань.
Я не знаю, как сложится в дальнейшем жизнь этой девочки, как она будет играть потом – наверняка что-то придёт, что-то уйдёт, но то, что мы слышали в эти дни, поистине беспримерно по ощущению цельности и естественности во всём. Фантазия-экспромт Шопена была как порыв ветра. Как будто что-то беспрепятственно излилось одним потоком, сразу и целиком, и в своей искренности произвело такое впечатление, что если сравнивать с записью недавнего лауреата премии Грэмми, то ещё неизвестно, кого я (лично я) предпочту. Конечно, сравнения – это не совсем честный приём, но когда слушаешь это, то неизвестно откуда приходят странные мысли: что для Шопена иногда лучше быть десятилетней девочкой, чем дяденькой с бородой, отягощённым необходимостью оправдывать ожидания. Взрослым нельзя играть это просто, надо обязательно что-то изобретать поверх вызывающей красоты музыки. Ребёнку не обязательно, и музыка расцвела как будто сама по себе, естественным путём.
«Загнала», – были слышны недовольные голоса. Нет, не загнала. Да, это было очень быстро. Но немногие и взрослые пианисты способны достичь в этих пассажах такого сочетания слитности и раздельности, и ещё чтобы это производило настолько ангельское впечатление отсутствия усилия. Ну да, несколько блох в репризе, не без этого, но – последний великолепный штрих – отчаянный клёкот в конце, как у чайки, перед самым прощальным ре-бемоль мажором, как при заходящем солнце – кто это? Кто услышал так, Саша Довгань или Мира Марченко? Кто бы ни был, а дыхание в этот момент перехватило от удивления. Всё слышно в хорале Баха, и предмет особого умиления в том, что, когда вступает собственно тема хорала, не теряется и другой голос – тот, с которого началось произведение, он остается таким же светлым и артикулированным, как в начале, но кроме того, там есть то, чему, кажется, научить нельзя – ощущение поступательного движения, лёгкий шаг. И уж конечно, никакие «два-три» не торчали у Саши Довгань из аккомпанемента в вальсе Шопена, а ещё там неожиданно оказалась выслушанная линия баса – ещё одна отрада сердцу. Как странно видеть, что самым впечатляющим музыкантом – по настоящему, взрослому счёту – оказалась на этом конкурсе самая маленькая девочка. Можно ещё долго расписывать все находки и все интересности – например, в Сюите незнакомого Борткевича, которая слушалась с неослабным вниманием, но всё не поместится в статью, и словами, в конце концов, трудно передать то всё возрастающее ощущение удивления и радости, которым сопровождалась её игра.
Пусть простят меня те, кого я не упомянула, простят поклонники чудесного Серёжи Давыдченко – о нём уже написали другие и ещё напишут, но Саша произвела такое впечатление, о котором просто нельзя умолчать, тем более что уже раздаются голоса, говорящие, что её «тащили», и насчет Гран-при, мол, было понятно заранее. Лично мне об этом ничего не известно, но даже если и предположить, что это так, то в кои-то веки тот, кого «тащили», оказался этого достоин, а такую ситуацию нелегко вынести, я понимаю. Выступления с оркестром комментировать трудно, когда слушаешь в трансляции. Там были заметны усилия звукорежиссёров и всё звучало выровненно и как бы издалека – вероятно, чтобы немного «прибрать» оркестр, который на открытии конкурса показал, что может порою задавить даже такого опытнейшего и мощнейшего игрока, как Мацуев. Но даже и там, когда нельзя судить с уверенностью о звуковой стороне, осталось наслаждение от фразировки в концерте Мендельсона, изящной, прихотливой и вместе с тем естественной, как дыхание. Природная одарённость, уже приобретённое умение, ясность мироощущения, искренняя вера в то, что ты делаешь – всё это слилось у Саши Довгань в удивительное единство, которое, может быть, вместе с этим моментом времени больше никогда не повторится, и мы вместе с миллионами интернет-зрителей убедились, что вундеркинды, чудо-дети, действительно существуют.
Случайно или нет, что на меня такое неизгладимое впечатление произвели именно ученики Миры Марченко? Наверно, нет. Есть же музыкантские приоритеты, в конце концов, которые могут с кем-то совпасть или не совпасть – должно быть, у меня совпало, и из-под конкурса для меня всё-таки проступил концерт. Музыка – это красота, в этом её сила. Спасибо тем, кто не даёт забывать об этом.
Все права защищены. Копирование запрещено.
Пока нет комментариев