Искусство не только повествует о прекрасном, но и раскрывает неприглядные и даже страшные стороны жизни – тем более, когда подобные темы тесно переплетаются с историей. Весьма сложной оказалась история аббатства Клерво, основанного в Средневековье святым Бернардом, а с начала XIX столетия использовавшегося в качестве тюрьмы. Правда, во второй половине ХХ века для тюрьмы было выстроено новое здание, а исторические строения были отреставрированы и переданы в ведение министерства культуры как архитектурные памятники – но почти два века истории нельзя зачеркнуть просто так – на территории аббатства Клерво регулярно проводится фестиваль «Свет и тени», посвященный искусству заключенных. Для этого фестиваля французский композитор Филипп Эрсан создал хоровой цикл «Пределы мгновений» на стихи французских заключенных. Произведение было записано на диск, и с ним ознакомился дирижер Теодор Курентзис, работающий в Перми. Но ведь история этого города тоже тесно связана с судьбой многих узников – в 1996–2015 г. в Пермской области даже существовал музей «Пермь-36», посвященный истории политических репрессий. Поэтому у Курентзиса возникла идея, на которую с готовностью откликнулся Филипп Эрсан – переработать произведение для исполнения в Перми, дополнив его русской поэзией.
Новый вариант сочинение получил заглавие – «Скорбные элегии» («Tristia»), отсылающее одновременно к двум стихотворным сборникам, один из которых принадлежит перу древнеримского поэта Овидия Назона, а другой – Осипа Эмильевича Мандельштама, последний словно предсказал свою судьбу, дав такое название сборнику, опубликованному в 1922 г.: стихи «Tristia» были написаны Овидием в ссылке, а у Мандельштама впереди были арест и ссылка. И, конечно, стихи Мандельштама вошли в хоровую оперу Филиппа Эрсана, как и стихи другого «поэта ГУЛАГа» – Варлама Шаламова.
Работая над произведением, композитор не включал в него тексты прозаических произведений русских писателей, связанных с темой мест лишения свободы, но внимательно изучал их и вдохновлялся ими. Читая «В круге первом» Александра Исаевича Солженицына, «Остров Сахалин» Антона Павловича Чехова, «Записки из мертвого дома» Федора Михайловича Достоевского, он удивлялся сходству образного строя этих произведений с первой частью «Божественной комедии» Данте Алигьери – «Адом». Примечательно, что образы, напоминающие о страницах дантова «Ада», он находил даже в стихах французских заключенных – людей далеко не таких образованных, как, например, Мандельштам. Эта параллель побудила композитора придать композиции сходство с построением «Божественной комедии» с ее тремя «кругами» – в первой части представляются стихи французских заключенных, написанные на трех языках: французском, корсиканском диалекте и… японском.
Вы видите не полный текст статьи. Оформите подписку, чтобы увидеть материал целиком.
Вы можете прочитать текст не оформляя подписку. Оплатите доступ к материалу на одни сутки.
Пока нет комментариев