Сонату № 17 – не снабженную, подобно предыдущей, никаким посвящением – Людвиг ван Бетховен создал в один из самых тяжелых периодов своей жизни. Первые наброски появились в начале 1802 г., а летом произведение было завершено. Еще не написано знаменитое «Гейлигенштадское завещание» (Бетховен напишет его в октябре того же года), но мысли, высказанные в нем уже владеют композитором: наступающая глухота не только ставит крест на его профессиональном будущем, но и превращает его в изгоя, обрекает на одиночество – и только желание «исполнить все то, к чему чувствовал себя предназначенным», удерживает его от самоубийства. По психологической глубине Семнадцатая соната сопоставима с Четырнадцатой, но образное содержание ее представляется иным – пожалуй, даже можно сказать, что в этом произведении преодолеваются настроения, владевшие автором в «Лунной».

Никакого заголовка Семнадцатой сонате Бетховен не дал – но своеобразные программные определения все же появились, хотя и не закрепились за нею настолько устойчиво, как «Лунная» за Четырнадцатой сонатой или «Пасторальная» за Пятнадцатой. Сонату № 17 именуют «Шекспировской», а также «Бурей». Повод к подобным наименованиям дал сам композитор: в ответ на вопрос об образном содержании этого произведения он однажды посоветовал прочитать «Бурю» Уильяма Шекспира. Но не следует искать в сонате воплощения конкретных образов или сюжетных ходов шекспировской пьесы. Образный строй перекликается с центральной идеей «Бури», основываясь на том, что Ромен Роллан назвал антитезой «дикой силы» и «владычества мысли». Французский писатель видел в этой сонате «самого Бетховена», его «прямую речь».

Вы видите не полный текст статьи. Оформите подписку, чтобы увидеть материал целиком.
Вы можете прочитать текст не оформляя подписку. Оплатите доступ к материалу на одни сутки.

Я уже подписчик. Войти