(1896–1966)

 

Николай Константинович Печковский – русский певец советской эпохи, которому судьбой была назначена не только сценическая слава, но и суровые испытания. Будущий певец появился на свет в новогоднюю ночь в Москве. Отец его был выходцем из дворянского рода, правда, ветвь, к которой он принадлежал, не была богатой, источником средств к существованию было не унаследованное состояние, а служба инженером на железной дороге. Родители были не очень-то рады рождению третьего сына, ведь материальное положение семьи было не лучшим. Отец вскоре умер, матери пришлось работать, а детьми занималась прислуга.

Образование Николай получал в реальном училище. Там ставились любительские спектакли, и он с удовольствием участвовал в них, а с четырнадцатилетнего возраста начал играть и в профессиональных спектаклях как статист. Это происходило в Народном доме. В спектаклях, которые ставились там, играли артисты Художественного, Малого театров (правда, официально они не имели права выступать в составе частных трупп, поэтому их имен не было на афишах). Общение с этими актерами стало для Николая прекрасной школой театрального искусства, которое он полюбил всей душой.

Завершив учебу, семнадцатилетний Николай Печковский продолжал выступать в Народном доме, а также стал артистом труппы Вейхеля. Он всё еще был драматическим актером, но теперь уже не только статистом. Благодаря прекрасным вокальным данным он смог исполнять роли тех персонажей, которые должны были петь по ходу действия. Так началась вокальная карьера Печковского, но природный дар требовал развития. Николай начал учиться вокалу частным образом, наставником его стал Лаврентий Дмитриевич Донской – бывший солист Большого театра. Правда, занятия длились недолго: с началом Первой мировой войны Николая призвали в армию. Возвратился он в 1916 году, после контузии.

Сценическая карьера Печковского продолжилась в Народном доме, но теперь он играл не в драматической труппе, а в оперной. Первыми партиями, исполненными им, стали Андрей в «Мазепе» Петра Ильича Чайковского и Синодал в «Демоне» Антона Григорьевича Рубинштейна. Однако отношения с руководством складывались не лучшим образом, и в скором времени Печковский ушел из труппы и начал концертировать в военных округах. Исполнял он в основном оперные арии, но постепенно начал включать в репертуар романсы. Это продолжалось до 1920 года, когда генерал Алексей Алексеевич Брусилов рекомендовал молодого певца Анатолию Васильевичу Луначарскому, а тот дал ему рекомендательное письмо в Большой театр. Однако Печковского туда не приняли, и карьера его продолжилась в оперных студиях: сначала Владимира Ивановича Немировича-Данченко, затем Иосифа Михайловича Лапицкого, и наконец Константина Сергеевича Станиславского. В последней он задержался дольше всего и многому научился. В 1922 году певец был принят в студию Большого театра, но он не терял связи со студией Станиславского, в составе ее побывал на гастролях в Петрограде, где исполнял партии Ленского и Вертера.

В 1924 году Печковский стал артистом Ленинградского театра (бывшего Мариинского). В этом театре он исполнял множество партий: Самозванец в «Борисе Годунове», Радамес в «Аиде», Герман в «Пиковой даме», Манрико в «Трубадуре» и множество других ролей. В 1939 году певец отметил двадцатипятилетие своей сценической деятельности, и в честь этого события был поставлен «Отелло» с его участием. Печковский, к тому времени уже имевший звание народного артиста, был удостоен ордена Ленина. В скором времени он возглавил только что открывшийся филиал театра.

Блестящая карьера певца была прервана войной. Готовилась эвакуация артистов, но Николай Константинович тревожился о больной матери, находившейся в дачном поселке, расположенном в нескольких десятках километров от города. Он поспешил к ней – и в тот же день, когда он приехал в поселок, туда вошли враги. Так артист оказался на оккупированной территории, а последующие события вызвали крутой поворот в его судьбе.

Фашисты зачастую представляются «зверями в человеческом обличии», одержимыми идеей уничтожить всех «унтерменшей». Да, таких было немало, но были среди немецкого руководства и другие люди – более хитрые, которые для упрочения своей власти старались расположить к себе жителей оккупированных территорий. В ход шли все доступные средства: от разрешения частного предпринимательства до возобновления богослужений в храмах, отнятых у Церкви Советской властью. Организация культурой жизни тоже считалась действенным методом, и когда немцы узнали, что на занятой ими территории находится знаменитый оперный певец, они не замедлили предложить ему сотрудничество. Печковский мог бы ответить гордым отказом и, быть может, героическая гибель прославила бы его имя не в меньшей степени, чем вокальное искусство, но он предпочел согласиться. Он выступал в Гатчине, Пскове, Риге, Таллине, Праге, Вене, получая большие гонорары.

Можно ли сегодня осуждать поступок Печковского? Конечно, нельзя забывать, что предложение сотрудничества от врагов он получил, будучи на грани голодной смерти, да и музыка всегда остается музыкой, какой бы «разъяснительной работой» ни сопровождалось ее исполнение… Но во время войны, когда количество погибших в боях и под бомбежками, умерших от голода исчислялось миллионами, никто не мог и не хотел вникать в подобные детали. И когда после освобождения Риги в 1944 году певец явился в Управление контрразведки и заявил о своем желании служить родине, утверждая, что на оккупированной территории оказался случайно, он был арестован и вскоре попал в ГУЛаг.

Его жизнь в лагере была далеко не такой тяжелой, как у многих других заключенных, к нему хорошо относились и товарищи по несчастью, и руководство. Тяжелую физическую работу на него не взваливали, в основном он занимался тем же, чем и на свободе: выступал как певец и ставил спектакли. В 1954 году Печковский вышел на свободу по амнистии, вскоре последовала реабилитация, но двери Театра им. Кирова, равно как и двери лучших залов страны отныне были закрыты для него. Он ставил спектакли и обучал молодых певцов в Доме культуры им. Цюрупы. И только в 1966 году Печковскому наконец разрешено было выступить в зале Ленинградской филармонии. К тому времени артист был уже серьезно болен, через несколько месяцев после этого концерта он ушел из жизни. О его смерти не сообщала ни одна газета, но проститься с артистом пришло множество людей.

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.