Под занавес своего пребывания на посту художественного руководителя балета театра «Эстония» Томас Эдур сделал ему замечательный подарок – выпустил премьеру «Ромео и Джульетты». История веронских любовников – архетип, перешагнувший средневековье и давние времена Шекспира. Не случайно к этой теме балетмейстеры возвращаются снова и снова. Тем более,  в их распоряжении не только вполне балетный сюжет, но и музыка  Прокофьева  — достаточно «увесистая», рассчитанная на интеллектуальное, эстетское и эмоциональное восприятие. В таллиннском спектакле под палочкой  маэстро Kaspar Mänd  она звучит экспрессивно, сочно, лишь пару раз омрачившись киксами и фальшью медных духовых, что, увы, явление весьма распространенное на театре вообще.

У Эдура все живет: общая хореографическая композиция с ее деталями и частностями, оформление. Раз заговорили об оформлении, остановимся на нем несколько подробнее. Художник-постановщик Iir Hermeliin  придумала великолепные декорационные конструкции. Ее модули постоянно передвигаются, создавая новую архитектуру. Поначалу это городская стена, украшенная гербами двух знатных семейств – Монтекки и Капулетти, далее фрагменты перемещаются, образуя то подобие  триумфальной арки с медальонами античных барельефов, то альков Джульетты…  Когда два  огромных шары, освещающие бальную залу дворца Капулетти, поднимаются, и остается один, он превращается в ночное светило с узнаваемыми лунными материками и морями. И теперь Джульетта, выйдя на балкон, любуется южным небом, густо усыпанным волшебными звездами. К сожалению, талантливый декоратор, оказалась менее успешным модельером. Ее попытка использовать исторические мотивы костюмов, одновременно несколько их осовременив, не показалась удачной. Костюмом  Ромео стал черный колет без рукавов, надетый на голое тело и почти не выделивший его из круга друзей, а веронские метрессы оказались лишены тяжело ниспадающих шлейфов, как части незыблемо архаичного образа патрицианок.

Джульетта – Алена Шкатула

Осуществляя постановку, Томас Эдур, естественно, приноравливал ее к возможностям театра. Здесь трудно было бы ожидать эпического размаха спектакля Леонида Лавровского (именно он стимулировал рождение многих последующих западноевропейских парафразов) или масштабов  вполне авторского балета Юрия Григоровича. Тем не менее, Эдуру удалось воплотить художественно значимые смыслы и добиться  в отчасти камерном спектакле (купирована, к примеру, сцена «Мантуя») трагического напряжения. Балетмейстер тяготеет к большой форме и способен внятно последовательно  изложить сюжет, хоть и уложенный в два акта.

В соответствии с партитурой балет начинается с Ромео, мечтательно прогуливающегося по улицам еще спящей Вероны. В руках у него цветок, который влюбленный юноша, похоже, ассоциирует с красотой  своей возлюбленной  Розалинды. Постепенно  Ромео все глубже погружается в романтическое чувство, его движения приобретают большую широту и полетную динамику, постепенно превращаясь в небольшое хореографическое solo.

Тем временем город оживает. Открываются лавки, площадь заполняется людьми. Здесь же три девицы для мужских утех. Но выглядят они как боттичеллиевские грации – скорее нежные, чем вульгарные. Их суть становится понятной, лишь, когда развивающиеся ткани бесстыдно обнажают исподнее.

В этом спектакле все довольно молоды. Отнюдь не старцы синьоры Монтекки (Тарас Титаренко) и Капулетти (Виталий Николаев). Их мечи, хоть и тяжеловаты, но орудуют ими мужчины довольно бойко. Молода и кормилица (Майя Шутова/Kersti Kuuse).

В спектакле есть и другие неожиданные повороты. Например, в очередной сцене мы видим подруг Джульетты, пришедших в ее спальню.  Девушки они не обнаруживают – шалунья спряталась за кроватью, чтобы появиться неожиданно и забросать игривых сверстниц подушками. А потом все, сговорившись, разыгрывают Кормилицу.

Джульетта – Алена Шкатула, Ромео — Philip Hedges

Бал в доме Капулетти балетмейстер видит не просто балом, но маскарадом. Это вполне оправдывает появление Ромео, Меркуцио (Patrick Foster, и во второй день – Сергей Упкин) и Бенволио (Andrea Fabbri/John Halliwell) в масках. Конечно, приходится как-то для себя объяснить, почему  жених Парис (Francesco Piccinin), знакомясь с Джульеттой, с маской не расстается. Более того и взгляд Ромео поражает юную Капулетти сквозь прорези для глаз. Маку он снимет лишь на мгновение перед тем, как в его сторону кинется Тибальт.

«Танец Рыцарей» тоже решен по-другому. Здесь в руках танцующих нет ни подушек, знакомых по спектаклю Леонида Лавровского, ни мечей. Нет и церемониальных поцелуев с нарочитым коленопреклонением суровых и воинственных мужей перед дамами. Пару Тибальту составляет кормилица. Конечно, можно объяснить это тем, что кормилица, вскормившая своим молоком двух отпрысков семьи Капулетти, пользуется здесь особым уважением, и тем самым поощрена. Однако думается, что, скорее всего мы имеем дело не с художественным замыслом, а с объективной необходимостью по причине численности труппы.

Расставляя по-новому акценты, Томас Эдур заставляет синьора Капулетти не только не преследовать отпрыска вражеского рода, но и пытается (в это невозможно поверить) примирить Тибальта (Евгений Гриб/ Oliver Janelka) с Ромео. Конечно, действующий в своем духе агрессии и злобы Тибальт, имитируя дружеский жест, на самом деле вызывающе нагло  сбрасывает руку Ромео со своего плеча.

В то же время, пожалуй, свой мягкий и дружелюбный характер гуманистически настроенный балетмейстер переносит и на героев балета, несколько микшируя напряженный драматизм ситуаций. Так, Герцог Вероны (Анатолий Архангельский) отнюдь не грозит разбушевавшимся подданным гневными карами. Он лишь обходит их, и люди под грозным взглядом Эскала вынуждены покорно отпрянуть. А сам герцог, очевидно, понимая бесперспективность такого замысла, даже не пытается взывать о мире меж враждующими сторонами. Он лишь разводит смутьянов, повелевая очистить площадь.

В хореографии Томас Эдур использует пластические лейтмотивы. Поначалу Леди Капулетти (Lauren Janeway/Anna Roberta Lahesoo), рассказывая Джульетте о предстоящем бале, делает характерное port de bras (нога выставлена вперед, корпус откинут, а  рука торжественно возведена  в III позицию). Затем этот жест будет многократно повторен в «Танце рыцарей», им же, несколько видоизмененным, завершается празднество – гости прощаются и  расходятся.

Джульетта – Алена Шкатула, Ромео — Philip Hedges

Хореографическая фантазия балетмейстера пульсирует. Томас Эдур проявил себя искусным постановщиком дуэтов. Лучшим подтверждением служит знаменитая сцена «У балкона», бесконечная по музыкальному материалу. Эдур начинает ее с появления Джульетты, предающейся любовным грезам. Под балкон легкой тенью пробирается Ромео. Его пластика (jete entrelace, sauté de basque) становится не просто выражением переполняющих чувств, но экспрессивным любовным признанием. Вскоре сильные руки юноши снимают Джульетту с балкона. Их танец наполнен синхронными прыжками, символизирующими единое дыхание. Теперь движение одного порождает ответное другого. Руки Ромео то обнимают Джульетту, то возносят в поднебесье.  Напоенный энергией луны, стремительный pirouette Джульетты в чутких руках Ромео  – «атака страсти», символ плещущих через край восторженных эмоций окрыленной души. Вот тела скульптурно сливаются, еще мгновенье и Ромео с Джульеттой навеки «обменяются» сердцами.

В спектакле интересные актерские работы. Одна из них – синьора Капулетти –  Lauren Janeway.

Джульетта – Алена Шкатула, Синьора Капулетти — Lauren Janeway

В сцене оплакивания Тибальта она буквально воплотила безмолвный материнский крик, изображенный Николя Пуссном в картине «Избиение младенцев». Беззвучный крик – уже с картины Мунка – исказил черты лица Джульетты Алены Шкатула, безупречной исполнительницы роли. В этой рыжеволосой, темпераментной и гордой Джульетте явно бурлит кровь римских императоров. Танец балерины изливается широко и свободно, она не задумывается о технике, всецело отдаваясь раскрытию психологии своей героини и ее вулканических переживаний. По-своему убедила и другая исполнительница партии – Laura Maya. Приходится признать, что обе девушки затмили своих партнеров. Высокий Philip Hedges танцует с самоотдачей. У него мягкие ноги, обеспечивающие бесшумные приземления после больших прыжков, хорошее вращение, замечательные партнерские качества. Но вот безумной страсти Ромео он явно не ощутил. В этом смысле не вполне оправдал ожидания и итальянец Andrea Fabbri! Впрочем, молодые артисты лишь в начале пути освоения сложных образов. А публика уже сейчас благосклонно приняла увиденное.

 

​Фото — Rünno Lahesoo

Фотографии предоставлены театром «Эстония»

 

Москва-Таллинн

 

Все права защищены. Копирование запрещено.