Владимир Юровский – один из ярчайших дирижеров нашего времени – знаменит не только дирижерским мастерством, не только интереснейшими комментариями к своим концертам, но и умением создавать уникальные программы. Одна из таких программ, сочетающая творчество Чайковского и Шнитке, прозвучала в консерватории в исполнении ГАСО им. Светланова и Александра Князева.

фото Веры Журавлевой

«Нужно просто людей ввести в то состояние, когда они забывают о своих повседневных заботах, успокаиваются и открывают уши и души… Все остальное музыка сделает сама». Владимир Юровский, как никто другой, умеет устанавливать почти магическую связь между музыкой и слушателями. Один из самых удивительных современных музыкантов, он напоминает одновременно и универсального художника эпохи Возрождения, сочетая в себе талант дирижера, музыковеда и педагога, и своих учителей-предшественников – Евгения Светланова, Евгений Мравинского, Геннадия Рождественского, которые, как и Юровский, на протяжении долгих лет возглавляли великие коллективы.

Но при этом Владимир Юровский, как мало кто другой, способен открывать совсем новую или уже давно забытую музыку, сочетать ее с общеизвестными шедеврами и создавать из этого уникальные программы, не имеющие себе равных по глубине и концептуальности. Один из таких концертов состоялся в Большом зале консерватории в середине февраля. Дирижер выстроил вечер из двух сочинений, написанных с разницей в сто лет и созданных композиторами, во многом противоположными друг другу по духу, но – об одном и том же. Программная симфония Чайковского «Манфред» и Первый концерт для виолончели с оркестром Шнитке – произведения на тему жизни и смерти, написанные о том, что волновало художников на протяжении всей жизни, и, вероятно, концерт из этих сочинений стал своеобразной попыткой Владимира Юровского углубиться в вечную тему.

«Манфред – не простой человек. В нем, как мне кажется, Байрон с удивительной силой и глубиной олицетворил всю трагичность борьбы нашего ничтожества со стремлением к познанию роковых вопросов бытия». Так Чайковский описывает сущность образа главного героя своего произведения. Характерная для композитора рефлексия достигла апогея в работе над симфонией – Чайковский несколько лет не мог взяться за сочинение, после называл его лучшим своим опусом, а спустя пару лет вовсе не хотел о нем вспоминать, резко критиковал и собирался радикально переделать.

Тем не менее сам образ Манфреда (идея которого, кстати, пришла извне – на такой программе настоял Милий Балакирев) оказался очень созвучен натуре Чайковского. Пожалуй, поэтому лучшей частью симфонии оказалась первая, посвященная философским поискам Манфреда и наименее связанная с программными изображениями природы.

Особенно глубоко эта часть прозвучала в исполнении ГАСО имени Светланова – с первого звука, с первого взмаха дирижерской палочки Юровского чувствовались строгость, драматизм и мощь. Точеный жест дирижера, какая-то совершенно особенная исполнительская воля заставили оркестр звучать напряженно и остро, но при этом очень масштабно.

Два следующих эпизода – фантастическое скерцо и пасторальная медленная часть, – несмотря на явный контраст с крайними частями, сумели сохранить общий драматизм цикла. Финал же, по воспоминаниям Чайковского, не удавшийся ему, в исполнении оркестра мощно и выразительно завершил симфонию. Одно из последних симфонических произведений Чайковского исполняется сейчас нечасто (в отличие от написанных в то же время Пятой и Шестой симфоний), а настолько уместно по стилю, форме и содержанию – и вовсе крайне редко, поэтому трактовку Юровского и ГАСО можно по праву считать большим событием.

Первый виолончельный концерт Шнитке, напротив, довольно нередко звучит в московских залах. Посвященный Наталии Гутман, которая и стала его первой исполнительницей, он какое-то время находился «в тени» Второго концерта (также посвященного великому виолончелисту – Мстиславу Ростроповичу). Сейчас Первый концерт стал, вероятно, особенно созвучен времени – поэтому он оказался «визитной карточкой» в репертуаре многих виолончелистов.

Концерт Шнитке кажется музыкой, о которой невозможно писать. Это автобиографичное произведение, и, учитывая, что создавался концерт во время болезни композитора (а финал – после комы, и контраст его с остальными частями особенно ощутим), в нем происходит достаточно явный перелом.

Главный исследователь творчества Шнитке Александр Ивашкин сказал об этом так: «Идея незамкнутого круга, а точнее – спирального витка, присутствует во всех важнейших сочинениях Шнитке. Так, например, “герой” его инструментальных концертов в конце “пути” обязательно возвращается к чему-то исходному, главному, переосмысливает его. Испытания не проходят даром: всегда в кодах симфоний и концертов атмосфера проясняется, открывается необозримый и бесконечный простор. Музыка приобретает новое измерение, как порой человеческие поступки – новую точку опоры. По сути, вся музыка Шнитке является попыткой сделать осязаемым это новое “измерение”».

фото с сайта mmdm.ru

Пожалуй, никто так не смог бы проникнуть в это «измерение», как виолончелист Александр Князев в сопровождении оркестра Владимира Юровского. Поющая, несмотря ни на что, виолончель, усиленная микрофоном, страшный накал в финале и долгое истаивание звука – все это создало особую магию музыки Шнитке. Символично и то, что оба цикла – Чайковского и Шнитке – завершились обращением к религиозной теме: в заключении «Манфреда» звучала великая тема Dies Irae, а финалом концерта Шнитке явился хорал, перешедший в инфернальную кульминацию-апофеоз.

Концерты, подобные этому, могут и должны становиться культовыми событиями – такими, о которых будут вспоминать долгие годы спустя. Глубина и тонкость мысли Владимира Юровского завораживают публику – а потому успех у его программ абсолютный. Такие концерты действительно уникальны – ведь они рассчитаны на интеллектуального слушателя эпохи Чайковского, эпохи Шнитке, а значит – дают надежду на возрождение великой музыкальной культуры.

Все права защищены. Копирование запрещено.