В Мариинском театре состоялась последняя балетная премьера этого сезона – «Вечер балетов на музыку Прокофьева»
Уходящий сезон стал пиковым со знаком минус для балета Мариинского театра, находящегося последние несколько лет в спящем состоянии. Нельзя сказать, что здесь совсем не было интересных премьер – это и «Весна священная» Саши Вальц, и перенос из Лондона балета Уэйна МакГрегора «Инфра», и вечер балетов Ханса ван Манена, но число бессмысленных, необязательных и невыигрышных для когда-то сильнейшей в России балетной компании близится к рекордному. В этой истории «проходных» премьер больше всего жалко артистов, которые делают все от себя зависящее, чтобы как-то «вытянуть» текст или сюжет, предложенный непутевым хореографом.
Одним из таких «борцов» стал в этом сезоне Александр Сергеев – участник почти всех премьер. Он блестяще показался в «Симфонии в трех движениях» Стравинского в хореографии Раду Поклитару в паре с молодой балериной Светланой Тычиной. Артисты танцевали пару отчаявшихся беглецов из Рая, не безлико названных в программке Его и Ее, а настоящих полнокровных людей, имеющих свое лицо, и артистов, владеющих всеми возможными танцевальными техниками и излучающими огромный артистизм. Поклитару попал в неловкое положение – ему заказали хореографию к готовой сценографии Анны Матисон для балета, который станет частью ее фильма о балете. Продукция получилась не самая качественная, зато в стенах Мариинки зазвучала великая музыка симфонии Стравинского.
В другом, куда более затратном проекте – балете «Медный всадник» Глиэра в хореографии Юрия Смекалова – запомнился тот же Сергеев, который, вопреки упрощенному либретто, последовательно вживался в образ безумного петербуржца из повести Пушкина. Или сильная героиня Виктории Терёшкиной в этом же балете – ее вклад прежде всего танцевальный, но сам хореографический текст, предназначенный Параше, сделан слишком конвенциональным.
Третья премьера «La nuit s’ach?ve» французского хореографа Бенжамина Мильпье на музыку Бетховена высветила талант Екатерины Кондауровой, Ксандера Париша и нескольких других артистов, а сам спектакль запомнился как вторичный, если говорить точнее, как эпигонский, повторяющий в иной тональности дух балета Роббинса «В ночи». В одном царил романтичный Шопен, во втором – ртутный Бетховен.
И, наконец, в последней премьере – «Вечере балетов на музыку Прокофьева» – игра с традицией и стирание индивидуального почерка балетмейстера были заложены в принцип организации балетного триптиха. О почтительной игре открыто и с юмором сообщил автор текста в программке. Гением вечера объявлялся Джордж Баланчин, хореографию которого мариинская труппа продолжает гармонично исполнять едва ли не лучше всех в мире, а виновником происходящего – Сергей Прокофьев, которому в 2016 исполнилось бы 125 лет. Молодым хореографам – Максиму Петрову и Антону Пимонову предложили поставить балеты на музыку Русской увертюры и Второго скрипичного концерта Сергея Сергеевича.
Русскую увертюру Прокофьев написал в 1936 сразу после возвращения на родину. В этой музыке сам композитор размышляет о России – глядит на нее и снаружи, как иммигрант и участник Русских сезонов Дягилева, и уже изнутри, явно ностальгируя по стране, в которой ничего уже не будет, как раньше. Максим Петров приобрел некоторую известность как хореограф в прошлом сезоне, когда поставил для бенефиса мариинских премьеров «Дивертисмент короля» на либретто Богдана Королька. Его «Русская увертюра» играет с разными традициями – здесь есть и балет «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего» Прокофьева, который ставил гениальный художник и несостоявшийся хореограф и новый импресарио Русских сезонов Михаил Ларионов, и «Петрушка» Стравинского, и фокинский «Карнавал», но самая узнаваемая стилистика – «фольклорная» хореография Алексея Ратманского, придуманная им для «Русских сезонов» Десятникова и «Конька-Горбунка» Щедрина.
И поскольку вторичность «Русской увертюры» программная, она вызывает улыбку, а не раздражение. Действие балета разворачивается во второй половине дня, на сцене царят сумерки, из кулис выкатываются разные персонажи с ретроградным прошлым – скоморохи, арлекины, коломбины, царь-девицы, Иваны-царевичи, которые худо-бедно «устроились» в новой советской действительности. Оформление спектакля напоминает агитационный фарфор – геометрические линии на белом фоне. Костюмы будто специально мешковатые, скрывающие изящные формы балетных. Солирует пятерка – две пары: Екатерина Иванникова и Константин Зверев, Екатерина Осмолкина и Максим Зюзин, и солист – Василий Ткаченко. Хореография тяготеет больше к групповым проходкам, шествиям, парадам и хороводам, чем к адажио и па де де, а если двое танцуют вместе, то молодой человек спешит поднять девушку повыше, а она складывает кулачки в знак готовности к труду и обороне или цитируя бессмертную скульптуру Мухиной «Рабочий и колхозница».
«Скрипичный концерт №2» сделан в эстетике бессюжетных опусов Баланчина. Острая хореография заточена под стаккатные мелодии Стравинского, любимого соавтора Мистера Би, но инкрустируется в классические, более мягкие и романтические мотивы Прокофьева. Какой-то неспешный бал, где роскошные дамы в бархатных корсетах скользят в руках элегантных партнеров, потом упоительные па тайных свиданий, на которых дамы оказываются совсем не теми, за кого выдавали себя в танцзале. Виктория Терёшкина рисует своему кавалеру Андрею Ермакову какой-то замысловатый код, пользуясь пуантами как пишущей машинкой. Надежда Батоева ведет свою интригу, смущая скромного спутника – Алексея Тимофеева – чересчур откровенными позами дамы полусвета. Устойчивый полумрак (автор световой партитуры – Константин Бинкин), перелившийся в «Скрипичный концерт» из «Русской увертюры» обволакивает негой, наводит дурман. Финал у балета, кажется, должен быть трагическим – вальсирующие пары чем-то встревожены, будто ожидают стука в дверь. Пусть 1935 (год написания концерта) это еще не 1937, но гении всегда пророчествуют, даже против своей воли.
Открывался вечер «Блудным сыном» Баланчина с Александром Сергеевым и Екатериной Кондауровой. Изумительный ностальгический кастинг, превращающий скромный вечер премьер в громкое фестивальное событие. Артисты верны однажды выбранным линиям поведения. Кондаурова расточает холодную красоту, обращенную ко всем и ни к кому, ее Сирена не делает размашистых движений, словно боится, что миллиметровая неточность может уменьшить прибыль от ее ночного приключения. Блудный сын в исполнении Сергеева не срывает скороспелых аплодисментов за высокий прыжок на манер Барышникова. Артист намеренно геометризует линии ног в прыжке, отдавая дань кубистической эстетике 20-х годов и словно напоминая зрителю, что раньше не прыгали так высоко, как сейчас. Зато он намагничивает внимание во второй части балета, когда оставленный собутыльниками и блудницей «висит» на деревянной панели как на кресте. Порадовало и качество исполнения кордебалетных танцев – когда их так четко и верно показывают, старый балет Баланчина снова и снова записывается на скрижалях истории как обязательный для театральной афиши, для университетской программы искусствоведа и хореографа, для дебюта хорошего солиста, а также для просмотра балетоману не менее раза в год.
Приятность и значимость этой последней премьере сезона придал Валерий Гергиев, вставший за пульт, когда исполнялись новые балеты.
Петербург-Москва
Фото Наташи Разиной и Валентина Барановского
Пока нет комментариев