Пленэрная опера. Всем ли?

Фестиваль «Опера – всем» в Питере проходил этим летом «в тени хранительной дубравы» питерских и пригородных парков Елагина острова, Гатчины, Царского Села. Шёл фестиваль по нарастающей: от погодных неурядиц «Князя Игоря» (спектакль сорвался) и сомнительного эксперимента с Вагнером через милую развлекательность «Обручения в монастыре» к красивой, мастеровитой «Свадьбе Фигаро».

Обручение в монастыре

Разразиться «Тангейзером» на пленэре – затея рискованная, и нужен ли Вагнер всем – «вопрос, конечно, интересный», как говорит Жванецкий. Если судить по массовому исходу публики к середине представления – нет. Если по интенсивности аплодисментов оставшихся зрителей – да. Впрочем, «сухой остаток» мог просто радоваться окончанию длительного испытания высоким искусством.

Если же говорить всерьёз, то желание расширить репертуарные рамки фестиваля, выйдя за пределы мейнстрима, вызывает уважение. Другой вопрос, что в отборе материала желательно руководствоваться здравым смыслом: «Тангейзер» – многочасовое музыкально-сценическое полотно, выдержать которое публике и в академическом театре непросто. Делать из Вагнера дайджест – задача увлекательная, но неблагодарная: музыкальная драматургия искорёжена, а результат всё равно цели не достигает – длинноват для пленэрного восприятия. Что же касается исполнителей, то и в музыкальных театрах певцы вагнеровского репертуара – большой дефицит, не говоря уж о кастинге для представления open air. Этому проекту ещё повезло – он располагал хотя бы одним певцом необходимого уровня. Молодой, артистичный, с голосом, достойным Вагнера, Артём Мелехов единственный действовал целенаправленно, знал, чего хотел и как это воплотить вокально-пластическими средствами. Его Тангейзер был из живой плоти и крови, рефлексирующий и совершающий поступки. Все остальные вяло фланировали по сцене, изредка демонстрируя неплохое пение (Кирилл Жаровин – Вольфрам), штампованную чувствительность и очень приблизительное понимание, для чего они находятся в лоне мощной, полной смыслов и борений музыки. Дирижёр Сергей Стадлер делал своё дело, искренне погрузившись в одну идею: чтобы музыка Вагнера звучала серьёзно и качественно. Но великая партитура в тот вечер существовала совершенно самостоятельно, отдельно от сцены.

Тангейзер

А на сцене, как это теперь случается повсеместно, современные костюмы – в основном, чёрно-красных тонов – мелькали вперемежку с рыцарскими, благородные мужи верхом на палочках неуверенно изображали иронию по отношению к своим персонажам, Венера в мехах в окружении довольно пошлой балетной свиты являла пошиб не самых дорогих жриц древнейшей профессии, Елизавета в белом одеянии в меру страдала. А всё вместе напоминало вестибюль киностудии, в который с разных съёмочных площадок сползлись актёры, не до конца вышедшие из ролей. Ну, возможно, такое решение тоже имеет право на существование. Как известно, всякий театр может быть хорош. Кроме скучного. А этот пленэрный Вагнер и не развлёк, и духом воспарить не заставил.

Безусловно, и дирижёр Сергей Стадлер, и постановщик Виктор Высоцкий по своей природе культуртрегеры. Да и весь фестиваль нацелен на это. Но хорошо бы трезво оценить: какой же завлекательной должна быть сценическая часть, какого качества должно быть пение, чтобы публику от такого действа не отвратило раз и навсегда. Куража типа: «Yes! Мы это сделали!» в подобном случае явно маловато.

Значительно лучшая доля досталась Прокофьеву. Остроумное, ярко театральное «Обручение в монастыре» удачно вписалось в парковый дворцовый ансамбль Елагина острова и в хорошую погоду. Правда, актёры разыгрались не сразу – темпоритм спектакля вначале буксовал. Артисты хора во время увертюры без определённой цели бродили по сцене, юный Антонио – Сергей Обабкин – заторможенно топтался под окнами Луизы с воздушным шариком-сердечком. Потом пошло живее, заблестели нехитрые постановочные находки, на сцену выпорхнула стройненькая Анна Денисова в кокетливом платьице и игривых панталончиках – эдакая куколка. Чистый голос, подвижность, лукавство – всё было в её Луизе привлекательным. Весёлую компанию ей составила угловатая, прихрамывающая, но вовсе не безобразная Дуэнья в лице отличной характерной актрисы-певицы Елены Соммер. Красивая и томная Клара Ольги Черемных красивым и томным голосом оттеняла озорство Луизы и Антонио: Обабкин реабилитировал своего героя, азартно станцевав и спев с возлюбленной пленительный прокофьевский дуэт.

Свадьба Фигаро

Странное впечатление произвела мрачная, внутренне и внешне статичная фигура Михаила Никанорова, вокально добротно, но с неуместной угрюмостью изображавшего молодого вольнодумца Фердинанда, у Прокофьева пылко восклицающего: «Отец, вы не в десятом веке!» К сожалению, Никаноров, приглашаемый из Москвы на фестиваль из года в год, всегда удручающе одинаков, а для остроумной музыки и текстов Прокофьева особо непригоден.

Опытный и органичный Всеволод Калмыков – Дон Жером – хорошо держал тон, Мендоза Александра Подмешальского очень старался смешить, но сбивался на однообразное комикование. Зато действительно смешил своей романтической серьёзностью манерный интеллигент Дон Карлос Егора Прокопьева. Этот же артист в качестве богоугодного пьяницы отца Бенедикта был заводилой в сцене монастырской пьянки: мужской хор работал точно, музыкально и с актёрским упоением. Чего не скажешь о женских массовых сценах, где артисткам хора не определили ни конкретных задач, ни внятного рисунка – бедняги болтались по сцене, беспомощно размахивая руками (вероятно, изображали плавающую фауну в связи с рыботорговлей Мендозы).

И тем не менее забавные положения, чудесная музыка, звучавшая корректно, но без особого драйва (дирижёр Михаил Голиков), общая организация спектакля (режиссёр Ирина Фокина) и ряд удачных актёрских работ сделали этот вечер достаточно приятным.

Сценограф Юлия Гольцова, постоянный оформитель спектаклей общедоступного фестиваля, лихо работает с локальными цветами: любимый красно-чёрный в «Тангейзере», кружевной бело-чёрный в «Обручении». А «Свадьба Фигаро» – вся в небесно-голубом с белым, что абсолютно созвучно цветовой гамме Царскосельского дворца. Редкие пятна чёрного в почти клоунском костюме Бартоло с бантом на причинном месте или в романтическом одеянии Керубино, несколько пастельных штрихов – и всё. Очень красивая картинка получилась, и содержание спектакля режиссёра Василия Заржецкого прекрасно туда вписалось. ХVIII век, дворцовое великолепие, альковные проблемы элегантного, сексуально озабоченного Графа, абсолютно глухого ко всему остальному, лирические страдания брошенной Графини, похождения юного ловеласа Керубино, семейные разборки Сюзанны и Фигаро – а за спиной, между прочим, французская революция, и она сметёт всё очарование эротической игры вместе с жизнями родовитых красавцев. К счастью, Заржецкий не педалировал этот план всерьёз, ибо «Свадьба Фигаро» Моцарта – не «Пламя Парижа» Асафьева. Но французский триколор то и дело мелькал за шеренгой слуг с постными физиономиями, перекошенными от сдерживаемого от смеха. Отчаянная революционерка-оторва постоянно врывалась со знаменем в самый неподходящий момент, но её заталкивали в кулису, и всё шло своим чередом.

Свадьба Фигаро

Шутливо-ироничная улыбка озаряет действо, происходящее практически целиком на огромной кровати с ворохом подушек и одеял (пандус, чуть наклонённый к зрителю). Спектакль украшают остроумные находки, лёгкая эротика, забавные мизансцены. Так, пряча Керубино от Графа, лукавая Сюзанна (Елена Ушакова) усаживает любвеобильного отрока на кровать в позе кресла и накрывает простынёй. Породистый красавец-Граф (Владимир Целебровский) вальяжно усаживается в это кресло, прямо в объятия своего постоянного раздражителя, и, обнаружив его, впадает в особо праведный гнев: Керубино снаряжают в армию всем домом на потеху улюлюкающих слуг, под бравурное пение Фигаро и взмахи революционного знамени.

Между прочим, много лет назад с подобной оглядкой на французскую революцию решали свой спектакль в Мариинском театре Юрий Александров и художник Вячеслав Окунев. Но это была ирония совсем иного градуса, не столь проказливая.

Фабио Мастранжело подхватил настроение спектакля превосходно. Оркестр был лёгок и тоже чуть ироничен. Погрешности у оркестрантов случались, но не катастрофические. Главное – была музыкальная атмосфера, созвучная чистому небу, бело-голубому дворцу и молодости, царящей на сцене.

Участие двух молодых итальянцев – Сары Россини (Графиня), а особенно Джеми Пиали (Фигаро) – спектакль очень украсило и деликатно показало, что нашим дипломированным артистам есть чему поучиться у студентов Миланской консерватории в отношении стиля и вокальной техники. Правда, Фигаро умудрился два раза опоздать на выход (наверное, ведущий режиссёр звал его на сцену не по-итальянски), но был так энергичен и голосист, что даже помыслить было невозможно ему этого не простить!

Фигаро

В общем, свадьба удалась.

Ну а теперь немного о неприятном. О степени «демократичности» проекта «Опера – всем». Из года в год журналисты и публика обращают внимание устроителей на то, что жёсткое оцепление большой площадки со стульями перед сценой есть неуважение к тем, для кого всё затеяно. Ведь вполне достаточно сохранить несколько рядов для работников СМИ и особо почётных гостей. Остальные стулья должны быть предоставлены публике, а те, кто придёт позже «счастливчиков», будут уж устраиваться, как могут. Нынче же и на протяжении всех пяти сезонов летнего пленэрного фестиваля ситуация выглядит довольно цинично: есть элита – и есть плебс. Большой экран частично решает техническую проблему, но не этическую. Да, законы нашей жизни чаще всего именно таковы. Однако… «Опера – всем»: мы ведь играем в демократию?!

Июль 2016

Материал подготовлен для интернет-портала «Музыкальные сезоны».

Фото предоставлены пресс-службой фестиваля