Краткая версия материала опубликована в  Труде номер 53 от 26.07.2019 

 

Оживут ли русские оперные традиции на самом дальнем западе Америки

 

Сан-Францисская опера располагается в одном из самых красивых зданий комплекса Военного мемориала. Фото Сергея Бирюкова

Согласитесь, не всякий день журналисту, даже профессионально занимающемуся музыкой, поступает приглашение посетить Сан-Францисскую оперу, чтобы написать об этой сцене, остающейся для большинства даже искушенных российских меломанов терра инкогнита. А ведь это – один из ведущих музыкальных театров западного полушария. В истории которого много пионерских страниц, в том числе связанных с продвижением русской музыки в пространство Нового Света… Ну а если вспомнить, что с Сан-Францисской оперы начинали путь к сценическому олимпу такие мировые звезды, как Леонтина Прайс, Рене Флеминг, Джойс ДиДонато, наша Анна Нетребко и многие другие, то и следа сомнений не остается – еду.

Сан-Франциско – не только город вечной весны, игрушечных «викторианских» домиков, экзотического канатного трамвая и самой большой в мире гей-терпимости. Это сосредоточение высокой культуры – музеи классического и современного искусства, филармония с одним из лучших на планете симфонических оркестров… И это опера, которую основал в 1923 году дирижер, выходец из Италии Гаэтано Мерола.

Фойе театра. Фото Сергея Бирюкова

Обратите внимание, в громадных и могучих Соединенных Штатах это всего лишь третий крупный оперный театр – после нью-йоркской Метрополитен и Чикагской городской оперы. Сравните с Россией, где в то же время, кроме Большого, Мариинского, Михайловского и других столичных театров, уже действовали Казанская, Саратовская, Пермская, Екатеринбургская оперы. Про Киев, Харьков, Одессу и пр. не говорю – это теперь заграница…

Другое общественное отношение к опере. Другое и само устройство оперного театра – в Америке вообще, а Сан-Франциско тут – просто противоположный полюс, по сравнению с нашими государственными, крепко поддержанными казной (федеральной или региональной) труппами. У нас – державная стабильность, но и зависимость от воли тех, кто приставлен кормить и надзирать. Сан-Францисская опера получает от государства менее процента своего 72-миллионного бюджета – большей частью это деньги от города, по праву гордящегося своей оперой, и совсем незначительная сумма, от 60 до 90 тысяч, поступает адресно, в виде гранта на какую-либо постановку, от Национального фонда поддержки искусства (National Endowment for the Arts). Зато здесь в принципе невозможны ситуации вроде скандальной отмены спектакля с вмешательством министра культуры страны (такого поста в Америке просто нет), как случилось несколько лет назад в Новосибирске с «идейно не выдержанным» «Тангейзером». Это не значит, что менеджмент театра полностью свободен в выборе репертуара, но об этом речь впереди.

Дмитрий Хворостовский и Анна Нетребко в «Дон Жуане», 2000, фото Ken Friedman

Уникален график работы здешней оперы: пять постановок в осенний сезон (сентябрь – декабрь) и три в летний (июнь-июль, а на полгода между ними театр занимает независимая балетная компания). На следующий год афиша полностью сменится – таковы традиции этой удивительной сцены.

Соответственно и контракты с солистами, а также постановщиками заключаются только на сезон. Но благодаря этому город услышал большое количество ярчайших мировых вокальных звезд – Беньямино Джильи, Кирстен Флагстад, Лучано Паваротти, Пласидо Доминго, Рамона Варгаса, Марсело Альвареса, Диего Флореса, Натали Дессей…. «Вы журналист?» спросила меня на одном из оперных концертов соседка, скосившись на мой испещренный заметками блокнот. «Откуда? Ах, из России?! А знаете, что я была на всех здешних выступлениях Дмитрия Хворостовского? В Сан-Франциско Диму обожали».

Услышала здешняя публика и огромный интернациональный репертуар. Конечно, при Мероле учитывались прежде всего интересы итальянской общины города. Но уже в 1930-е, когда опера арендовала громадный зал в роскошном комплексе зданий Военного мемориала (где остается по сей день, отчего называется официально War Memorial Opera House), здесь поставили русскую партитуру, да какую – «Золотого петушка» Римского-Корсакова, весьма острую и по музыкальному языку, и по социальному содержанию. Хотя трактовали очень своеобразно – действие превратили в балет, а певцы, закамуфлированные в серое, стояли в сторонке.

Мирелла Френи и Николай Гяуров в «Евгении Онегине», 1986, фото Ron Sherl

В Сан-Франциско, уверяет меня историк оперы Джеффри МакМиллан, прошло большинство американских премьер опер Прокофьева. Здесь же в 1964 году впервые в США поставили «Катерину Измайлову» Шостаковича – сразу после премьеры на родине композитора.

Особенно активно русский репертуар стал проникать на сан-францисскую оперную сцену в 1980-90-е годы, и это в первую очередь заслуга неугомонного Валерия Гергиева, ставившего здесь «Руслана и Людмилу» Глинки, «Князя Игоря» Бородина, «Огненного ангела», «Обручение в монастыре», «Войну и мир» Прокофьева…

Булат Минжилкиев и Галина Горчакова в «Огненном ангеле», 1994, фото Marty Sohl

Правда, в последние десятилетия русская нота на сан-францисской сцене примолкла. «Живьем» я застал здесь три классические оперы – среднего качества (несмотря на участие мировых звезд Мэтью Поленцани и Аниты Хартиг) «Кармен», великолепного музыкантски «Орландо» Генделя под управлением знаменитого британского дирижера Кристофера Мулдса и не менее удачную «Русалку» (конечно, Дворжака, а не Даргомыжского) с очень одаренной девушкой-дирижером из Южной Кореи Еун Сун Ким. Но, как видите, ни одного родного названия.

Брайан Маллиган в «Никсоне в Китае», 2012, фото Michael Cavanagh

Будучи гостеприимно допущенным в обширный видеоархив и насладившись виртуозным исполнением «Золушки», искрометными «Мейстерзингерами», сумасшедшее чувственным «Средством Макропулоса» (Яначека), получив громадный эмоциональный допинг от мощной музыки и постановки «Никсона в Китае» американского композитора Джона Адамса (вот бы нам такой спектакль! Это тебе не экспериментальные попискивания Электротеатра «Станиславский» и прочие пробирочные опыты отечественных оперных сочинителей), я с трудом разыскал в списке лишь отдельные сцены из «Евгения Онегина» двухтысячных годов, и то только в формате аудио.

Вот здесь пора сказать о тех зависимостях, которые актуальны и для сан-францисского оперного менеджмента. Он принимает репертуарные решения совместно с донорами – частными лицами, вкладывающими в театр свои деньги и обеспечивающими ему примерно 60 процентов бюджета. А у доноров – свои вкусы, особенно у тех щедрых 12 человек, что покрывают добрую половину финансовых нужд театра. И конечно они вместе с администрацией должны учитывать, на что пойдет публика: 27 процентов бюджета дают кассовые сборы.

Зрительный зал, «Нюрнбергские мейстерзингеры», 2015, фото Cory Weaver

И хотя никто не сказал мне это прямо, думаю, русское название сегодня воспринимается как слишком большой риск. Эстетика тут повязана не только с экономикой (наши оперы, как правило, многофигурны, а значит дороги), но, подозреваю, и с политикой. Если в Вашингтоне Россию официально называют среди главных стратегических противников Америки, то до Сан-Франциско этот недобрый ветер не может хоть в каком-то виде не долететь.

А жаль. У Сан-Франциско могли бы сложиться партнерские отношения с нашими оперными коллективами – да хоть в том же прокофьевском репертуаре. Мне кажется, сделай театр шаг навстречу русским вкусам, в него бы активнее пошли не только местные эмигранты, но и полетели бы россияне: оперные зрители – сумасшедшие люди и на любимое название или звездное имя, наскребя из последнего, понесутся даже на край света. Вливание свежей зрительской крови тем более полезно, что сейчас в Сан-Францисскую оперу и филармонию, по моим наблюдениям, ходят на 80 процентов ну очень пожилые люди – честь им и хвала, но есть ли будущее у искусства, которым не слишком интересуется молодежь?

Мэри Коллиер в «Катерине Измайловой», 1964 фото Pete Peters

Ну, и нам есть чему поучиться у американцев – например, их открытости к современному композиторскому творчеству (так, в новом сезоне оперным героем станет легендарный Стив Джобс в одноименном произведении Мейсона Бейтса). Их тактике цен, когда ни на одно, даже самое сенсационное событие, вроде ожидаемого в октябре концерта Пласидо Доминго в честь 50-летия творческой деятельности великого певца, стоимость билета не может превысить 500 долларов (мой рассказ о шестизначных российских ценах «на Нетребко» привел американских собеседников в ужас). Их практике нераспроданные билеты бесплатно отдавать энтузиастам. Их веселому началу сезона, когда стартовая постановка (на сей раз это будет «Ромео и Джульетта» 6 сентября) транслируется на главный городской стадион, куда вход стоит всего 5-10 долларов…

А какая великолепная у сан-францисцев молодежная оперная программа, существующая с 1950-х годов и носящая имя Меролы! Один список ее звездных выпускников чего стоит: Джейн Марш, Томас Хэмпсон, Дебора Войт, Джойс ДиДонато, Лора Клейкомб, Долора Заджик, Куинн Келси, Саймон О’Нилл, Анна Нетребко… Попав на отчетный годовой концерт, могу заверить: вскоре чудесные сопрано Эмбер Монро (Amber R. Monroe) и Челси Лини (Chelsea Lehnea), мощное меццо Элис Чанг (Alice Chung), тенор Сальваторе Атти, глубочайший и богатейший баритон Джеффа Бернса (Jeff Byrnes) зазвучат на весь мир.

К сожалению, среди них сегодня тоже ни одного русского.

«Золотой петушок» 1935 года п/у Гаэтано Меролы, фото Lawrence B.Morton

И все же основания для осторожного оптимизма есть. Например, в резюме одной из молодых певиц, сопрано Анны Дуган – отличной Леоноры из сыгранного фрагмента «Трубадура», я прочел: интересуюсь русской литературой… А как можно интересоваться нашей литературой, пройдя мимо творчества наших же композиторов?

Возможно, у Анны или ее коллег будет шанс: на вопрос, вернется ли в обозримом будущем русская музыка на здешнюю сцену, генеральный директор театра Мэтью Шилвок ответил – через два года. Правда, не уточнил, о какой именно постановке речь. Ну, это понятно – что за театр без интриги. В том числе оперный.

И в конце концов, зачем-то же все они – и Мэтью, и Джеффри, и театральный драматург Кип Кранна, и многие-многие другие – позвали в свой город русского журналиста и тратили на него часы своего драгоценного времени, которое всюду – деньги, а в Америке особенно…

 

Сан-Франциско – Москва