В Московской филармонии под руководством легендарного дирижера Александра Лазарева с эксклюзивной программой выступил Госоркестр России имени Евгения Светланова

 

Лазарев известен своей любовью показывать публике что-то редко звучащее. И на сей раз он не обманул ее ожиданий и не изменил себе. В программу концерта вошли Первая сюита Петра Чайковского и Первый фортепианный квартет Иоганнеса Брамса в переложении для оркестра Арнольда Шенберга.

Первое произведение дирижер уже исполнял в 2006 году вместе с коллективом «Новая Россия». Спустя 18 лет настало время вспомнить эту вещь, но уже с другим оркестром.

Эта сюита, как и три остальные, созданные композитором, выпали из концертной практики. И зря: Чайковский в любом жанре остается гением. А уж когда за его музыку берутся такие выдающиеся дирижеры, как Лазарев, то впору ожидать откровения.

Оно и случилось на концерте. Маэстро представил довольно необычную интерпретацию сочинения: он поделил его на два мини-цикла. Один вместил в себя первые три части, из которых Лазарев сделал как бы небольшую неизвестную нам «симфонию», усилив драматическое начало сочинения. Все три номера Лазарев исполнял без пауз, attacca, таким образом подчеркнув смысловое единство содержания.

В первой части — Интродукции и фуге дирижер целенаправленно выстроил музыкальную, тематическую арку с фрагментами из Пятой, Шестой симфоний Чайковского, с его «Пиковой дамой», образы которых мелькали то тут, то там. Поразительно то, что за десять с лишним лет до создания гениальной оперы и последней симфонии Чайковский уже предвосхищает состояние ужаса и беспомощности перед Роком, которое будет главенствовать в его поздних сочинениях. Лазарев этот трагедийный элемент усилил до абсолюта: фанфары у труб, раскаленное огнем мощнейшее tutti струнных изображали вселенскую катастрофу.

Вторую часть — Дивертисмент —  дирижер не стал, как это делали другие, трактовать в «бальном» духе, акцентируя внимание на элементах вальса и мазурки. Его задача была глубже: показать так любимое Чайковским душевное состояние одинокого лирического героя, погрузившегося в глубину воспоминаний, мир печальных, холодных грез-теней. На такую концепцию особенно намекало лишенное теплоты, не от мира сего звучание кларнета (Олег Соломахин) в первой теме, «заворошка», творимая в дуэте флейты (Евгения Китанова) и фагота (Александр Пуленков), «страдающий» гобой (Дмитрий Колупаев). Как противопоставление им на миг возникала теплая, мягкая, певучая мелодия у виолончельной группы.

Драматическое начало было выделено и в Интермеццо (третья часть). Его главная тема носит рапсодийный, страстный характер. Ближе к концу она трагически звучит на форте у тутти оркестра, куда вплетается и фанфара рока. В версии Лазарева и Госоркестра эта музыка была насквозь лишена налета романсовости, салонности, что можно заметить в иных интерпретациях.

Второй раздел Сюиты начался после большой паузы, секунд в двадцать.

Он открылся Миниатюрным маршем (четвертая часть), который так полюбился публике на премьере сюиты в 1879, его даже часто просили повторить на бис. Марш даже издавался отдельно в переложениях для различных инструментов. У Лазарева свист флейты-пикколо в сопровождении колокольчиков напоминал марширование солдатиков, а вторая тема, интонационно предвосхищающая один из мотивов «Вальса цветов» в «Щелкунчике», исполнялась у высоких струнных и звучала несколько заостренно и причудливо.

Совсем другим настроением было наполнено Скерцо (пятая часть) — очень русское, разудалое и бойкое. Хотя здесь имеются лирические моменты: например, трио, в котором оркестр великолепно интонировал тему хороводной песни «Как у нас то за дворьем».

Венчавший Сюиту Гавот (шестая часть) у Лазарева тоже получился абсолютно русским — по своему размаху и масштабу. Здесь не было изысканности и акварели, например, «Искренности пастушки» Петра Ильича: главенствовала умеренная роскошь.

После антракта звучала совсем иная музыка: Первый фортепианный квартет Брамса в переложении для оркестра Шенберга, который если и заставлял вспоминать Чайковского, то совсем немного. Сочинение, изначально написанное для камерного состава, в оркестровом изложении приобрело более страстный характер.

Напряженная, взволнованная Первая часть с ее гипертрофированными, кричащими эмоциями поглощала все пространство зала, музыка здесь очень нервная и пульсирующая. Вторая часть, Интермеццо, отличается таким же настроением. Прояснения наступают лишь в трио, где господствует тема лирического плана, которая, однако, становится все более и более пышной. В Andante con moto (третья часть) основная мелодия гимнического характера — очень полнозвучная, она как бы растет вширь в звучании струнных. А в среднем разделе у всего оркестра звучит деревенский марш, который слышится сначала будто издалека, но потом расцветает в полную мощь и силу. Финал квартета — рондо в стиле музыки венгерских цыган. Тут главенствует стихия масштабного народного веселья, перед глазами возникает настоящая балетная картина а-ля «Венгерская рапсодия» Листа в хореографии Льва Иванова. Характерная мелодика напевов, а также оркестровка, в которой появляется ксилофон (Михаил Филимендиков) усиливают атмосферу веселья и радости.

Госоркестр максимально показал все полноводье страстных, сильнейших эмоций, отчасти заложенных в музыке, но многовато было громкости звучания, не хватало контрастов и тонкости в прочтении квартета. Брамс в этой интерпретации стал больше похож на Вагнера — с его грандиозностью и масштабом, максимально пышными красками, что все же вызывает вопросы в плане понимания стилистики сочинения.

Народную тему продолжило произведение на бис — Цыганский танец Валерия Желобинского из балета «Дон Кихот». Эта огненная музыка, сметающая все на своем пути вихрем страсти, стала достойным финалом концерта маэстро Лазарева. Его игра с огнем обернулась триумфом.

 

 

Автор фото — Вера Журавлева