Но с ним, как и с прочими «зажимами», можно и нужно бороться, уверена пианистка, создатель Центра поддержки профессионального здоровья музыкантов Полина Осетинская
Страх сцены, зажимающиеся руки, паника от мысли, что можешь забыть текст исполняемого произведения – эти проблемы знакомы практически любому концертирующему артисту. Но, в отличие от вопросов трактовки, ассоциативного ряда, исторических параллелей и прочих содержательных аспектов музыкального исполнительства, об этих «технических» сложностях говорить не очень принято – у профессионалов, считается по умолчанию, их как бы не должно быть вовсе. На деле они становятся серьезным препятствием даже для великих музыкантов, а в наиболее тяжелых случаях приводят и к телесным заболеваниям, вплоть до поражений двигательного аппарата и даже инсультов. В мире проблема давно привлекает к себе внимание специалистов. В России, к сожалению, ситуация пока больше напоминает целину с редкими островками профессионального интереса. Один из них – Центр поддержки профессионального здоровья музыкантов Полины Осетинской. Лето здесь – совсем не каникулы, а наоборот, пора активной семинарской, консультативной, просветительской работы. Чем знаменитая пианистка с большим концертным и жизненным опытом может помочь своим коллегам? Об этом – наш разговор.
СБ: Полина, что побудило заняться проблемами психофизиологии музыкантов?
ПО: Прежде всего, сложности, с которыми сталкивалась я сама на разных этапах карьеры. В 13 лет переиграла руки, возник тендовагинит, пришлось ходить в гипсе… Не миновала меня и боязнь сцены. Практически все мои коллеги (я отнюдь не исключение!) волнуются перед выступлением. Но после довольно стрессового периода, связанного с изменениями в моей личной жизни, с переездом из тихих загородных мест в стрессовую Москву и тем, что обычно сопровождает процесс развода, это обрело угрожающие масштабы. А стресс, переходящий в мышечный зажим, неизбежно дает вторым планом проблемы опять же с руками, они становятся деревянными, провоцируют еще худший стресс – возникает порочный круг… Я стала искать специалистов, которые могли бы помочь. И обнаружила, что врачей, умеющих лечить подобные болезни, а тем более знающих специфику работы музыкантов, крайне мало. Так возникла идея Центра, который призван помогать музыкантам – как концертирующим, так и еще учащимся, вплоть до самых юных – справляться с двумя разновидностями профессиональных проблем.
СБ: Что это за разновидности?
ПО: Одна – это переигранные руки и плохая координация работы тела. Ведь наш труд – он и физический тоже, притом требующий многих сил. Тело задействовано в нем целиком. Работают мышцы спины, таза, ног… Руки – только часть общего процесса. Если музыкант или учащийся не умеет правильно задействовать все тело, то рано или поздно начнутся проблемы и с руками. Другая группа проблем – психологическая: панические атаки или схожие с ними чувства, холодеющие ладони… Обе группы тесно между собой связаны. Музыканты – люди сложного психологического устройства, и сбои этого рода, как правило, первичны, а за ними следуют мышечные зажимы и пр. Поэтому мы работаем на стыке всех этих проблем. Хочу только уточнить, что мы – не медицинский центр, не даем врачебных консультаций. Мы выявляем трудность и показываем пути выхода из кризиса. И прежде всего занимаемся профилактикой, обучая так строить рабочий музыкантский процесс, чтобы КПД от него возрос, и артист избежал бы тех осложнений, когда действительно требуется уже врачебная помощь, тяжелые лекарства и серьезные манипуляции. Говоря языком специалистов по организации труда, мы обучаем тому, как обеспечить безопасность на своем рабочем месте, будь то фортепианное исполнительство, скрипка, вокал и т.д.
СБ: Можно поподробнее о проблемах, с которыми сталкивались известные музыканты?
ПО: Конечно. Мария Каллас в своих воспоминаниях открыто признается, что всегда испытывала страх сцены. Я знаю из первых рук, что и Марта Аргерих, и даже Григорий Соколов волнуются перед выходом на сцену! Многие знаменитейшие артисты считали, что делают на сцене только 20 процентов того, что могли бы, остальное забирает страх. Мы помним Святослава Рихтера, который после тяжелых срывов, депрессий и других изменений психологического состояния принял однажды решение впредь играть только по нотам, чтобы больше не подвергать себя стрессу: «а вдруг я снова забуду текст». Скажу откровенно, я сама не вижу никакой проблемы в том, чтобы играть по нотам. Мы живем в интенсивном информационном поле, от которого очень трудно защититься, оно ворует изрядную часть нашего внимания и памяти. Зачем же создавать себе лишние сложности? Считаю малореальным играть наизусть на высоком уровне 10-15 разных программ в месяц, как приходится всем нам, активно концертирующим музыкантам. Потому что ты не можешь запомнить все динамические оттенки, лиги, педализацию… А в музыке важна малейшая деталь. Если ты не можешь ее воспроизвести, то начинается, как говорил тот же Рихтер, отсебятина и халтура.
СБ: Есть у исполнительских проблем, которыми вы занимаетесь, возрастная специфика?
ПО: Безусловно. В юности страх сцены и сопутствующие «зажимы» чаще всего связаны с неопытностью, зачастую – с отсутствием рациональной и физиологичной постановки игрового аппарата, а также эмоциональным давлением взрослых. К сожалению, эти проблемы стремительно «молодеют» – в прошедшем сезоне специалисты нашего Центра столкнулись со случаем профессионального заболевания уже в 8 лет! И здесь необходимы консультации не только физиологического и методического характера, но и огромная психологическая работа с родителями и педагогами, что, к сожалению, не всегда возможно.
С возрастом у человека характер проблем меняется, снижается производство гормонов – тестостерона, эстрогена, это отражается на состоянии мышц, сухожилий, тело становится менее послушным. Повторю, мы не медицинский центр, но мы можем дать рекомендации, как справиться с этими сложностями. Начиная с правильного питания и общей физической активности, которые музыканту так же необходимы, как всем прочим людям. Есть и системы упражнений, техники расслабления, позволяющие раскрыть ресурсы тела, о которых большинство из нас не подозревает, множество разработок телесно-ориентированной психотерапии. Например, метод Фельденкрайза, Александр-текник. Знаю одну очень известную скрипачку, которую недавно лечили в Кельне именно этим методом. У нас в Центре практикуется ряд методов этого направления. Но в нашей стране, к сожалению, крайне мало специалистов по этому профилю. Хотя в свое время были очень интересные разработки Анны Абрамовны Шмидт-Шкловской, к ее книге «О воспитании пианистических навыков» уже более полувека обращаются как к источнику практических советов. Так же как к книге Валентины Александровны Гутерман «Возвращение к творческой жизни. Профессиональные заболевания рук». В институте профессиональных заболеваний эту тему вела легендарный специалист Елена Николаевна Пронькова. С нашим центром сотрудничает их последовательница Илиза Сафарова из Екатеринбурга. Также элементами реабилитации игрового аппарата музыкантов занимается наш ведущий специалист и организатор большинства программ – кандидат психологических наук Александра Федорова-Гальберштам. Ее основная специализация – работа со сценическим стрессом, она ведет как интенсивные 2-3-дневные семинары, так и длительные циклы занятий, на которых музыканты разных специальностей учатся разным методам саморегуляции, прорабатывают как эмоциональные, так и физиологические проблемы, снижают излишнее напряжение.
СБ: В чем ваше личное участие в работе Центра?
ПО: Помимо того, что я его основатель и директор, даю фортепианные мастер-классы с учетом всех методик, о которых вам говорила. Учу не просто играть, но правильно использовать тело, грамотно чередовать напряжение и расслабление. Кроме того, на семинарах читаю вводную лекцию по технике безопасности, способах расслабления и профилактике профессиональных заболеваний.
СБ: И каков эффект?
ПО: Статистику мы набираем, она пока недостаточна для крупных и серьезных обобщений, но практически все участники семинаров отмечают улучшение психологического и физического состояния, повышение уверенности, своего профессионального КПД и новый уровень освоения возможностей тела.
СБ: Сколько длятся занятия, много ли людей в сезон вы через них пропускаете?
ПО: Стадионы и миллионы к нам пока не приходят, да мы бы с таким количеством и не справились. За прошедший год наши занятия в общей сложности посетили порядка 200 человек, но если серьезно говорить – это штучная работа. Даже в групповых ее формах обязательно есть индивидуальные занятия. Мы устраиваем три-четыре школы в сезон, на которых собираются по 20-30 человек. Плюс постоянные группы по сценической психологии, телесно ориентированной терапии. Летом 2017 года проводим даже две школы, одна подлиннее, 8 дней – в доме творчества «Сортавала» в Карелии, другая – в Петербурге, покороче, но дающая интенсивный ввод в наши методики. Публика – самая разная: состоявшиеся концертирующие музыканты, ученики, их родители и педагоги.
СБ: Были попытки наладить контакт с консерваториями?
ПО: Мы договорились о сотрудничестве с двумя крупнейшими специальными музыкальными школами – при Петербургской консерватории и ЦМШ. Это – важный этап в нашей работе, и надо отметить, что директора обеих школ – Валерий Владимирович Пясецкий и Анна Сергеевна Дзевановская – были очень заинтересованы в сотрудничестве на постоянной основе. В настоящий момент мы разрабатываем форматы, удобные, с одной стороны, для ЦМШ и ССМШ, с другой – для нас. По поводу консерваторий – те, кому мы интересны, и кто нуждается в помощи, находят нас сами. Возможно, это со временем также приобретет характер постоянного и официального сотрудничества.
СБ: А какие специалисты вам известны на Западе?
ПО: В Германии, в Кельне, есть институт профессиональных заболеваний, которым заведует очень известный доктор Эккарт Альтенмюллер. Кстати, думаем привлечь его к сотрудничеству. А американский тренер по дыхательным практикам Дэн Брюле уже провел у нас свой ознакомительный семинар. Ведь дыхание – очень важная часть работы со сценическим стрессом, и осознанное владение дыханием может очень помочь музыкантам в саморегуляции, в том числе и в сценических условиях.
СБ: С вашими собственными детьми применяете какие-либо из названных методик?
ПО: Они пока не так уж интенсивно занимаются музыкой. Дочь играет на арфе, еще не знаю, насколько это серьезно. Но совершенно точно обучение игре на любом инструменте надо начинать с правильной посадки. Если ребенок неправильно сидит, тело будет зажиматься, и хороших результатов не достичь.
СБ: Вы сказали о страхе сцены у 99 процентов артистов. Но есть же и такие люди, как Денис Мацуев, который при виде эстрады ощущает, наоборот, только подъем и азарт.
ПО: Это редчайшее исключение.
СБ: Может быть, пригласить Дениса на мастер-классы по свободе сценического самоощущения?
ПО: Если честно, мне не приходило в голову, что он, при его востребованности, может найти время для таких занятий. Кроме того, я действительно думаю, что это его уникальная способность. Если один человек скажет другому: а я не боюсь, и ты не бойся – это может не сработать. Это, вероятно, сработает в случае, когда люди с названной вами проблемой получат возможность каждый день играть на разных сценах мира, включая самые престижные, с самыми знаменитыми оркестрами. Возможно, на второй год такой жизни у большинства исчезнет их страх. Но сами понимаете, так судьба складывается у единиц. Когда же человек выступает перед публикой не каждый день, а несколько раз в месяц, притом играть ему надо разные программы – уверяю вас, маловероятно, чтобы он никогда не волновался.
СБ: Очевидно, совсем особые проблемы – психологические и физиологические – встают перед музыкантом, который начал как вундеркинд, но при переходе во взрослую жизнь столкнулся с новыми сложностями. Вам они наверняка знакомы.
ПО: Да, но давайте об этих особых проблемах и поговорим как-нибудь особо.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев