Наталья Осипова

Знаменитая прима-балерина лондонского Королевского балета Наталья Осипова не перестает удивлять.  Ныне она представляет собственный проект «The Mother» («Мать»), свежий опус, поставленный одним из самых популярных и востребованных современных хореографов португальцем из Лондона Артуром Питой, мастером сочетать символы, картины подсознания, парадоксальности, параллельные миры и мистику. В команде единомышленников также танцовщик Джонатан Годдард, художник и сценограф Янн Сеабра, композиторы и музыканты-мультиинструменталисты Фрэнк Мун и Дэйв Прайс, сценарист Анна Рулевская.  Этот спектакль совсем недавно произвел фурор в Эдинбурге, а теперь добрался и до Москвы: три показа спектакля с большим успехом прошли на сцене МХАТа имени М. Горького.

Наталья Осипова

В руки Артура Питы, «Дэвида Линча современного балета», попалось издание андерсеновской «Истории одной матери», проиллюстрированное итальянским художником AkaB. Это художественное впечатление и послужило творческим стимулом переложить на язык танца притчу о погоне матери за Смертью, забравшей ее ребенка. Фирменный язык психоаналитической символики, садистскую сентиментальность, фантазийную образность вселенной Андерсена Пита использовал как великолепный материал для режиссерской концепции драматического танцдейства. У автора мгновенно состоялся кастинг одного актера: только Наталья Осипова и могла воплотить задуманное. Ведь Пита поставил для нее уже три успешных спектакля – «Факаду» (2015), «Беги, Мэри, беги» (2016) и «Ветер» (2017), и у сотворцов сложился великолепный тандем.

Наталья Осипова

На этот раз Артур Пита создал современный спектакль по мотивам сказки Андерсена о женщине, бросившейся в неравную схватку со Смертью за жизнь своего ребенка. Усыпив на мгновение сознание истерзанной болезнью младенца матери, Смерть уносит с собой дитя и, принимая непредсказуемые личины, испытывает мать на тернистом пути поиска исчезнувшего ребенка. За возможность найти свою малютку она платит дорогой нечеловеческой ценой: Смерть изуверски просит мать петь все колыбельные песни, прижать к себе терновый куст с шипами и согреть его теплом собственного тела, отдать свои глаза-жемчужины и прекрасные, черные волосы. Ослепшая героиня попадает в сад Смерти, где среди тысячи цветов по биению их сердец находит нежный голубой крокус своей крохи. Смерть показывает в зеркале колодца две доли, две судьбы – счастливую и горькую, которые возможны для вызволенного ребенка. Но мать приходит в ужас от тех бедствий, которые могут преследовать ее спасенное дитя.  Тогда, имея надежду вернуть себе ребенка, она все-таки с мольбой обращается к Творцу не внимать ей, если просит о том, что несогласно с всеблагой волей. И мать отпускает своего младенца со Смертью в неведомую страну.

Наталья Осипова и Джонатан Годдард

Пита, убирая религиозность первоисточника, не иллюстрируя частности, однако, довольно точно следует сказке Андерсена. При этом возникают новые персонажи, испытание пением заменено экспрессивным танцем, вместо сада цветов и деревьев – черные пластиковые куклы как умершие дети. А в финале появляется беременная женщина, разбирающая в спальне свои покупки для ребенка, трогательно рассматривающая и   раскладывающая на кровати детское белье. Этот неожиданный финал, предложенный Артуром Питой, каждый волен трактовать по-своему. Если хореограф-постановщик использовал инверсию как драматургический прием, то конец спектакля со счастливой героиней, носящей ребенка под сердцем, есть на самом деле начало истории. А все, что зритель видит до того, – исход конфликта.  Возможно, что за все перенесенные испытания и жертвы, за вверение младенца воле Творца Смерть все-таки возвращает матери ребенка, во второй раз даруя счастье материнства. Представить этот рассказ можно и как цепь событий, происходящих только в кошмарных снах, как плод воспаленного сознания или больного воображения в голове беременной женщины, терзаемой страхами о еще не родившемся ребенке. Или же это жуткая реальность потери младенца, представленная в фантасмагорическом мрачном свете.

‘Наталья Осипова и Джонатан Годдард

Спектакль Питы «Мать» выходит за жанровые рамки современного танца или драматического театра, принимая форму захватывающего, в некотором смысле артхаусного танцтеатра. Хореограф-постановщик переносит действие в послевоенные годы прошлого века. Под песню «Вечер, как сажа…» на слова Есенина начинается первая картина спектакля «Девочку-крошку байкает мать». В обшарпанной квартире, установленной на поворотном круге сцены, сменяются движущиеся комнаты: спальня с колыбелью, железной кроватью, старым потускневшим зеркалом и телефоном, облупившаяся кафельная ванная, скромная столовая со столом, мойкой и старым радиоприемником, на всех диапазонах которого мать слышит крики своего младенца. Двери бесконечно то открываются, то закрываются.  В них то врываются клубы пара, то снежный вихрь.  Художник по свету Дэвид Платтер заполняет сцену тусклым таинственным светом, гамма которого меняется от грязно-зеленого, бутылочного до лилового, насыщенно фиолетового и гранатового. И только в начале и в финале спектакля комната наполняется ярким светом. По сценическому решению спальня неожиданно превращается в колючие заросли терновника, ванна с водой – в алчное озеро и глубокий колодец, а столовая – в сад Смерти. Мать, переходя из двери в дверь, из комнаты в комнату, проходит «семь кругов ада», встречая Смерть в семи ее обличиях: в виде доктора, прекрасной дамы в шляпе и на шпильках с секатором в руках (она обвивает мать «колючей проволокой» терновника), русской зловещей бабы, ведьмовской породы седовласого окровавленного двойника героини, лодочника (он вырывает героине глаза), обтянутого с головы до ног в черное садовника, молодого солдата-возлюбленного.

Тревожная, настораживающая партитура мультиинструменталистов Франка Муна и Дэйва Прайса держит зрителя в триллерном напряжении. Слышатся шумы, скрежет, зудящее бульканье воды, пугающие электронные звуки. Звучит колыбельная страшилка «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и ухватит за бочок», и этот кусачий серенький волчок материализуется из песни, будто таящий в себе ужасы, угрозы и фобии. Элегическая мелодия появляется лишь в те моменты, когда героиня вспоминает о своем возлюбленном или он возникает в потустороннем мире в образе солдата в чреде макабрических персонажей. Видимо, это ее муж, отец ребенка, умерший или погибший. И, возможно, речь здесь идет о преходящем и неизменном.

Наталья Осипова и Джонатан Годдард

Пластический текст едино и неотделимо вписан в драматическую игру и абсолютно наполнен внутренними переживаниями Натальи Осиповой в партии Матери, будь то динамичный русский пляс (начинающийся красиво и певуче, ускоряющийся и заканчивающийся  исступленными судорожными движениями), неистовые монологи с вихрем вращений, с падениями камнем, перекатами по полу, резкими поворотами, прыжками ввысь, всплесками рук,  высокими взбросами арабесков в небо или малейший поворот головы, взгляд, нервное дрожание рук и даже такие бытовые движения, когда она бросается в ванну, обессиленная, оседает на кровать, сворачивается на ней калачиком.

Наталья Осипова, современный танец для которой стал такой же родной стихией, как и классические па, абсолютно естественная, настоящая, не прикрашенная благообразными балетными штампами в своем сценическом существовании.   Она без остатка отдается сцене, истощая себя психологически и ни на йоту не щадя свое тело: кисти ее рук в ссадинах, колени содраны в кровь. А лицо ее то лучится нежностью, то являет муку и бледнеет, увлажняются глаза, и ей реально становится плохо.

Джонатан Годдард

На сцене только двое – Наталья Осипова и Джонатан Годдард.  И это требует большого напряжения от артистов, чтобы постоянно держать на себе внимание зала в течение 1 часа 20 минут. Но если исполнителю Смерти без лица, максимально помогают пластика (блистательный Джонатан Годдард щедро одарен выразительным телом) и смена костюмов, то Осипова более обнажена перед зрителем, и любое ее движение, внутренний импульс или выражение лица требуют немалого личностного актерского наполнения и экстравертности. Эта задача для балерины, не имеющей большого опыта драматической актрисы, архисложная.  И под силу лишь единицам. Осипова с ее харизмой лицедействует на сцене виртуозно, на высокой скорости «переключения», блистательно справляясь со своей художественной миссией.  Сегодня она предстает серьезной состоявшейся актрисой, глубоко трогающей и захватывающей своей пронзительной игрой.

В этом театральном сезоне Наталья Осипова уже выступила в премьерном моноспектакле «Two feet» Мэрил Тэнкард в Австралии на фестивале в Аделаиде о знаменитой русской балерине Ольге Спесивцевой. А за две недели до московских гастролей со спектаклем «Мать» станцевала   заглавную партию в премьере балета «Медуза» Сиди Лярби Шеркауи в Лондоне в Королевском балете. Москва не поспевает угнаться за бешеным темпом творческой жизни Натальи Осиповой.

 

Фото предоставлены пресс-службой проекта