Питер Брук
Фото: Marian Adreani/Пресс-служба фестиваля NET

WHY? Питера Брука –  мягкий, негромкий спектакль,  решенный в лаконичных черно-белых тонах. На сцене почти пустое пространство (самое время вспомнить,  что одна из самых знаменитых книг режиссера называется именно так), где  только самые необходимые для последующих этюдов предметы – ковер, стулья, пара вешалок. Четыре артиста  одеты  в черное и в белые кроссовки –  ничто не должно отвлекать внимания зрителя от сути самого театра. На сцене говорят и иллюстрируют сказанное этюдами, разворачивают  прямо на глазах саму идею игры.  Все начинается с остроумного утверждения: как известно, Бог сотворил мир и людей за шесть дней,  в седьмой – для отдыха  – создал театр.  А потом, в России, родился  Константин Сергеевич Станиславский. И тут-то все и завертелось.  Четыре англоязычных актера легко и с юмором  рассказывают краткую историю русского  театра русскоязычной публике.  Правильно по фактам, уважительно и трепетно.  Все,  что нам известно в подробностях,  в контексте и с кучей дополнительных историй,  иностранные артисты подают пунктирно и конспективно – отчего возникает эффект отстранения. Появляется возможность взглянуть на собственную историю под другим углом, увидеть и оценить объем  событий прошедших лет, другого века, иной страны.  С таких высот  размах и мощь,  достижения и провалы  XX века почему-то видятся гораздо лучше и яснее.

На сцене, меж тем, просят поддержки у публики и приглашают на сцену пару добровольцев, чтобы наглядно продемонстрировать этюдный метод Станиславского.  Общение с залом легко и непринужденно переходит в серьезный разговор о судьбе художника, когда речь заходит о Всеволоде Мейерхольде. На экране проецируются известные кадры:  молодой Мейерхольд, он же в красноармейском шлеме и галифе, лицо Зинаиды Райх.  Актеры на сцене меняют интонацию. С восхищением говорят о биомеханике. Показывают знаменитый этюд «Удар кинжалом». Но,  чем дальше идет рассказ к трагическому концу, тем глуше звучат голоса, тем более строгими становятся лица. И все отчетливее  дрожит в воздухе вопрос, давший название спектаклю. Согласно  театральным мемуарам, незадолго перед собственным уходом в 1980 году, тяжелобольной и слепнущий Эраст Гарин – один из ведущих артистов мейерхольдовского театра и его близкий друг – постоянно возвращался к мыслям об учителе и мучился вопросом, который задавал и себе, и своему ближайшему окружению: «Скажите, за что они его убили?»

Когда слушаешь  знакомую историю, в ином, беспристрастном изложении, нелепость и ужас случившегося, абсурдность произошедшего воспринимаются как-то острее и… стыднее, что ли. Наверное, потому, что ответа нет до сих пор, при всей кажущейся его очевидности.

Фото: Simon Annand/Пресс-служба фестиваля NET

Строго говоря, WHY? трудно назвать спектаклем. Поиски Бруком предельной выразительности  при минимализме форм дали, в итоге, скорее, стенд-ап шоу, нежели именно спектакль в его классическом понимании, больше вербатим, чем драматическое представление. В  чистом виде это, наверное, больше тянет на вечер встреч, почему-то вызывающий в памяти знаменитый телемост СССР-США,  когда люди по обе стороны океана  впервые увидели друг друга.  Вообще ассоциаций со встречей с чем-то принципиально иным, другим взглядом на  одну и ту же, но прожитую в параллельных реальностях жизнь, во время спектакля приходит предостаточно. Две точки зрения  придают новый объем уже  наизусть выученным фактам, привносят в немного слежавшуюся от времени историю живую, удивленную, почти детскую интонацию, вопрошающую о том, зачем нужно уничтожать художника.

Режиссер был гуманен: из  последних писем Мейерхольда были выпущены особо жестокие подробности – дань европейской толерантности, но русская театральная публика  заполняла лакуны самостоятельно, и в зале постепенно нарастала хрустальная строгая тишина – взаимопонимания и взаимосочувствия.

Фото: Simon Annand/Пресс-служба фестиваля NET

Ситком обернулся дружеским теплым диалогом в пространстве всепобеждающей театральности.  Питер Брук привез в Москву очень личный спектакль – он универсально понятен и тем, кто узнал подробности  из истории театра впервые и тем, кто помнит первые гастроли театра Брука в Москве, его режиссерскую биографию.

Лингвистическое различие – в английском языке, в отличие от русского, «почему» и «зачем» – один и тот же вопрос, помогает объединить обе стороны: зачем и почему людей неудержимо тянет в эту профессию, зачем и почему они остаются в ней, зачем и почему государство  убивает художников  и почему  такое хрупкое искусство театра оказывается мощнейшим способом соединения человеческих душ несмотря ни на какие катаклизмы.

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.