Мемориальному музею-квартире Ел. Ф. Гнесиной исполняется 50 лет

 

         Когда-то здесь обыгрывал перед концертом свои программы Святослав Рихтер, сидела в креслах рядом с сестрами, Еленой и Ольгой Гнесиными, и разговаривала о музыке прабабушка нынешнего короля Бельгии Филиппа, учредительница знаменитого Брюссельского музыкального конкурса, королева Елизавета, а однажды пожать руку хозяйке заходил Юрий Алексеевич Гагарин.

 

Витраж

…цветные стекла витража, которые переливаются на солнце, деревянная лестница, в уголке – туалетный столик самого Сергея Рахманинова, по стенам – картины, как в настоящей галерее. За каждым предметом – своя история, свой отрезок жизни. В этих стенах перед глазами предстает целое столетие: вот консерваторский диплом конца 19 века и афиши благотворительных концертов; а вот фото представлений любительского оперного театра, где впервые вышла на сцену молодая Ольга Книппер, в будущем, Чехова, здесь – дореволюционная Россия, время энтузиазма, просветительства и модерна. А вот фотография с подписью Луначарского – это уже о революции, о новой жизни, новых условиях и испытаниях. Потом непростые, противоречивые, страшные сталинские годы и Отечественная война, об этом говорят сами стены 1940-х годов постройки, витраж из дома 18 века, чудом уцелевший после московских бомбежек, наконец, последний этап новых надежд и великих свершений – 50-е, 60-е годы. Нет, мы не попали в музей Российской истории. Мы попали в квартиру одной очень необычной, удивительной женщины, Елены Фабиановны Гнесиной, основательницы комплекса Гнесинских учебных заведений, которые всегда были смыслом ее существования, и где она в буквальном смысле провела и последние годы своей жизни.

Ел.Ф. Гнесина в кабинете 1950-е гг.

Если окажетесь в знаменитой теперь на весь мир Российской академии музыки имени Гнесиных, спуститесь по внутренней лестнице от ректората на этаж ниже. Там, на двери есть синяя вывеска начала 60-х годов: «Художественный руководитель института, заслуженный деятель искусств Ел. Ф. Гнесина».

За дверью – небольшая прихожая, где, как и много лет назад, – щетки для одежды и вешалки, подписанные руками сестер, холл с лестницей на второй этаж, где за стеной теперь располагается кабинет ректора, а некогда были комнаты младшей сестры Ольги Фабиановны, на нижнем этаже — спальня и кабинет самой Елены Фабиановны.

К концу жизни она и сама осознавала значение этих комнат, где на старинных роялях практически до конца жизни продолжались занятия с учениками, где было принято немало ответственных решений, побывало столько знаменитых людей. Сохранить их для будущего, для следующих поколений гнесинцев было, прежде всего, ее собственным желанием. Она понимала, что здесь – не только история одного человека и даже не история одной семьи, но целого этапа становления музыкального образования в России. В 1969 году, благодаря ученикам и последователям, через два года после смерти Гнесиной, ее комнаты стали основой Мемориального музея-квартиры.

Спальня и семейные фотографии

На сегодняшний день это единственная в Москве мемориальная квартира, расположенная в здании высшего учебного заведения, и одна из немногих, в которых вся обстановка была сохранена практически в неприкосновенном виде.

Размещение жилой квартиры для директора (а изначально владельца) внутри здания нового, второго после Консерватории в Москве высшего музыкального учебного заведения, института имени Гнесиных, в советскую эпоху, где частная собственность была ликвидирована, было и остается случаем беспрецедентным. Но не менее беспрецедентна и сама гнесинская история, история семьи, посвятившей всю свою жизнь обучению музыке и добившейся на этом пути выдающихся результатов.

Она началась в ту пору, когда музыкальные школы в Москве были большой редкостью, а об общей системе воспитания для желающих заниматься музыкой не было и речи. В 1895 году три молодые девицы-пианистки родом из Ростова-на-Дону, лишь недавно довольно успешно (двое – с серебряными медалями) окончившие Московскую консерваторию – единственное на тот момент профессиональное музыкальное учебное заведение, решают открыть собственную музыкальную школу. Для этого они снимают в Гагаринском переулке небольшой, в пять окошек, дом, где размещаются сами, и куда привозят рояль. К стене прикрепляется массивная вывеска: «Музыкальное училище Е. и М. Гнесиных» (сестер звали Евгения, Елена и Мария). Когда же, увидев эту табличку, в дом начинают приходить первые ученики, здесь начинаются самые что ни на есть серьезные музыкальные занятия, на манер консерваторских. Кроме обучения игре на инструменте в качестве обязательных вводятся исторические и теоретические предметы: сольфеджио, теория музыки, гармония, история музыки, энциклопедия. Серьезный и обстоятельный подход очень быстро приводит к нехватке в доме места для новых претендентов в музыканты, и сестры ищут новое место для работы и жизни. Они переселяются в небольшой особнячок с мезонином по адресу: Собачья площадка, дом 5.

Собачья площадка дом № 5

Теперь этого уголка старой Москвы, где когда-то останавливался у Соболевского по пути из ссылки Пушкин, где позже снимала домик Марина Цветаева, не найти на карте. В 60-е годы как раз через эти места был проложен проспект Калинина, известный теперь под названием Новый Арбат, уничтоживший, в том числе, и маленькую треугольную площадь между Николопесковским и Борисоглебским переулками. Здесь, в доме, до последних дней существования которого продолжали жить люди, в комнатах двух этажей, соединенных деревянной скрипучей лестницей и располагалась с 1900 по 1946 год школа сестер Гнесиных. К трем старшим очень скоро присоединились две младшие – окончившая консерваторию скрипачка Елизавета и пианистка Ольга, которой выпало постигать фортепианное искусство под руководством старшей сестры – принципиальной, бескомпромиссной в отношении качества дела, Елены. Так в школе появилось уже четыре педагога по фортепиано и один по скрипке.

Гнесины

Гармонию пригласили преподавать однокашника по консерватории – Рейнгольда Глиэра, который вскоре влюбился и женился на одной из своих учениц, обладательнице диплома №1 училища Гнесиных, Марии Николаевне Ренквист. Их зародившаяся в гостеприимном гнесинском доме любовь осталась с ними на всю жизнь и принесла им пятеро детей. Когда Глиэр уехал с семьей в Берлин, ему на замену был приглашен другой молодой композитор, Александр Гречанинов. И тот, и другой в школьных стенах были вынуждены, уступая постоянным просьбам своих «начальниц», сочинять легкие фортепианные пьесы в 2 и 4 руки, хоры для женских и детских голосов, тем самым чуть ли не первыми в новом веке закладывая основу детского исполнительского репертуара. Вообще впервые урок детского хора появился в Москве именно в музыкальной школе Гнесиных, где их подопечные исполняли специально написанные для них и ставшие теперь классикой такие, например, хоровые пьески, как «Здравствуй, гостья-зима» Глиэра или «Совушкину свадьбу» Гречанинова.

Детский хор (фото 1911 года)

Постепенно школа становится все более популярной и востребованной, так, что сестры уже получают возможность производить качественный отбор поступающих к ним. В 1910-х годах из соседнего переулка сюда начинают ходить на занятия дети Александра Николаевича Скрябина – Юлиан и Ариадна. Их педагогом была Мария Гнесина и, если верить ее пометкам в классных ведомостях, особенным прилежанием они не отличались. Одновременно с этим, в числе выпускников школы, уже привлекших к себе внимание незаурядным талантом, значится будущий знаменитый пианист Николай Орлов, переданный из рук Евгении Фабиановны в консерваторский класс Константина Игумнова.

Рояль в кабинете

Двадцатилетний юбилей школы в 1915 году заставляет задуматься о приобретении хорошего инструмента. Превосходный Bechstein красного дерева в салоне Андрея Дидерихса Елена Фабиановна выбирает вместе с еще одним своим соседом по парте в консерватории – Сергеем Рахманиновым. Именно на этом инструменте, кстати, некоторое время спустя она выправляет фортепианную технику Левочке Оборину. Именно этот инструмент стоит до сих пор в кабинете ее музея-квартиры.

После революции, в 1919 году, Гнесины спасают свою школу от закрытия при помощи национализации. В результате Елена Фабиановна из владелицы превращается в заведующую «Второй Московской государственной музыкальной школой». А уже в 1920 году происходит ее разделение: начальное обучение происходит собственно в музыкальной школе, а продолжать его ученики получают возможность в музыкальном техникуме, средней ступени музыкального образования. В эти годы к работе сестер присоединяется их младший брат, композитор, ученик Римского-Корсакова, Михаил. Он открывает в техникуме, а затем и в школе так называемый «творческий отдел», рассчитанный, главным образом, на обучение сочинению музыки. В разные годы через эту творческую лабораторию, равно как и через класс Михаила Фабиановича, проходят такие ученики, как Арам Хачатурян, Тихон Хренников, Борис Чайковский, Андрей Эшпай.

Уголок кабинета

С годами учебные заведения Гнесиных, которые удивительным образом продолжают располагаться внутри жилого дома, в совершенно, казалось бы, не приспособленных для музыкальных занятий комнатах, становятся известными не только в Москве, но и за ее пределами, сюда стремятся попасть, серьезно готовятся к поступлению. И Елене Фабиановне с каждым годом становится все более и более досадно отдавать в консерваторию талантливых учеников, выросших в школе и училище на ее глазах. Она сама полна сил и энтузиазма, живы и работают бок о бок с ней брат, и трое из ее четырех сестер (в 1918 году умерла Мария Фабиановна), и она принимает решение увенчать систему гнесинского музыкального образования высшим звеном – открыть новый музыкальный институт. Какой силы воли и убеждения, твердости характера и дипломатического такта ей это стоило – материал для отдельного рассказа, но так или иначе, в Москве, в том числе и в тяжелейшие годы войны, в самом центре, в шаговой доступности от Кремля строится новое здание музыкально-педагогического института, которому присваивается имя Гнесиных. А в нем, по сложившейся гнесинской традиции проводить занятия как бы у себя дома, проектируется квартира, жилплощадь в которой была закреплена за двумя сестрами Еленой и Ольгой до конца их жизни.

Письменный стол

Причем весь интерьер здесь был воспроизведен по образцу дома на Собачьей площадке, того дома, где они так долго трудились сообща, где прошли лучшие, и трудные, и счастливые годы их жизни. Куда приходили заниматься фортепиано многие-многие, в числе которых, например, Евгений Светланов, Геннадий Рождественский… ведь все они помнят именно тот дом, «на Собачке». Вот эту старомосковскую атмосферу и постарались перенести в квартиру Елены и Ольги: сделали в ней два этажа, соединенных деревянной лестницей, даже мебель, картины и фотографии разместили в комнатах в том же порядке, как в прежнем жилище.

Здесь прошел последний этап жизни Елены Фабиановны, этап строительства новых зданий для института: Концертного зала, общежития для студентов и кооператива для педагогов, тринадцатиэтажного здания училища. Уже в этой квартире она пережила всех своих сестер и брата; после смерти Ольги в ее комнатах были расположены кабинеты для руководства института, которое в это время уже было передано преемнику и ученику Юрию Владимировичу Муромцеву. Здесь, будучи прикованной к инвалидному креслу из-за незаживающего перелома ноги, она слушала через специально спроектированный для нее транслятор, что играют в концертных залах ее института новые студенты. Здесь же провела и свои последние дни. В ящичках туалетного столика до сих пор осталась неиспользованная до конца пудра с крошечной пуховой, на стене – так и не перевернутый календарь мая 1967 года…

Трельяж в спальне

Значение мемориальной обстановки ощущается по-настоящему лишь в тот момент, когда в нее погружаешься. Человеческие ощущения не обманешь – они сразу же безошибочно подсказывают, текла ли в этих стенах жизнь или все, что в них собрано – безжизненно и мертво. В комнатах Елены Фабиановны жизнь, начатая в позапрошлом столетии, продолжается до сих пор. Когда звучит тот самый рояль, который выбирал Рахманинов, когда открываются дверцы шкафов, в которых хранятся шелковые китайские зонтики от солнца, шляпки, манто. Когда глядят со стен фотопортреты с подписями – этот от вечно преданного и благодарного Хачатуряна, получившего в гнесинских стенах путевку в композиторскую жизнь, этот – от Святослава Рихтера, которому, искавшему места для занятий, Гнесины уступали ночами рояль в зале на Собачьей площадке, а этот, например, – из далекой Америки от педагога Джульярдской музыкальной школы Розины Левиной. Ее фотографию привез в Москву победитель Первого конкурса имени П.И. Чайковского Ван Клиберн, ведь его педагог, Розина, в девичестве носившая фамилию Бесси, училась одновременно с Гнесиными в 1890-е годы в Московской консерватории. А вот портрет Луначарского, с ним связаны совершенно отдельные страницы биографии Елены Фабиановны, когда в послереволюционную разруху, голод и холод ей пришлось обратиться за помощью к старому знакомому, ставшему, волею судьбы, наркомом просвещения.

Когда-то в девичестве, когда умер отец, и нужно было уроками зарабатывать на жизнь, Елене Фабиановне сказали, что из нее вряд ли выйдет толковый педагог. А она крепко-накрепко пообещала, что будет очень усердно трудиться. Могла ли она тогда предвидеть и предполагать свою будущую судьбу, представить себе, какую роль сыграет в истории музыкального образования целой страны? Сегодня в ее комнатах, которые, хранят память великого семейного дела, проходят посвящения в Гнесинцы студенты из самых разных городов и даже стран, специально приехавшие в Москву, чтобы поступить в Академию с мировым именем, именем Гнесиных! Потому что ее комнаты и их атмосфера, как и много лет назад, остаются центром, сердцем Гнесинского Дома, тем местом, которое делает его непохожим ни на одно другое учебное заведение.

 

Фото предоставлены пресс-службой музея

 

Все права защищены. Копирование запрещено.