Однако перед грандиозным концертом-открытием, о котором мы уже говорили, в тот же день, 30 октября, был ещё один концерт: как бы предварительный, камерный, в Малом зале Зарядья. Заглянув в программу, можно было понять его идею как  «концерта не-первых лауреатов» (конкурса Чайковского). Как только до тебя доносится слово «конкурс», пусть сам конкурс давно кончился, в тебе немедленно включается внутреннее жюри: даже не для того, чтобы распределить на свой вкус воображаемые премии, а чтобы понять для себя, какие музыканты вознесены на Олимп (а финал Конкурса Чайковского – это Олимп, с этим сложно спорить). Вот вы мне говорите, что этот музыкант хорош, лучше многих, если вы дали ему премию – а идти ли мне его слушать без опаски, питать ли надежду на то, что не будет мучительно больно за потраченное зря время? Забежав вперед, могу сказать, что на выходе мучительно больно не было: во-первых, вся программа состояла из музыки Прокофьева – не самого плохого композитора на свете, во-вторых, играли (спойлер) прекрасные музыканты, а в-третьих, зал был заполнен чуть более чем наполовину. Что, конечно, прискорбно и уличает московскую публику в слишком малом любопытстве, но с другой стороны, это позволило тем, кто пришел, насладиться полным сосредоточением и ощущением доверительной близости с исполнителями.

 

Фото: Фонд Валерия Гергиева/Александр Шапунов

Начали с трех пьес из «Золушки» для фортепиано (Сергей Редькин, 3 премия в 2015). Сергей Редькин – лауреат КЧ уже не новоиспеченный, а со стажем концертной жизни, так что желающие уже могли определиться за четыре года в своем отношении к нему и я не возьму на себя смелость советовать, идти ли его слушать. В этот вечер он выходил на сцену почти со всеми инструменталистами и ансамблями и был тонок и деликатен, но в артистическом и звуковом отношении находился несколько в тени. Немного слишком в тени. Возможно, трудно было с точностью рассчитать мощность подачи в небольшом зале с партнерами, но часто хотелось от него больше звуковой броскости и сценического куража. После этого в ансамбле с Сергеем виолончельную сонату Прокофьева сыграла Анастасия Кобекина (3-я премия в 2019). Первое, что подкупает (или отвращает) в игре струнника – это звук. Звучит у Анастасии «по-настоящему», роскошно, обольстительно, в том числе на струне «до», где слышен бархатистый баритон, даже бас, глубочайшего залегания. Её игра держит внимание и в ней достаточно событий, чтобы у тебя не возникало искушения проверить одним глазком мейлы в телефоне, а время от времени ты ловишь себя на том ощущении, которое возвращает тебя в детство, когда впервые нравилась какая-то музыка: «как красиво» — а это хороший признак. В интернете можно прочитать, что сейчас Кобекина совершенствуется у Жерома Перно в Париже. Похоже, что подобное притягивается к подобному. Можно только порадоваться и за ученицу, и за её педагога, виолончелиста супер-класса, который тоже мог бы присутствовать на этой сцене в качестве финалиста Конкурса Чайковского-1994 (это был тот год, когда жюри, состоящее из лауреатов прежних лет, оставило виолончелистов без трех первых премий, будто приревновав к своим собственным достижениям). Жерома Перно, кстати, тоже хотелось бы как-нибудь услышать не только на youtube. Ответ на вопрос «идти ли на Кобекину» — безусловно идти и получать удовольствие.

Фото: Фонд Валерия Гергиева/Александр Шапунов

По мере того как на сцену выходили новые музыканты, появилась и интересная мысль, что если на распределение премий, кроме гран-при, Валерий Гергиев формально влиять не мог, то он по крайней мере мог лично влиять на то, кого пригласить открывать свой фестиваль, и, стало быть, есть основания предполагать, кто из лауреатов близок ему как музыканту. В случае с Софией Виланд (флейта, VIII премия-2019), которая стала солисткой оркестра Мариинского театра, едва закончив школу (да, бывает и такое), становится понятно: это музыканты с живой реакцией на происходящее в музыке, музыканты темпераментные, неспящие, чья музыкальность видна невооруженным глазом, а не уходит в область метафизики. Софья сыграла флейтовую сонату Прокофьева (эта же соната – скрипичная №2) на том уровне, когда слушатель может с абсолютным доверием относиться к исполнителю и исполнитель этого доверия ничем не предаст. Идти ли слушать Софью? Идти без опаски. А уж в её родном оркестре – и говорить нечего, её соло на первой флейте – всегда праздник.

 

Фото: Фонд Валерия Гергиева/Александр Шапунов

В исполнении Увертюры на еврейские темы героиней для меня была Ольга Волкова (в составе секстета с Айленом Притчином, Никитой Вагановым, Юрием Афонькиным, Анастасией Кобекиной и Сергеем Редькиным). Ольгу на конкурсе Чайковского постигла относительная неудача: её не пропустили дальше первого тура. Конкурсы конкурсами, а жизнь жизнью. Ольга — концертмейстер оркестра Мариинского театра.

О солистах оркестров говорят вообще мало, меньше, чем следует. Это при том, что публика жалует концерты с оркестром намного больше, чем, например, сольные фортепианные. Даже имена солистов оркестров знают по большей части только коллеги-музыканты. О чем говорить, если тем же вечером на «главном» открытии фестиваля с участием Александра Канторова в соседнем ряду обсуждали, как называется тот длинный духовой инструмент, на котором играет вон тот блондин, причем говорившие, судя по репликам, явно были фортепианными педагогами, то есть людьми не с улицы (хотя «Жар-птицу» на бис и не опознали). «У Плетнева на таком девушка играет». Передаю привет этим милым дамам: инструмент называется контрафагот, в РНО на нем играет Елизавета Вилковыская, а в Мариинском оркестре в тот вечер играл Максим Карпинский. Тем приятнее воспользоваться возможностью сказать об Ольге Волковой, что если на первом туре она, возможно, звучала несколько пережато от волнения, то в жизни это крепчайший, надежнейший концертмейстер (это прекрасно видно из зала) – концертмейстер, за которым как за каменной стеной, по которому не сыграет, кажется, только тупой, и, кроме того, это музыкант, сохранивший в круговерти гастролей «душу живу» и не потерявший способности получать удовольствие от музицирования. Удовольствие это неизбежно передается другим, и ансамблю, и слушателям. Кларнетист Никита Ваганов (V премия-2019) украсил собой ансамбль, где все участники прошли через конкурс Чайковского, за исключением альтиста Юрия Афонькина. На альте конкурс Чайковского ещё не проводят, что не мешает Юрию – концертмейстеру группы в Мариинском оркестре — быть альтистом мирового уровня (я не преувеличиваю). Словом, в секстете бенефис солистов Мариинки удался на славу.

Фото: udmfil.ru

Финальное выступление Айлена Притчина с Юрием Фавориным в Пяти мелодиях Прокофьева закрепило ощущение праздника – то самое ощущение, когда с концерта выходишь не с головной болью от скуки, а с зарядом энергии и жизнелюбия. Суть и прелесть скрипичной игры – в управляемости изменчивого звука, когда можно ноту, пока она длится, три раза окрасить по-разному, и соответственно, в богатейших возможностях фразировки. Всё это явил нам Айлен Притчин, это было настоящее торжество скрипичности в её лучшем проявлении. Насколько Айлену удаются масштабные полотна концертов с оркестром – об этом можно спорить, но в тот вечер на этой сцене, в этом репертуаре он был более чем самодостаточен. При полном взаимопонимании с партнером. Есть что-то особенно трогательное в ансамблевой игре  — в тех случаях, когда она достойна этого названия, когда двое – это одно. Наблюдать это – каким-то таинственным образом утешает и ободряет, как будто становишься участником просветляющей духовной практики. Айлен и Юрий Фаворин два года назад выпустили диск, на котором есть и Пять мелодий, так что логично, что они вышли на сцену вместе, хоть и отношения Фаворина с конкурсом Чайковского в свое время также не очень-то сложились.  Что ж, если судить по этому выступлению, то это как минимум странно. Чем был плох Фаворин для жюри 2015 года – остается загадкой, до такой степени он порадовал красочностью, осмысленностью и разнообразием в звучании рояля.

Впереди были выступления на фестивале и других лауреатов и участников Конкурса Чайковского. О них – в наших следующих заметках.

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.