Евгений Миронов в спектакле «Дядя Ваня. Фото — Ира Полярная

Спектакль «Дядя Ваня» в Театре Наций похож на рекламу магазина IKEA – много света, много пространства, все – из экологически чистых материалов, идентичных натуральному дереву. Постановщик спектакля  – руководитель парижского театра «Одеон» Стефан Брауншвейг неоднократно подчеркивал в интервью, что самой важной для него в чеховской пьесе стала тема экологической катастрофы, которая волнует сейчас весь мир.

В пространстве основной сцены много воздуха и воды – герои периодически будут окунаться в огромную бочку с водой, пить из стеклянных, а не пластиковых, бутылок,   а доктор Астров весьма убедительно и страстно будет произносить монолог о пользе озеленения.   В глубине сцены несколько ступеней – они и  летняя терраса, и ступени социального лифта.  Мебели немного, вся она сделана с явным расчетом на дальнейшую переработку.   Пожалуй,  на этом экологическая тема в спектакле иссякнет, и в дело пойдет неплохой  психологический театр.

Виктор Вержбицкий и Юлия Пересильд в спектакле «Дядя Ваня. Фото — Ира Полярная

Вся история неприкаянного Войницкого, его гостей и домочадцев сведена к своеобразной кадрили Астрова с Еленой Андреевной и  дяди Вани с Соней. Партнерами обмениваются, притоптывают и вертятся, но веселье из этого получается так себе.

Анатолий Белый играет доктора усталым, саркастичным до желчности человеком, и,  меньше всего, собственно, доктором. В нем умер то ли талантливый агроном, то ли  геолог, а, может быть, даже океанолог. В любом случае, природу он любит явно больше людей, и охотно провел бы свою жизнь в странствиях по лесам, пустыням и океанам, чем в больнице возле операционного стола.  Жгучее воспоминание –  умерший под ножом пациент, и обжигающие боль и стыд напоминают, что  путь лекаря, которым  Астров  пытается следовать, может быть совсем не его.   Востребованное в кино умение актера Белого держать крупные планы, в нужный момент добавлять нервности  и вообще играть героев со сложной биографией, очень выручают в этой роли. Его Астров привлекателен и  так откровенно несчастлив, что страстной влюбленности Сони и сильной увлеченности  Елены начинаешь сочувствовать и даже как-то эти чувства разделять.

Тандем  Елены с Астровым – одна из  двух (или трех, если не забывать про экологию) важных тем спектакля.  Раздражающе убедительна  в своей тягучей, бесконечной томности и лени Елена Андреевна (Елизавета Боярская) – красивая, молодая, холодная, скучающая  женщина, которая вышла замуж в порыве и успела уже сто раз об этом пожалеть, но измена – очень хлопотное дело, а лишних телодвижений совершать не хочется.  Доктор кажется диковатым зверем, не опасным, опасности она не ведает в силу омертвения всех чувств,  но происходящее вносит хоть какое-то движение, хоть какой-то проблеск, не настоящую любовь, нет,  но хотя бы увлечение.  Если бы все случилось, то с доктором стало бы скучно еще быстрее, чем с мужем. И хорошо, что приключение окончилось задолго до  того, как оба они это поняли.  Дуэт Боярской с Белым – резкий, полный острых углов танец, они пересекают сцену по диагонали, обмениваются колкостями, короткими вспышками нежности. В этой пляске – тоска Астрова по свободе и Елены по предсказуемой и размеренной жизни.  Слишком разная первая позиция – несовместимый со счастьем результат. Они разойдутся с сожалением, но без трагедии. Останутся воспоминанием, но не раной в душе друг друга.  Но в них еще есть  хоть какие-то порывы и желания, искра живой жизни, дающая хоть маленькую надежду. Хотя бы на новые леса под рукой доктора Астрова.

Евгений Миронов и Елизавета Боярская в спектакле «Дядя Ваня. Фото — Ира Полярная

Вторая пара в танце –  аллегория той самой экологической катастрофы. Она неотвратимо надвигается  заплетающейся походкой Войницкого и стремительными перебежками умницы Сони.  Иван Петрович Войницкий, «дядя  Ваня», в исполнении Евгения Миронова – абсолютно омерзительный тип. Он пафосен, пуст, ужасно многословен  и, к тому же, позер.

Он кажется сам себе страдальцем и страстотерпцем,  о чем в обязательном порядке должны узнать все домочадцы, однако, за чистую монету эти ужимки принимает разве что Соня, которая слишком молода, слишком предана идее труда и смирения и оглушена собственной любовью, чтобы заметить пошлость и глупость.  Любовь Войницкого к Елене Андреевне  так же, как и любовь Сони к доктору Астрову, обречена. Все они  –  одинаково заряженные частицы. Елена и дядя Ваня – скукой и ленью, доктор Астров и Соня – слишком активной работой и неумением слышать и слушать другого – и потому могут только взаимно  отталкиваться. Соня  (Надежда Лумпова)  с ее подростковой угловатостью,  и нагловатой резкостью, которую она сама считает признаком взрослости, не может, да и не сумеет сама найти выход из окружающей  Войницких пошлости. Ее самоотречение  и готовность принимать все испытания как ниспосланные свыше, покорно и согласно – признак не  христианского смирения, а совершеннейшего равнодушия к себе и жизни.

Елизавета Боярская и Накдежда Лумпова в спектакле «Дядя Ваня. Фото — Ира Полярная

Ближе к финалу обе пары, наконец, соединятся в общей фигуре танца. Возможности человека  улучшить природу и самое себя, сделать вклад в жизнь будущих поколений, за которые ратует доктор Астров,  вступит в противоречие  с таким же активным нежеланием что-либо вообще делать со своей жизнью. Какая уж тут природа, когда сам себя не знаешь куда деть, и когда все силы уходят на то, чтобы ничего не улучшать.  Когда жизнь имеет длину, равную первой ступеньке  крыльца собственного дома, потому что мир за ним слишком уж страшный и словно сговорился тебя уничтожить. Гораздо надежнее запреть дверь и превратить свою жизнь в существование. А потом просто умереть и превратиться в мусор. Разумеется, биоразлагаемый, чтобы никаких следов не осталось. Но, может быть, хоть леса вырастут.

 

 

Фото с сайта theatreofnations.ru

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.