В Мариинском театре завершился ХVIII Международный фестиваль фортепианной музыки «Лики современного пианизма»

 

 

На трех сценах Мариинского театра состоялись 12 камерных и симфонических концертов, на которых выступили  Денис Мацуев, Борис Березовский, Ксения Башмет, Владимир Рублёв, Вадим Монастырский, а также учащиеся средней специальной музыкальной школы Санкт-Петербургской Консерватории имени Николая Римского-Корсакова.

Музыка Сергея Прокофьева стала своеобразным рефреном нынешнего фестиваля.  На открытии фестиваля прозвучали  Второй и Пятый концерты для фортепиано с оркестром Сергея Прокофьева. Солист — лауреат I премии и золотой медали XVII Международного конкурса имени П.И. Чайковского Сергей Давыдченко. За дирижерским пультом Симфонического оркестра Мариинского театра — Валерий Гергиев.

Одним из центральных событий фестивальной программы стал марафон фортепианных сонат Сергея Прокофьева, которому предшествовало выступление Дениса Мацуева  с Симфоническим оркестром Мариинского театра и Валерием Гергиевым. На Новой сцене Мариинского театра он исполнил Первый фортепианный концерт Людвига ван Бетховена. Неслучайно соседство этих великих имен в смежных программ «Ликов». Прокофьев высоко ценил Бетховена  и справедливо полагал, что его великий предшественник «правильно угадал будущее музыки, и  его мелодии доставляют нам наслаждение через 100 лет после его смерти».

В Концертном зале Мариинского театра можно было услышать девять фортепианных сонат Сергея Прокофьева в исполнении замечательных молодых пианистов-виртуозов современности. Прокофьев был сам прекрасным пианистом, умел владеть своими чувствами и желаниями. Суровый конструктивизм сочетался в нем с психологической проницательностью, чуткостью и отзывчивостью.

Антология фортепианных сонат Прокофьева принадлежит к лучшим страницам отечественного музыкального наследия XX века. Здесь особенно заметны и смелое новаторство композитора, и верность высоким традициям. Сонатам Прокофьева свойственны лаконизм и афористичность высказывания. Он создавал их на протяжении сорока лет композиторской деятельности – с 1907 по 1947 год. В каждой из сонат отчётливо отражена эволюция композиторского творчества, весь его сложный путь. Так Первая соната завершает ученический этап сочинительства, а Вторая, Третья и Четвёртая знаменуют ранний период композиторской деятельности Прокофьева. За рубежом, вдали от родины композитор создал только одну Пятую сонату. Следующая триада так называемых «военных» сонат (Шестая, Седьмая и Восьмая) относятся к монументальным опусам Сергея Сергеевича, каждый из которых навеян драматическими событиями Великой Отечественной войны. И, наконец, последняя Девятая соната полна светлой и возвышенной лирики венчает многолетнюю работу композитора как в сонатном жанре, так и в области фортепианной музыки в целом.

По-юношески задорно исполненная Тимофеем Калмыковым Первая соната с ее романтическими настроениями уступила место уже откровенному собственному голосу автора во Второй сонате с ее взволнованной устремлённостью и мечтательностью. Игра Абисала Гергиева отличалась утонченностью и обилием фортепианных красок, последовательной логикой драматургического развития. Третья соната, имеющая подзаголовок «Из старых тетрадей», имеет черты поэмности и окрашена в романтические тона.  Пианистке Елизавете Украинской удалось достичь необычайного звукового баланса, искренности и передачи эмоций в своей интерпретации. Ведь пианизм этой сонаты подлинно новаторский, естественно и органично дополняет ее содержание. Валентину Малинину довелось исполнить в петербургском прокофьевском марафоне Четвертую и Шестую сонаты. И здесь, надо признаться, наряду с Сергеем Давыдченко, Станиславом Корчагиным и Абисалом Гергиевым он вызвал наибольший отклик у слушателей, благодаря необычайной харизме, динамике и предельной концентрации на материале исполняемых произведений. Затаенная, мягкая повествовательность и глубокая серьёзность Четвёртой сонаты привела к контрастным переживаниям, яростным и тревожным жёстко механистичным образам Шестой. Экспериментальный модернистский язык Пятой сонаты, созданной в немецком Эттале и продолженной в Париже,  искусно сочетается с неоклассической прозрачной фактурой и лаконичностью изложения. В строгой и одновременно загадочной музыке этого произведения немало интересных находок – ее образы по-особому рельефны и выпуклы. Многогранная фортепианная фактура отражает неисчерпаемый кладезь идей, характерных для этой музыки. Пианисту Виталию Петрову удалось достичь в своей виртуозной трактовке всех этих качеств. Знаменитая Седьмая соната по меткому размышлению Святослава Рихтера «бросает вас сразу в тревожную обстановку потерявшего равновесие мира. Царит беспорядок и неизвестность. Человек наблюдает разгул смертоносных сил. Но то, чем он жил, не перестает для него существовать. Он чувствует, любит. Полнота его чувств обращается теперь ко всем. Он вместе со всеми протестует и остро переживает общее горе». Седьмая соната предельно симфонична как по масштабу обобщений и сквозной идее, так и по оркестровому типу звучаний. Стихийная экспрессивная игра Станислава Корчагина еще больше усиливала тревожный подтекст сочинения. Властные активные интонации, типичные для творчества Прокофьева, приобрели здесь зловещий оттенок жестокости и беспощадности.

Победитель XVII Международного конкурса имени П.И. Чайковского Сергей Давыдченко на фестивале «Лики современного пианизма» вышел абсолютным героем. Исполнив все фортепианные концерты Сергея Прокофьева с симфоническим оркестром Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева и Хаожаня Ли, Давыдченко активно включился и в марафон прокофьевских фортепианных сонат, феноменально исполнив монументальную Восьмую сонату, требующую от пианистов колоссального эмоционального напряжения. Как и Седьмая она имеет симфонический масштаб развития, эпический размах и удивительно сокровенную лирику средних частей цикла. И снова вспоминаются слова Святослава Рихтера, так охотно включавшего ее в свои концерты: «В ней сложная внутренняя жизнь с глубокими противопоставлениями. Временами она как бы цепенеет, прислушиваясь к неумолимому ходу времени». Волевая и динамичная манера игры Сергея Давыдченко была ярко отражена в восприятии этой великой музыки. Свою последнюю Девятую сонату Прокофьев посвятил в 1947 году Святославу Рихтеру, который не сразу по достоинству оценил ее неброскую красоту, но позднее отмечал: «Чем больше ее слышишь, тем больше ее любишь и поддаешься ее притяжению, тем совершеннее она кажется». Пианист Александр Пироженко достиг в своем исполнении ясности и прозрачности. Интимно-лирическая и созерцательная по фактуре Девятая соната несет в себе поэзию раздумий и воспоминаний, характерных для юношеской жизни. Прокофьев предается реминисценциям и грустит о невозвратном времени. Свою чистую и непосредственную юношескую веру в светлое будущее композитор пронес через весь свой творческий путь.

 

 

Фото: Михаил Вильчук / пресс-служба Мариинского театра