На Исторической сцене Большого поставили «Адриенну Лекуврер»

 

Опера Франческо Чилеа – при всех своих экстраординарных музыкальных достоинствах – не принадлежит к числу репертуарных хитов. Тем не менее в Большом она уже шла: в 2002 году сюда переносили спектакль Ла Скала, представленный ранее миланским театром во время московских гастролей. Незадолго до того назначенный музыкальным руководителем Большого Александр Ведерников решил сделать своей первой постановкой именно «Адриенну», и все организовали в кратчайшие сроки (а составы собирали и утрясали буквально до последнего момента). Есть ли общее между этими двумя спектаклями? В обоих главным бенефициаром оказался дирижер, в том – Ведерников, в нынешнем – Артем Абашев. И тот, и другой – эффектное зрелище, декорированное именно в стиле XVIII века; правда, в первом случае оно все же было более масштабным и роскошным.

Динара Алиева – Адриенна, Владислав Сулимский – Мишонне. Фото Дамира Юсупова / Большой театр

В своих интервью Евгений Писарев пытается установить некую связь между нынешним спектаклем и легендарной постановкой одноименной драмы Эжена Скриба и Эрнеста Легуве, осуществленной более ста лет назад Александром Таировым в его Камерном театре (уничтоженном, напомню читателям, в конце 40-х по «высочайшей» директиве, после чего в этих стенах поселился Театр имени Пушкина, в настоящее время возглавляемый как раз Писаревым). Связь эта по большей части так и остается на уровне деклараций. Заявленная же режиссером тема театра как особой реальности в спектакле и вправду проводится, но не то чтобы уж слишком последовательно. Ее основным носителем становится группа мимических персонажей – то ли слуг просцениума, то ли просто лакеев, – чью функцию без режиссерской подсказки многие бы и не разгадали. Но, даже и неидентифицируемые публикой, эти персонажи, решенные исключительно пластическими средствами (режиссер по пластике Альбертс Альбертс), добавляют действию элемент скерцозности, зачастую присутствующий, впрочем, и непосредственно в музыке.

Ксения Дудникова – Принцесса, Нажмиддин Мавлянов – Морис. Фото Дамира Юсупова / Большой театр

Режиссер, насколько возможно, пытается уйти от мелодрамы, которая как раз и составляет суть оригинальной пьесы и оперы Чилеа, включая такие типичные ее атрибуты, как любовный треугольник и отравление соперницы. С помощью антуража ему подчас действительно удается добиться остраняющего эффекта, что, однако же, в отсутствие полноценной концепции ведет к некоторому нивелированию содержательной стороны. По сравнению с другими оперными работами Писарева, режиссерского присутствия здесь не так уж и много, а основная часть сценического решения реализуется руками художников – Зиновия Марголина (сценография), Дамира Исмагилова (свет) и, едва ли не в наибольшей степени, Виктории Севрюковой, чьи роскошные костюмы стали самым впечатляющим элементом постановки.

Впрочем, «Адриенна» – опера, в которой роль режиссера заведомо второстепенна. Рассказанная в ней история едва ли может существовать вне своего времени, а героиня – быть кем-то иным, кроме как легендарной французской актрисой XVIII века. Все это оставляет мало возможностей для изощренных концепций и каких-либо актуализаций. И что бы ни придумывал режиссер, мелодрама так или иначе свое возьмет. Лучше и не пытаться ей помешать. Писарев, впрочем, не так уж особо и старался, ограничившись чем-то вроде «накидки», под которой мы находим все ту же особу.

Светлана Лачина – Адриенна. Фото Дамира Юсупова / Большой театр

Словом, если режиссер и заслуживает упрека, так уж явно не за то, что он сделал, а скорее за то, чего он не сделал. А именно: не уделил должного внимания мизансценированию, не проработал как следует основные роли с актерами, во многом предоставив их самим себе. Поэтому и говорить о настоящих актерских удачах в данном случае вряд ли приходится.

Другое дело, что некоторым из исполнителей удается создать убедительный образ сугубо вокальными средствами. Правда, совсем уж стопроцентное попадание только одно: Владислав Сулимский – Мишонне (кстати сказать, бессменный на протяжении всех четырех премьерных вечеров). Партия подготовлена и исполнена им в совершенстве, вокально-музыкальная выразительность во многом искупает невнятность актерского рисунка, каковая все же на совести отнюдь не артиста.

Динара Алиева словно бы прямо создана для партии Адриенны, что было понятно уже тогда, когда она стала включать ее выходную арию в свои концертные программы. И ныне еще раз подтвердила это, превосходно спев партию целиком. А вот с трагической декламацией, занимающей в опере Чилеа пусть и не слишком большое, но важное место, дело у нее обстоит, мягко говоря, не лучшим образом. Получается занятный парадокс: героиня Алиевой произносит свои монологи в той самой, искусственной манере нараспев, за отказ от которой в пользу более правдивой интонации Адриенну как раз и превозносят…

Олег Долгов – Морис, Агунда Кулаева – Принцесса. Фото Дамира Юсупова / Большой театр

У второй исполнительницы, Светланы Лачиной, декламация, положим, тоже не является сильной стороной, но она хотя бы не столь нарочита. Партия Адриенны Лачиной не то чтобы совсем уж впору – все-таки у нее высокое лирическое сопрано, тогда как здесь нужно лирико-драматическое. Но молодая певица старается пользоваться имеющимися в наличии вокальными средствами, не выжимая из себя того, чего нет в ее вокальной природе. И в целом ее работу можно, пусть и с оговорками, признать удачной.

Нажмиддин Мавлянов, несомненно, мог бы стать превосходным Морисом, если бы его голос ныне не отяжелел под явным и пагубным влиянием партии Отелло (в которой он начал выступать два года назад) и звучание не стало столь жестким и напряженно-форсированным. Когда же певец переходил на piano и mezza voce, его голос как-то обескровливался и обесцвечивался… Олег Долгов в этой партии прозвучал в целом ровнее, но на верхах переходил порой на откровенный крик…

Партию Принцессы де Буйон в целом хорошо спели и Ксения Дудникова, и Агунда Кулаева. У первой ярче звучит нижний регистр, у второй – верхний. По темпераменту Кулаева все же больше соответствует характеру своей героини.

Светлана Лачина – Адриенна. Фото Дамира Юсупова / Большой театр

Особый разговор о работе Артема Абашева. Дирижеру, в отличие от режиссера, партитура Чилеа предоставляет богатейшие возможности. Здесь есть где и с барочными аллюзиями поиграть, и музыкальные красоты вволю посмаковать, и музыкально-драматургическое чутье проявить. Абашеву все это удалось в полной мере, качество музыкальной проработки спектакля, в первую очередь по части работы с оркестром, было высочайшим. Не забывал маэстро позаботиться и о том, чтобы иные страницы не звучали слишком приторно. Вот только баланс между оркестром и певцами порой складывался не в пользу последних. Кроме того, в знаменитом ансамбле первого акта а-ля опера-буффа дирижер брал темп более быстрый, чем могли осилить исполнители, и в результате все получалось немного скомканным. Впрочем, это вполне может быть исправлено в дальнейшем. В остальном же работа Абашева – выше всяческих похвал.

В заключение несколько слов о названии и транскрипции иноязычных имен. В прошлый раз, кстати сказать, опера Чилеа шла в Большом именно как «Адриенна Лекуврер». Решив на сей раз сделать кальку с итальянского варианта – «Адриана», – театр довольно неуклюже мотивирует это в буклете правилами транслитерации с итальянского, принятыми в России. Но тогда уж и главный герой должен бы именоваться не Морисом, а Маурицио. Следуя дальше той же логике, мы, пожалуй, придем к тому, что и герой «оперы опер» Моцарта будет в афишах именоваться Доном Джованни. Но, вообще-то говоря, с какой такой радости правила итальянской транслитерации должны распространяться на персонажей с совсем иной страной происхождения, да еще и исторических (а в данном случае, кроме того, есть еще и французский первоисточник, имеющий в России свою сценическую историю)? Этак, глядишь, на наших подмостках появятся еще и Анна Болена, Мария Стуарда, Джованна д’Арко…

Владислав Сулимский – Мишонне, Динара Алиева – Адриенна, Нажмиддин Мавлянов – Морис. Фото Дамира Юсупова / Большой театр

 

***

Премьеру «Адриенны Лекуврер» трудно назвать безоговорочной удачей театра, но ее уж точно не отнесешь и к неудачам. Многое, действительно, получилось – да и публике нравится, когда ей «делают красиво». А то, что на первом плане оказывается именно музыка, никак не должно вызывать возражения. Зрелище ей, впрочем, нисколько не мешает, а иногда даже и помогает. А иное соотношение между ними в этой опере едва ли возможно в принципе.

 

 

Все права защищены, копирование запрещено