В Концертном зале имени П. Чайковского 10 сентября, аккурат в день рождения Бориса Чайковского прошел торжественный концерт-открытие цикла мероприятий к столетию композитора (организатор — Благотворительный фонд «Отечественное искусство», Союз композиторов России при поддержке Президентского фонда культурных инициатив)

 

МГАСО и Иван Никифорчин представили программу из различных симфонических произведений автора.

На сцену вышли альтист Сергей Полтавский и оперная примадонна Венера Гимадиева. А ведущим события стал неизменный «хозяин» Московской филармонии Ярослав Тимофеев.

 

В симфонической поэме «Ветер Сибири», открывшей концерт, легко угадывалась та интровертность, о которой говорил ведущий. Борис Чайковский все-таки не композитор оглушающих красок и звучностей, а, в первую очередь, мастер лирики и сосредоточенного погружения в человеческую сущность. Поэтому эпическое начало «Ветра Сибири» растворяется в изысканной красоте звукописи и поразительных моментах тишины. Хотя ожидаемой слушателем пейзажности в этой музыке нет, как и определенной образности. Есть не слишком выпуклое противопоставление суровости хрупкой красоте и мягкости. За первую сферу, как обычно, отвечают медные духовые и ударные (у них звучит, например, так называемый «марш каторжников»), за вторую — флейты, кларнет (Евгений Соловей). Как всегда, у Бориса Чайковского два полюса уравновешивает финальный мажорный аккорд. МГАСО исполнил эту музыку тщательно, аккуратно, с вниманием к каждой детали и даже с легким флером импрессионизма (как сказал Тимофеев, можно подумать, что это Клод Дебюсси в Сибири).

 

С окутывающей нежностью и истомой была интерпретирована поэма для оркестра «Подросток» по одноименному произведению Достоевского. Здесь можно в полной мере оценить уникальность оркестра Бориса Александровича. Главную тему широчайшего дыхания, романсовую по своей интонационной структуре исполняет виола д’амур. Но звучание барочного инструмента ни в коем случае не напоминает о той эпохе: наоборот, оно используется как исключительно современная, заново открытая краска. Виола д’амур воплощает голос главного героя, Аркадия Долгорукого — молодого человека, жаждущего познать жизнь. Но музыка показывает, что на его пути будут препятствия. У Чайковского этот контраст выражен весьма мягко: зловещие, но не экстатические аккорды клавесина (Софья Азен), угрожающие будто откуда-то из-под земли басы рояля (Даниил Цветков) как бы вспышками появляются на протяжении этой тридцатиминутной поэмы. Хотя у рояля на самом деле роль очень важная: он постоянно сопровождает виола, ведя с ней проникновенный диалог. В музыкальную ткань включены и оркестровые новшества композитора: щипковые гусли (Ольга Алексеева) и альтовая блок-флейта (Елена Криворотова) вместе с челестой (Мария Захаркина). В одном из эпизодов сочинения они рисуют сладостную негу грез юного Долгорукого. Произведение насквозь проникнуто лирикой, очень интимной и мягкой — этому, конечно, особенно способствует мастерское и одухотворенное владение Сергея Полтавского инструментом: солист оживил для каждого из слушателей голос героя романа Достоевского. Но кроме исключительной по красоте лирики есть в «Подростке» недосягаемая возвышенность и чистота, которая присуща только гениям. Недаром Георгий Свиридов сказал, что музыка Чайковского целомудренна.

 

Из семи частей сюиты «После бала» к радиопостановке по одноименному рассказу Льва Толстого на концерте, к сожалению, прозвучали только три — «Вступление», «Вальс» и «Воспоминание». Хотя еще десяти минут (именно столько длятся остальные четыре части — «Мазурка», «Дома», «Марш», «Заключение») было бы достаточно, чтобы насладиться целостностью этого цикла. Здесь Чайковский предстает гениальным стилизатором: XIX век настолько мастерски воплощен им в музыке, что легко принять сочинение за произведение Глинки или его современников. Уже во «Вступлении» прочерчены все основные темы, которые появятся в дальнейших частях — и тема вальса, и марш-изображение издевательств солдат над преступником-татарином, и меланхолические размышления главного героя, Ивана Васильевича. «Вальс» своим щедрым мелодизмом, изящной оркестровкой не уступает пьесам в этом жанре таких корифеев XIX столетия, как Петр Чайковский, Антон Аренский, Александр Глазунов, Антон Рубинштейн. Не хуже он и произведения современника Бориса Чайковского — вальса Арама Хачатуряна из «Маскарада». Удивительно и невероятно обидно, что эта музыка была задвинута на полку и практически не исполнялась. МГАСО показал не просто ее жизнеспособность, а умение завладевать слушательскими сердцами: рояль (Даниил Цветков) кантиленно живописал воспоминания героя о вечере счастья с Варенькой на балу, его аккуратно, как легкое мерцание свечей в ночи, поддерживали струнные пиццикато, а кларнет (Евгений Соловей) запевал песнь разлуки в виде темы «Вальса» по-глинкински щемяще и безнадежно. Исполнение «Вальса» стало живым воплощением картины бала XIX столетия в особняке губернского предводителя, как пишет Лев Николаевич Толстой в рассказе: манящая, так и норовящая заставить кружиться в танце очаровательная тема у струнных завлекала в аристократическое пространство и снова, как в «Подростке», воплощала желание юного, молодого существа жить и наслаждаться своим существованием.

Жаль, что не прозвучал «Марш»: любопытно, что в нем Борис Чайковский использует конкретно те инструменты, которые описаны писателем в рассказе и были характерны для подобных военных маршей в XIX столетии. А именно флейта (в оркестре — флейта-пикколо) и малый барабан. Слушая соединение этих двух тембров, легко вообразить себе картину жестокого наказания солдатами татарина. «Солдаты в черных мундирах стояли двумя рядами друг против друга, держа ружья к ноге, и не двигались. Позади их стояли барабанщик и флейтщик и не переставая повторяли все ту же неприятную, визгливую мелодию», — пишет Лев Николаевич. И как же достоверно, один в один передал изложенную писателем мысль Борис Чайковский в своем сочинении!

 

 

Кантата «Знаки Зодиака» — вещь, стоящая особняком во всем творческом наследии композитора. Здесь нестандартный оркестровый состав: струнные, клавесин и солистка-вокалистка. И уникальное соединение стихотворений столь разных поэтов, как Федор Тютчев, Александр Блок, Марина Цветаева и Николай Заболоцкий.

Чайковскому, несмотря на разнородность стилей великих авторов, удалось создать глубоко единую историю. Эти избранные тексты отражают «самые важные, сокровенно-интимные свойства его веры в небессмысленность жизни» (Юрий Абдоков).

Мистериальное, космическое ощущение миробытия господствует на протяжении всего цикла — именно эту черту музыки Бориса Александровича подчеркнула струнная группа МГАСО под управлением Ивана Никифорчина. Определенная строгость и выверенная архитектоника звучания, где-то — драйв у струнных позволяли расцвести многозначности смыслов, заложенных в композиции.

Например, в четвертой части «Веселись, душа, пей и ешь» (текст Цветаевой) поэтесса создает образ разбойничьей бесшабашной смерти, а у Чайковского здесь господствует глубокий драматизм. Финал на текст Заболоцкого «Меркнут знаки Зодиака» — мистико-ироническая скороговорка под однообразный аккомпанемент клавесина (Софья Азен), который вместе со струнными в конце рисует в воображении слушателя картину космических просторов и звездного неба. Функцию основного проводника мыслей композитора взял на себя именно оркестр, так как кандидатура королевы бельканто Венеры Гимадиевой на роль солистки показалась весьма спорной. Кроме неважной дикции, не позволяющей расслышать и оценить стихотворный текст, артистка демонстрировала непонимание заложенных и в музыке, и в стихотворениях смыслов. Получилось, что набор слов есть, а внутренней связи и соотношения с звуковой частью нет. Особенно ярко бессилие Гимадиевой проявилось в финальном номере, где текст Заболоцкого провоцирует солистку на остроумие и иронию — все это можно показать с помощью интонаций и легкой улыбки.

Гимадиева же с трудом выпевала-выговаривала написанное поэтом, из-за чего образная часть и тот символизм, который есть как в тексте, так и в музыке, совсем потерялись. А красивым тембром и хорошей техникой в данном случае ситуацию не спасешь.

Впечатлило исполнение оркестром «Темы и восьми вариаций» — грандиозного сочинения, написанного Чайковским специально по заказу Саксонской капеллы. Это единственное произведение из всей программы концерта, где много крупных планов, а музыка достигает форсированной, громкой звучности.

Грандиозный финал с увеличенным количеством ударных, фанфарами меди, когда МГАСО в тутти словно взлетал к небесам, предвещал сотворение мира и утверждался в роскошном, «голливудском» (определение Тимофеева) до-мажорном аккорде. Но и контрастные эпизоды — мягкие, светлые, хрупкие — были очерчены музыкантами тоже крайне ясно. Мелодия у челесты (Даниил Цветков) на фоне арфы (Валерия Вощенникова) сменялась звучанием флейт и колокольчиков, рисовавших образ райского сада с пением диковинных птиц. Позднее в этот островок тишины вплеталась искусная кантилена скрипки (Александра Демидова). Всю роскошь оркестра Бориса Чайковского коллектив и его художественный руководитель Иван Никифорчин щедро дарили слушателям.

 

В благодарность за долгие и искренние аплодисменты прозвучал раритет — юношеское сочинение Бориса Александровича «Шествие», исполненное единственный раз в 1946 году в студенческом концерте в Большом зале Московской консерватории. Картины грандиозных пространств здесь сливались с оммажем молодого Чайковского «нашему всему» — Николаю Андреевичу Римскому-Корсакову, чье влияние чуткое ухо может тут расслышать. Беспроигрышный вариант красивой и величественной финальной точки всей концертной программы.

Серия мероприятий к юбилею Бориса Чайковского продолжится в Московской консерватории и Соборной палате: будет звучать симфоническая, камерная, вокальная музыка Бориса Александровича, а также сочинения его учителей и современников.

 

Автор фото — Сергей Прокудин-Лемешев