В Румынии на фестивале имени Джордже Энеску впервые прозвучала опера Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Шостаковича.
Исполнение было приурочено к 50-летию со дня смерти Дмитрия Шостаковича.
Известная латвийская сопрано Кристине Ополайс в роли Катерины Измайловой воплотила яркое и по-настоящему убедительное прочтение образа своей героини. Её исполнение — жертвенный акт настоящей самоотдачи, вокального и актёрского мастерства. Партия Катерины Измайловой — определенный вызов для певицы, в ней она находит множество красок и образных аспектов. В интервью «Музыкальным сезонам» Кристине призналась, что эта роль стала краеугольным камнем в её артистической карьере. В преддверии румынской премьеры первой редакции оперы корреспондент и музыкальный обозреватель Виктор Александров встретился с Кристине Ополайс.
Виктор Александров: Кристине, в чем для вас заключен секрет идентичности творческой личности как артистки?
Кристине Ополайс: В этом есть некоторые трудности и проблемы. Во время спектакля или концертного исполнения оперы необходимо держать себя в руках. На сцене я часто задаю себе вопрос: «Зачем сейчас такие сложные вокальные технические фразы, когда хочется просто сыграть роль?» Но это не всегда возможно, потому что ты неизменно чувствуешь в себе вокальную ответственность. Поэтому всю жизнь я с этим борюсь. А вообще ещё с детства я мечтала стать актрисой. А получилось, что стала поющей актрисой.
В.А. А вокальная техника помогает сосредоточиться в работе над ролью, когда вы на сцене или в зале?
К.О. Да, я думаю, что это только, наверное, и держит в тонусе. Я человек экспрессивный и понимаю, что нужно держать себя и свой вокальный аппарат в холодном разуме. Это мне играет на руку и дает возможность контролировать себя лучше, в том числе в актёрское мастерстве. Я очень люблю практиковать такое. Мне посчастливилось работать с режиссёрами, которые в начале моего творческого пути советовали иногда лучше вообще ничего не играть, нежели просто иллюстрировать музыку, чувствовать ритм и разводить руками в драматических эпизодах или плакать там, где этого вообще не следовало делать. Я люблю менять местами какие-то такие вещи в работе над ролью, когда это помогает созданию образа.
В.А. С кем из режиссеров вам комфортнее всего на сцене? Я знаю, что вы любите Мартина Кушея, Дмитрия Чернякова…
К.О. Да, и ещё Андрей Жагарс — мой первый режиссер, который вытащил из меня то, о чем бы я, может, и не догадывалась. Мы с ним просто сошлись в амбициях. Я понимала, что хочет от меня Андрей возможно лучше, чем другие артисты. Поэтому, мне кажется, наш тандем и образовался. Есть актеры одной роли, есть режиссер одного фильма, есть даже дирижер одной симфонии. Такое бывает. Я ни в коем случае не хочу брать на себя ответственность и говорить о том, что у Андрея не было прекрасных проектов с другими солистами. Но лучших спектаклей, чем те, которые мы делали с ним вместе, я не помню. Это такое амбициозное, бессовестное заявление, но это так (смеётся). С Димой Черняковым нелегко работать, но безумно интересно. Он способен раскрыть какие-то невероятные возможности в любом артисте, который с ним работает. Дима знает, как это сделать, поэтому встреча с ним была очень важна для меня, как для артистки, чтобы не превратиться просто в модную певицу. Я счастлива, что мы сделали с Димой четыре совместных постановки. Есть актуальные певцы, которые в какой-то момент поют на всех оперных площадках и перемещаются из театра в театр в режиме конвейера. Я сама через это прошла и прекрасно знаю, как этот бизнес работает. Но в таком режиме мало настоящего творчества.
В.А. Мюнхенская постановка Мартина Кушея «Русалки» Дворжака в 2010 году открыла вам многие двери театров мира, и МЕТ, в том числе.
К.О. Да, в этом был заинтересован непосредственно сам Питер Гелб, который приехал на премьеру в Баварию. Поэтому, шесть контрактов, даже не понимая всё ли мне по голосу, я получила сразу же. Еще мне бы хотелось поработать с Кшиштофом Варликовским и Барри Коски. Возвращение в работу с Мартином Кушеем не принесло желаемых результатов, таких, какие были, например, с «Русалкой». Я абсолютно спокойно говорю о неудачах. На то есть личные причины. Это была «Тоска», которая могла быть уместна для постановки фильма-оперы. В том спектакле многие эмоциональные моменты сработали против меня, потому что я тогда работала с моим бывшим бойфрендом. А это оказалось нехорошо, как я и предполагала перед началом постановки. Всё-таки, надо было прислушаться к своей интуиции своевременно.
В.А. То есть, как я понимаю, вас трудно переубедить в концепции выбранных собственных решений, когда вы, допустим, можете вступить в противоречие с режиссером?
К.О. Меня нетрудно переубедить. Но делать это нужно, потому что есть моменты, в которых я очень уверена, наперёд знаю, что будет хорошо, а что плохо. Но, если режиссер 100% знает, что он делает, его трудно в чем-то переубедить, потому что он имеет четкую концепцию. И это здорово! Тогда меня можно убедить и уговорить на что угодно. А есть такие тандемы (как в нашем случае с Жагарсом, например), когда режиссер и актер взаимодополняют друг друга, вместе могут исправить, придумать или дополнить что-то. Но я четко понимаю, где это бесполезно. В последнее время у меня вообще не было интересной работы с режиссерами. Я совсем не жалею о том, что не работаю в оперной индустрии так активно, как раньше. Перед тем, как приняла решение участвовать в концертных исполнениях опер, в сольных и камерно-вокальных выступлениях, я поняла, что творчески не расту больше на сцене с режиссёрами. Мне предлагали то, что я уже знаю и делала много раз, но оно шло в противовес с теми вещами, с которыми я не была согласна, так как это противоречило моим представлениям о данной роли. И неважно, это может быть и сумасшедшая роль. Я могу и в воде долго находиться, и на голове стоять и многое другое, но просто должна понять для чего и зачем все это нужно? Когда ничего не происходит в спектакле и на сцене скучно, непонятно зачем мы здесь вообще собрались? К тому же, мне нужно выполнять там ещё какие-то глупости. Я считаю себя счастливым человеком, что имею возможность не тратить попусту месяцы на постановки, которые не приносят удовлетворения и артистического роста.
В.А. Но были и хорошие спектакли?
К.О. Да, очень достойной и понятной мне показалась постановка «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича в Гамбурге в прошлом сезоне. Это была работа Ангелины Никоновой, дирижировал Кент Нагано. Жаль, что это было возобновление постановки и мне не удалось поближе познакомиться с Ангелиной. В ее версии спектакля мне все показалось логичным и понятным, что, конечно, не мешало мне самой хулиганить на сцене. Публика приняла восторженно все спектакли.
В.А. С Дмитрием Черняковым сложно работать?
К.О. У него контролируется каждый шаг, вздох и взгляд. Дима приезжает уже с абсолютно понятной концепцией, поэтому там мало вариантов что-то предлагать, остаётся только спрашивать и получать ответы. Важно, чтобы каждый спектакль отличался друг от друга и зрителям было все понятно и доступно. А если непонятно, то, как минимум, захватывающе и феерично.
В.А. Кристине, ну а теперь непосредственно давайте обратимся к истории Лескова, к «Катерине Измайловой». Вообще любопытно, что в Румынии эта опера никогда не звучала.
К.О. Да, это очень интересно и неожиданно.
В.А. С дирижером Джанкарло Герреро из Никарагуа вам ещё не доводилось работать?
К.О. Нет, это первый раз.
В.А. Он к творчеству Шостаковича вообще питает особый интерес. С Немецким симфоническим оркестром Берлина на сцене филармонии исполнил Седьмую «Ленинградскую» симфонию. И вот сейчас очень любопытна его интерпретация «Леди Макбет Мценского уезда». Состав артистов вообще сложился замечательный! Какая она ваша Катерина? Осуждаете ли ее поступки? В чемтрагедия этой женщины?
К.О. Как правило, все неприятности происходят из-за любви и взаимных чувств. Как ни странно, я её оправдываю больше, чем других персонажей, хотя она и убивает людей. Ее характер мне понятен. Вся нелепая трагедия Катерины — плод безумной любви и обсессии. Почему я ей так симпатизирую? Наверное, потому, что у меня есть кураж к этой роли, и я знаю, что поменяю своей интерпретацией образа мнение людей о Катерине. Вот Тоску или Манон Леско мне лично вообще не жалко. Катерина – это роль-загадка, которую я готова разгадывать ещё очень долго. Это такая же ситуация как с дворжаковской Русалкой. У меня такое ощущение, что я родилась в этой истории. Русалка мне была очень близка по духу. Это был такой внутренний свет, который озарял меня. И вот она однажды умерла во мне, а в следующей жизни перевоплотилась в Катерину Измайлову. Ей пришлось прожить эту темную сторону, очистить свою карму. Катерину мне жаль как человека, который попал в такую передрягу из-за безумной любви. Ещё же в опере не всё показано.
В.А. Да, например, отсутствует момент убийства ребёнка Катерины и Зиновия Борисовича.
К.О. Да! И, кстати, если бы эта сцена была, тогда ещё сильнее становилась бы сама роль! У меня мечта записать оперный фильм. В фильмографии уже есть известная экранизация с Галиной Вишневской в роли Катерины Львовны. Всё-таки, пока еще возраст позволяет выглядеть хорошо на экране, надо обязательно задаться целью осуществить этот проект, просто нужно найти режиссера.
В.А. Опасность, толкающая Катерину на преступления, происходит еще и от скуки и мрака, который её окружает.
К.О. Ну конечно, с этого и начинается опера. Катерина — любвеобильная женщина, пышащая здоровьем, гормонами, такая кровь с молоком, могу предположить, красивая. Наталья Андрейченко прекрасно сыграла, на мой взгляд Катерину Измайлову. Я сейчас вдруг неожиданно вспомнила этот фильм, который смотрела 20 лет назад. Ещё тогда Андрей Жагарс посоветовал мне выучить музыкальный материал оперы. А что я могла в свои 26 лет?! Ещё не совсем понимала такие чувства, не способна была их внутренне прожить на сцене. А фильм, конечно, произвёл большое неизгладимое впечатление.
В.А. А вообще вы сами учитесь на ошибках своих персонажей в жизни?
К.О. Практически все мои героини лишают себя жизни и убивают других людей как, например, та же Тоска, которую я уже упомянула выше. Поэтому, сложно делать какие-то выводы. Мы же нормальные люди и понимаем, что убивать нельзя. Я не привношу в жизнь судьбы своих героинь. А потом, знаете, когда человек говорит, что надо учиться на чужих ошибках, своим чувствам разве мы готовы отказать? Не можешь же приказать сердцу полюбить кого-то, или наоборот. Как гласит гениальная пословица «Любовь зла, полюбишь и козла». Это тоже относится к женщинам, не только к мужчинам, которые влюбляются непонятно в кого и зачем. В этом есть миссия, карма человека, который должен что-то преодолеть в жизни, осознать поступки и пройти свои уроки через какие-то личные трагедии и серьёзные потрясения. А на собственных ошибках необходимо учиться и передавать знания детям, которые, к сожалению, все равно будут набивать свои шишки. Есть люди рациональные, расчетливые, есть люди страстные. Есть такие, которые умеют контролировать себя. Я считаю, что это большая награда и счастье, когда ты можешь контролировать свои чувства. С годами я научилась этому, иногда просто игнорирую. Если меня куда-то неожиданно заносит, я думаю, ничего, пройдет. Я более холодной становлюсь к каким-то проявлениям в жизни. Иногда себя легче в чем-то остановить, где-то подкорректировать что-то, не кинуться в омут с головой, потому что в молодости ты не знаешь, какие могут быть последствия. Ты не можешь предвидеть ситуацию, пока не испытаешь страха. Вот личный пример из жизни. В самом начале своей оперной карьеры, когда я еще жила в неблагоприятном районе Риги, однажды возвращалась поздно домой и не обернулась, потому что была в себе уверена. На меня напали и ударили по голове. Я не боялась ничего, подумаешь, кто-то идет сзади. Что у меня брать? Отбирали все, что было. Поэтому, когда что-то происходит, ты не можешь предугадать последствий. Я с юмором вспоминаю об этой истории, потому что после тех ударов меня как будто осенило, и я начала активно взбираться вверх по карьерной лестнице. Это было своего рода какое-то благословение, и после этого случая все в моей жизни поменялось. Я поняла, что просто обязана была вырвать себя из такой ситуации, и стала работать еще лучше.
В.А. После Гамбурга у вас была ещё одна постановка «Леди Макбет Мценского уезда» в Лейпциге. В спектакле немецкого режиссера Рифаила Айдарпасика включено яйцо Фаберже. Вас не смутило такое режиссерское решение?
К.О. Наоборот, мне очень понравилось. Это было так мощно и пафосно. И на самом деле оправдывало драматургию спектакля. Там была огромная конструкция из множества лестниц и гигантское яйцо Фаберже на самом верху по центру сцены. Катерина все время боролась с этим яйцом, подбегала и ударяла по нему, пытаясь разбить, чтобы настал конец диктатуре Бориса Тимофеевича. Все это очень сильно воздействовало в сочетании с мощной драматической музыкой Шостаковича. Это был такой знаковый ход искоренения зла, который мне лично очень понравился. Не обошлось и без комических эпизодов, свойственных музыке Шостаковича. Он высмеивал своих персонажей в опере и наделял их такими своеобразными выпуклыми характеристиками, как, например, Священник, Задрипанный мужичонка или Квартальный. Прекрасно, когда делается акцент на таких комических эпизодах, они привлекают внимание зрителя и создают ощутимый контраст на сцене.
В.А. Вообще всю эту историю трудно понять и представить на сцене по-настоящему?
К.О. Я не думаю, что если бы у нас была опера гениального японского или китайского композитора, и она стала бы классикой. Возможно ли итальянскому или русскому дирижеру прочувствовать ее всецело? Сложно интерпретировать музыку Шостаковича со всеми глубинными смыслами, если у человека нет русских корней и в нем не говорят родные гены. История сама по себе чересчур пронзительная! Оперу «Леди Макбет Мценского уезда» дирижеры и режиссеры часто не прочитывают так, как нужно. Если только речь не идет об отдельных редких случаях, когда оба создателя спектакля — люди гениальные и буквально считывают код музыки Шостаковича. Русская душа таит в себе немало загадок. Там нет ни логики, ни расчета. А какая при этом нетленная красота прозы Лескова, у него такой потрясающий слог! Меня иногда спрашивают, почему я не пою Вагнера? А как я могу петь его оперы? Я же не знаю языка и не имею права петь с акцентом Вагнера. А Катерина Измайлова святая роль! Каждая её фраза у меня ассоциируется с каким-то внутренним глубинным ощущением боли, безысходности, фатальности. Я обожаю такие моменты. Если у меня будет право выбора только на одну роль, я выберу её.
В.А. Вы любите долгие репетиции?
К.О. Конечно, на них я учусь и расту как артистка. Долгие репетиции утомляют и это тяжело, потому что ты тратишь свои силы и энергию. И уже перед премьерой, как правило, выдыхаешься. Необходимо послабление, нужно делать какие-то паузы, обязательно голосовые, психологические перерывы, чтобы певец мог отдохнуть. С режиссёром нужно встречаться, разговаривать, углубляться в роль, но не работать и не расходовать все свои силы изо дня в день. Перед премьерой вообще все становятся нервными. Это неправильно, так как не всем артистам идет на пользу. Не понимаю, почему об этом никто не говорит. А сам процесс репетиции я обожаю, если работаю в команде единомышленников. Я хорошо помню по своим годам, когда пела одни те же роли, переезжая из театра в театр. Мне лучше работать чуть реже, но основательнее, чтобы можно было вырасти как актрис, чему-то научиться и что-то новое в себе открыть. Вот поэтому мне необходимо отдельное время и на отдых тоже. Именно по этой причине мне оперное искусство малоинтересно в последнее время, оно как артистку меня не развивает. Я не привыкла к поверхностным программам, коммерция в искусстве мне чужда. Мне бы хотелось, чтобы люди после моих концертов помнили о них всю жизнь.
В.А. Кристине, вы включаете другую вокальную музыку Шостаковича в свои программы?
К.О. Обожаю и готова всегда петь его сочинения. Помню недавний концерт в Шанхайском центре искусств (там большой зал с потрясающей акустикой!). В программе моего сольного выступления была заключительная ария Катерины «В лесу, в самой чаще есть озеро». Люди сидели и слушали в оцепенении. Меня даже пытались уговорить заменить эту арию, уверяя что публика ее не поймет. Но я настояла на том, чтобы эта музыка прозвучала, тем более, что эта ария принадлежит к числу моих самых любимых в творчестве Шостаковича. Да, это не та ария, после которой люди должны кричать «браво» и вскакивать со своих мест. Я и в дальнейшем буду продолжать включать эту музыку в программы своих сольных выступлений. 14-ю симфонию я записала с Бостонским симфоническим оркестром под управлением Андриса Нельсонса на лейбле Deutsche Grammophon. Периодически исполняю ее, очень люблю эту музыку, особенно часть «Самоубийца» на слова Гийома Аполлинера: «Три лилии, лилии три на могиле моей без креста». Пронзительная музыка!
В.А. Какие отношения связывают вас с фестивалем имени Джордже Энеску? Я знаю, что у вас даже несколько лет назад во время пандемии была камерная программа с румынской пианисткой Александрой Дариеску.
К.О. Да, это мой уже второй приезд сюда. Первый раз я заменяла Дмитрия Хворостовского — пела большую сложную программу, в том числе романсы Чайковского и Рахманинова. Я очень рада снова быть здесь и участвовать в таком грандиозном международном фестивале.
В.А. Какие впереди у вас концертные планы?
К.О. Весной 2026 я дебютирую в Королевской опере Валлонии (Льеж, Бельгия). Впервые открою для себя монооперу Франсиса Пуленка «Человеческий голос». Наконец-то в ближайшие сезоны я возобновляю концертные туры по Латвии после 2015−16 гг, которые делал для меня Андрей Жагарс. Предстоящие балтийские гастроли мы планируем с еще одним очень амбициозным и многообещающим концертным менеджментом. Я надеюсь, что у нас все получится, планов много, в том числе в концертном зале Дзинтари. Это радует, потому что в Латвии в последние годы я нечасто выступала. После ухода Андрея мне не удавалось принимать участие в спектаклях Латвийской национальной оперы. Тем не менее, уже в этом сезоне 1 ноября после двенадцатилетнего перерыва я возвращаюсь на рижскую оперную сцену в роли Чио-Чио-Сан в «Мадам Баттерфляй» Пуччини. До этого я пела там два сольных концерта, но не принимала участие в постановках театра, поэтому для меня это знаковое возвращение.
В.А. Но вы же никогда не уезжали из страны?
К.О. Нет, а зачем? Я живу в Латвии, переезжать никуда не собираюсь, если не возникнет какая-то вынужденная ситуация. Моя дочка Адриана ходит в школу. Я люблю семейный очаг. Мы с ней живём в Юрмале. Годы пролетают, наверное, это и хорошо, что я провожу сейчас свою жизнь там. Я любила раньше шумные города, все время куда-то ездила, мчалась, никогда не была в отпуске. Поэтому для меня родной дом сейчас очень много значит. Прежде всего, я мама, и для меня это самое главное. Адриана растет, и я понимаю, что можно потихоньку возвращаться к творческой деятельности, но только не такой интенсивной. Я буду избирательно концентрировать свое внимание на тех вещах, которые мне ближе. Если возвращаться в оперу, то, наверное, Дмитрий Черняков и Кшиштоф Варликовский — это те персоны, в чьих спектаклях я хотела бы себя видеть. Ну а на роль Катерины Измайловой я в любом случае готова подписаться в любых режиссерских постановках.
Фотографии с румынской премьеры оперы Д. Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда»
предоставлены пресс-службой Международного фестиваля имени Джордже Энеску
Автор фото — Andrei Gîndac
Автор портретных фото — Polina Viljun
Пока нет комментариев